Подлодки адмирала Макарова - Анатолий Матвиенко

Затем Его Императорское Высочество изъявили желание осмотреть корабли. Утолить его желание оказалось несложным, ибо «Пиранья», «Катран» и «Терпуга» находились в ремонте, оба минзага перевелись в статус береговой обороны, так как ходить в дальние походы всего с парой торпед несерьезно. После первой вылазки одна лишь «Акула» из торпедных лодок осталась способной угрожать турецкому судоходству.

Торжественное доведение высшей воли до умов офицеров протекало в Балаклаве, чья бухта отныне дарована подводным лодкам.

— Нужно срочно устанавливать правила подводной войны, — вещал морской командующий перед командирами субмарин и капитанами кораблей. — Победы над турецким флотом есть замечательное дело. Только о международном престиже России нельзя забывать.

Наши враги тонут — вот и весь престиж, было написано на лицах подводников. У Константина Николаевича имелось другое мнение.

— Утопление из-под воды цивильного судна рассматривается как пиратство. Нападающая сторона обязана остановить его предупредительным выстрелом под форштевень, изъять документы, предоставить возможность спастись на шлюпках, вплоть до помещения пленяемых на борт.

— Разрешите обратиться, ваше высокопревосходительство. Лейтенант Ланге. Каким образом может предупреждать подлодка? Торпедой под мидель?

Великий князь с неудовольствием поморщился. Его красивые рассуждения испачкались о прозу жизни.

— Не мы с вами придумали международные правила, не нам их изменять, господин лейтенант. Нельзя обольщаться первым успехом. Адмиралтейство убеждено, что конфуз осман проистекает от неожиданности и повторен быть не может. Ныне следует сосредоточиться на охране наших берегов. Мы полагаем, турецкие броненосцы начнут рейды у побережья Румынии и Молдавского княжества, дабы помешать снабжению морем наших войск на Балканах.

— Здорово! — вырвалось у Макарова.

— Простите?

— Виноват, ваше высокопревосходительство. Скорее бы начали, а не выковыривать по одному из Золотого Рога.

— Вы забываетесь, капитан-лейтенант. С очевидностью ясно, что нам не хватает транспортов, а у турок семь броненосных корветов, мониторы, бронированные канонерские лодки.

— Разрешите вопрос, ваше высокопревосходительство. Сколько нужно транспортных пароходов? Два мы пригнали в Севастополь, десяток-другой наберем. Можем и больше, если английскую контрабанду арестовывать. Броненоски утопим попутно.

— Не сметь трогать суда под британским флагом! Адмирал, вы лично обязаны за этим проследить. Броненосцы — да, пускайте на дно, если получится. Но никакой анархии и самодеятельности. Вы — императорский флот, а не пираты с Веселым Роджером. Кому не ясно — с флота вон!

Когда августейшее высочество изволило раствориться вдали, Логинов шепнул Макарову:

— У них и на суше так будет. Каждому солдату скажут: сначала у турка поинтересуйся, не желает ли он в плен, проверь документ, лишь тогда штыком коли.

— Молчать, лейтенант! За такие речи по вам Сибирь плачет, — чуть потише подводник добавил: — Молчать. Даже если вы правы.

На следующие сутки Макаров начал готовить очередной поход. «Константин», «Акула» и «Тунец» пройдутся к Батуму. Два торпедных аппарата «Тунца» — тоже дело, если рядом корабль с запасными. Мины Аркас строго-настрого запретил.

Прислал каблограмму Берг. Поздравлял с возращением из мертвых и желал подольше задержаться в этом мире. Весть о героической гибели «Акулы» и ее воскрешении в Питере наделала шума.

«Константин» неторопливо нес смерть к Батуму, вахта до слез напрягала глаза, высматривая дымы, а командир напряженно обдумывал странное поведение великого князя. Слабый флот, ему подчиненный, побеждал сильного врага, и это отчего-то сильно беспокоило верховную власть. До такой степени, что второй чин державы самолично примчался натянуть поводья. То ли англичан боятся как большую заморскую буку по старой памяти, то ли короткая победоносная война рассчитана на подвиги других. Та же Святая Анна четвертой степени — насмешка. Конечно, ордена по старшинству надобно получать, от «Аннушки» и выше. Но Бергу сразу «Владимира». Нет, для Александра Маврикиевича не жалко, он сто раз заслужил царственную признательность. Но почему капитанам, добившимся самой большой победы в эпоху брони и пара, по младшей «Анне»? Матросам и унтерам только от адмирала «спасибо» да по пять рублей. Стало быть, ордена и звезды ждут других, достойных, коих ради нарочно эта война затеяна.

Дым обнаружился ближе к Батуму, поутру, когда мазут переливался в «Акулу». Заглотав последние капли, лодка отдала швартовы. Макаров отправил на нее командовать Лещенко: пусть мичман набирается опыта.

