Деяние XII - Павел Виноградов

Эту борьбу он вел всегда, чуть ли ни с рождения. Во всяком случае, ему не было и семи, когда сантисок впервые взял его на свои курсы. Он учил детей по выражению лица, непроизвольным движениям и жестам узнавать настроение людей и даже угадывать их мысли, делать быстрые незаметные обыски в бараках, подслушивать, сидя под лежанкой, на крыше, в мутном канале. И уже вскоре, доложив сантисоку, что старик, некогда бывший профессором королевского университета Пномпеня и монахом, во время работы беззвучно произносит сутту «Етена саччена суваттхи хоту», он получил от отчима в награду горсть патронов.

А потом, вместе со своими однокашниками, смотрел из кустов, как старого монаха и других преступников, на которых не подействовали два косанг, подвергают в лесу революционному наказанию. Не меньше сотни вырожденцев, среди которых был и десяток детей, сидело на корточках по обе стороны свежевырытого рва со связанными за спиной руками. У некоторых из-под слишком сильно стянутых веревок капала кровь. Две-три женщины плакали, но лица остальных были отрешенны, словно они уже смирились с тем, что сейчас произойдет.

Два юных солдата, во всем чёрном, за что и звались «воронами», – только лица закутаны пёстрыми шарфами, – поигрывали один тяжёлой дубинкой, а второй мотыгой, ожидали приказа командира. «Бейте!» – крикнул тот, и те стали размерено наносить удары. Каждому казнимому пришлось по два – дубинкой по затылку и мотыгой в темя. Обработав одного, парочка переходила к другому, оставляя труп валяться на краю рва. По мере их продвижения женские вопли и детский плач усиливались, но основная масса подставляла головы молча и безропотно. Суну показалось, что перед смертью его монах успел произнести сутту, и мальчика передернуло от классовой ненависти.

Во все стороны летели капли крови, кусочки черепов и мозга, над поляной вис тяжкий дух бойни. Солдаты устали и торопились закончить дело, всё быстрее переходя от человека к человеку. Наконец, все наказанные грудами полегли по обе стороны рва. Но труды красных кхмеров на этом не закончились. По приказу командира, достав большие ножи, «чёрные вороны» переворачивали трупы на спину, быстро вскрывали животы, с треском вырывая печень и желчный пузырь, которые бросали в разные мешки. Вскоре сочащиеся мешки стали туго набиты. Взвалив их на плечи, молодые солдаты отправились к баракам коммуны. Селезенка предназначалась для изготовления универсального лекарства, печень – для улучшения питания бойцов. В стране, ведущей борьбу за свободу, ничего не должно пропадать зря.

Вылезя из-под кустов и возбужденно обсуждая увиденное, Сун с друзьями пошёл за солдатами. А уже года через три сам стоял над покорно склоненными головами, поигрывая мотыгой.

«Ты должен быть твёрдым, как камень», – слова товарища сантисока жгли его сердце. Он будет. Он уже был как камень, когда Пон Тула рассказал ему о том, как низко пала его мать. Он простил её преступление – связь с врагом, и взял в жены, а она… Сантисок не мог сдержать слез. Она по-прежнему с ними… Они предает революцию русским и вьетнамским ревизионистам!..

Потрясенный Сун даже не задумался над тем, какой именно вид приняло предательство матери – ему достаточно было слов отчима. Единственный вопрос рвался из него: «Что теперь делать?». И Пон Тула подробно объяснил, что.

То, что горе сантисока возникло вследствие зрелища адюльтера его супруги с камафибалом, которое он случайно узрел в джунглях, осталось для юного Суна тайной. Как и то, что позиции Суван Клума среди руководства Ангки были куда прочнее, чем Пон Тулы, а посему открыто наказать любовников тот не мог. Но отчим сказал пасынку вполне достаточно, чтобы под вечер в густых зарослях у лесного ручья Сок Си ощутила страшный удар по голове, отчего свет померк для неё навсегда.

Стоящий над ней сын отбросил в ручей испачканный кровью зазубренный камень, и, взяв заранее приготовленный большой лист сахарной пальмы – твердый, с острым краем – старательно перерезал матери горло.

Постояв над трупом, он думал, стоит ли извлекать печень. Решив, что это лишнее, неторопливо зашагал к лагерю партизан.

Потерю списали на вылазку вьетнамцев – такое случалось часто. Однако вскоре во время скоротечного боя Пон Тула был застрелен наповал, и никто не стал разбираться, почему это пуля попала ему в затылок. А камафибал Суван Клум с тех пор не упускал случая показать бойцу Сок Суну своё нерасположение.

Потому юноша ни в коем случае не хотел делиться с ним своими страхами и подозрениями. Даже сейчас, когда всем инстинктом лесного обитателя чуял, что рядом кто-то есть. Напрягшись и замерев, он приподнял голову и раздувал ноздри, чутко внюхиваясь в хаотический букет джунглей. Но не находил ничего подозрительного до тех пор, пока в нос его буквально не ударил резкий запах атакующего зверя, а в уши – свист рассекаемого воздуха. Однако тогда стало уже поздно.