Капитан турецкого парохода при виде «Константина» и двух субмарин мигом отправил команду к шлюпкам, даже флаг не спустив. Русская призовая команда неторопливо заняла брошенное судно, оценила груз, подняла давление в котле, и новое приобретение РОПиТа взяло курс на Севастополь.

— К бухте идти прикажете, ваше благородие?

— Ждем, лейтенант. Экономим мазут и уголь. Шлюпки часа за три догребут до порта. Если там стоит смельчак, которому мы достойны внимания, сам выйдет. Время на нас играет. Пусть приз подальше убежит.

Дымы показались часов через шесть, зато сразу три. Решительно двигались в сторону «Константина». Возможно, турки опасались нового минного заграждения, не ведая, какую предупредительность к ним проявил генерал-адмирал, и надеялись спугнуть минзаг. Когда проступили очертания броненосного корпуса, Макаров понял, что разинул рот на слишком крупную рыбу. За железным османом коптило небо нечто некрупное, но явно скоростное и броненосное.

— Удираем, лейтенант. Сигнальте лодкам следовать рядом с нами, по приближении эскадры развернуться и встретить торпедами. Но удираем не торопясь. Катерам готовность. Их тоже будем спускать. Против трех кораблей задействуем все силы.

«Константин» развил девять узлов, субмарины пристроились по бокам. Турки разогнались до одиннадцати или двенадцати, быстро сокращая расстояние. Броненосец выстрелил первый раз миль с двух.

— Приглашение к знакомству. Принимаем, Олег Васильевич? Сбрасывайте до шести узлов, катера на воду. Лодкам — зайти вперед, развернуться и атаковать.

Личное изобретение капитан-лейтенанта позволяло спустить катера на шести узлах. Но для подъема необходимо полностью сбросить ход — тут ничего не поделаешь.

С мостика «Константина» неудобно наблюдать, что творится за кормой. Макаров повесил бинокль на шею и вышел на палубу.

Под ярким майским солнцем катера с красными днищами и желтым верхом споро хлопались в волны. Трубы дымят, пар уже рвет стенки котлов. В центре каждого маленького кораблика — по одной духовой торпеде Уайтхеда — Пилкина. С богом!

Капитан-лейтенант проследил за скорлупками с щемящим сердцем. Не подлодки — от опасности в глубину не уйдут. За толщей воды от снаряда не спрячутся. В Севастополь не вернутся, угля на каждом не больше полтонны, бочонок воды и ни крошки еды. В каждом офицер-гардемарин, кочегар, рулевой и минер. Говорить «осторожнее» — пустое дело. Глаза горят, зубы блестят. Утонут, а турка прихватят на дно.

Меж тем субмарины описали циркуляцию и нырнули под перископ, пропуская «Константина» и дожидаясь цель, до которой осталось меньше мили. Мощное баковое орудие броненосца огрызалась каждую минуту, от нее отбрехивалась короткая шестидюймовая пушка «Константина».

Турки первыми добились попадания. Русский пароход судорожно вздрогнул, приняв снаряд кормой. Орудие смолкло навсегда, повалил черный дым.

Лещенко не мог и не должен был это видеть. Он целился в правую скулу османского корабля, казематы которого начали бегло стрелять по катерам и перископам. Броненосец куда меньше, чем «Мессудие», вроде бы пароход-корвет типа «Мукадеш-Хаира» около трех тысяч тонн водоизмещением, но он не спит в ожидании торпеды, как в Золотом Роге, а мчит и плюется огнем.

— Первый, пли! Второй, пли! Погружение на шестьдесят футов! Полный вперед! Лево руля!

Перед тем, как вода поглотила перископ, мичман глянул вдоль борта жертвы. Там два других корабля в кильватере, явно меньше, но не разобрать какие.

К шумам винтов корвета примешался отчетливый глухой удар, но не взрыв. Лодка продолжила левую циркуляцию, турок уже за кормой, взрывов нет. Когда время вышло, и с безнадежной очевидностью стало ясно, что обе торпеды ушли «за молоком», рвануло от души.

— Что за твою мать! Всплываем под перископ!

Макаров в бинокль с «Константина» наблюдал следующее. Пенный след первой торпеды оборвался прямо под передней частью правого борта… и ничего не произошло. Вторая торпеда отправилась за корму корвета. Затем отстрелялся «Тунец», и снова Аллах помог своим правоверным. Торпеда ударила небольшой броненосец у самой кормы, и он остался на плаву, постепенно отставая. На прощание корвет всадил последний снаряд в «Константина». Капитан-лейтенанта сбило с ног. Рухнула дымовая труба. Пожар на корме разгорелся с новой силой.