Веревка с грузилом несколько раз захлестнула шею. От ближайшей группы кустов отделилась гибкая чёрная фигура и кошачьим прыжком оказалась на юноше. Его конвульсии длились недолго.

Всё произошло практически бесшумно. Невесть откуда возникший убийца поднял голову. В свете звезд мелькнуло молодое лицо с настороженными глазами. Он был одет, как красный кхмер, а в руках уже были автомат и патронташ Суна. Обшарил карманы трупа, забрав все бумаги. Прислушался к звукам ночного леса и, похоже, что-то в них разобрал. Во всяком случае, его движения стали ещё торопливее. Схватив руки убитого, поднял их к перекошенному в агонии лицу, вытащил гранату, сорвал кольцо и осторожно положил поверх холодеющих ладоней, в то же мгновение подавшись обратно к кустам, откуда несколько часов караулил жертву.

– Ну что, огонь что ли, сукины дети, – насмешливо проворчал под нос убийца Сок Суна, удобно устроившись на упругом дёрне.

Казалось, его приказ непостижимым образом был услышан и исполнен.

Первая мина с воем прилетела и разорвалась на доли секунды раньше, чем термическая граната полыхнула на трупе Сок Суна, спалив вместе с лицом и отпечатками пальцев половину тела. Раздались вопли «чёрных воронов». Взвыла вторая мина… ещё и ещё… В джунгли пришел ад. Поляна пузырилась взрывами, как кипящий над костром котелок. Куски дёрна, обломки кустов и части тел разлетались в стороны. Пришедшие в себя партизаны пытались оказать сопротивление – послышалась рваная стрельба.

Убийца внимательно вглядывался в ночь, ища, откуда стреляют красные кхмеры. Определив стрелка, давал в ту сторону очередь из ППШ. В общем грохоте боя его вклад был незаметен, но после каждой очереди одним партизаном становилось меньше. Он работал куцым обрезом азартно и увлеченно, мелодически мурлыча себе под нос:

Mother do you think they'll drop the bombMother do you think they'll like this songMother do you think they'll try to break my ballsMother should I build the wallMother should I run for presidentMother should I trust the governmentMother will they put me in the firing lineOooh is it just a waste of time…

Артподготовка закончилась так же неожиданно, как началась, и сразу же в бой рванулись сами джунгли – на поляну резво выскакивали, покачивая ветвями, кусты! Они плевались злыми огоньками выстрелов и перекликались птичьими голосами. Убийца прекратил свои стрелковые упражнения, отбросил автомат подальше в заросли и замер, ожидая конца схватки.

Замаскированные ветвями солдаты в шортах и рубашках хаки, соломенных шляпах, с обмазанными грязью лицами, работали умело и споро. Малейшее шевеление вызывало короткую очередь. Вскоре всякое сопротивление партизан прекратилось. Напавшие сновали по поляне, периодически щёлкали одиночные выстрелы – пленные им явно не требовались.

Услышав приближающиеся к его укрытию шаги, убийца Суна нервно выдохнул и разом поднялся из кустов, воздев руки к начинающим светлеть небесам.

– Линсо (русский)! Я линсо! Не стреляйте! – пронзительно закричал он по-вьетнамски, расширенными глазами глядя в направленное на него дуло АК.

Кто-то сорвал с него патронташ, кто-то обшарил карманы. Дуло автомата резко дернулось, указуя на джунгли. Пленный, но живой, он без слов развернулся и резвой рысцой побежал в чащу в цепочке столь же поспешно покидающих поле боя победителей.

Над опустевшей развороченной поляной повисла тишина. Потом с дерева кратко и неуверенно скрипнула цикада. К ней присоединилась другая, и вскоре размеренный скрежет, так напоминающий звуки ткацкого цеха, приветствовал наступающий в джунглях рассвет.

6

Я ещё чуток добавил прыти –

Всё не так уж сумрачно вблизи:

В мире шахмат пешка может выйти –

Если тренируется – в ферзи!

Владимир Высоцкий «Игра»

СССР, Ленинград, 31 августа 1982 – 31 августа 1983

Последний день каникул. Последний день тишины. Завтра Обитель наполнится гулом сотен голосов послушников.

Сначала Руслан не мог, и даже не пытался представить, чего стоило Артели держать в тайне настолько мощную инфраструктуру. Лишь позже, из отрывочных слов Палыча и других наставников, уяснил, что в монструозно-громоздкую советскую систему управления были встроены некие тайные механизмы. И, совершенно незаметно и безболезненно для ВВП страны, в системе разверзались провалы, где исчезали огромные средства, шедшие на содержание Артели. Палыч, когда речь заходила об этом, почему-то вспоминал то, что он именовал «военным союзом Руси с Золотой Ордой», и говаривал, что за хорошую защиту следует и платить хорошо. При этом ни одна комиссия ЦК не смогла бы вычислить эти финансовые потоки, хотя бы потому, что любую подобную комиссию неминуемо возглавлял нужный человек. Таких в органах советской власти было много, но никто из них не осознавал подлинного размаха деятельности Артели.