Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Трое из четверых, – повторила она. – И я решила, что в третий раз все будет иначе. Но получилось еще хуже. Нет, я его действительно любила. Только он любил деньги и свою жизнь еще больше, чем меня. Вот так все и закончилось. И с тех пор я стала другим человеком. Теперь я точно знаю, что в этой жизни нужно успеть взять все, что можно. Взять здесь и сейчас, не надеясь на завтра. Думаете, что я отправилась в кровать Мовсани просто так? Его интервью произведет сенсацию в мире. Он мне все рассказал. Фетву объявили за его безобидный фильм, в котором не было ничего против ислама. Этот тип, который вынес фетву, был личным врагом его семьи. Можете себе представить? Потом совет улемов отменил фетву и потребовал от священнослужителя, нарушившего правила поведения, покаяния и отставки. Но в мире по-прежнему считают Мовсани этаким борцом с иранским режимом. Фетва давно отменена, никто не даст за его голову и пяти долларов. Но ему нравится эта загадочность, эта охрана, которая придает ему такую важность, положение гонимого и обреченного. Его везде принимают как второго Салмана Рушди, хотя все это неправда. Но иначе никто бы даже не вспомнил, что есть такой режиссер – Хусейн Мовсани. Вы видели его фильмы? Я видела, ничего особенного. Каждый человек точно знает в душе, чего он стоит. Можно обманывать весь мир, но себя обмануть невозможно. И Мовсани точно знает, что он не дотягивает до уровня Кияростами или Фархади, но благодаря славе приговоренного к смерти творческого деятеля он еще может выжать немного денег из своих спонсоров, быть интересным журналам и газетам, пользоваться благами английской цивилизации. И он точно знает, что обречен. Рано или поздно даже англичане поймут, что имеют дело с пустышкой, с лжецом, которого приняли за важную фигуру, с обычным мошенником, который уже больше никогда и ничего путного не снимет. В его первых картинах была жизнь, поэтому он и получил свои номинации. В его последней картине жизни нет. Это обычный лубок по Кустурице, который Мовсани явно не удался. Вот вам и вся правда.

– А почему вы считаете, что убийцей был Хитченс?

– Вы должны знать, что именно писал Зегер. И его взгляды на жизнь. Когда сегодня мы были на совместной экскурсии, он позвонил Мовсани, и я видела, как тот нервничает. На это обратил внимание и Хитченс. Он дважды спросил у Мовсани, почему тот так переживает. Мовсани долго о чем-то ему рассказывал. Они отошли в сторону, и я не слышала их разговора. Но я точно знала, что до этого Мовсани звонил именно Питер Зегер. Возможно, он пожаловался и Хитченс передал его слова по цепочке. Вот тогда они и приняли решение устранить немецкого журналиста. Нужно было обеспечить алиби самому Мовсани. Поэтому его отправили вместе с вами. Кто еще может обеспечить алиби известному режиссеру, если не самый известный эксперт в мире. Я вас не хвалю, я помню, что про вас мне говорили в Италии.

Хитченс подождал, пока все уйдут, вошел в номер и нанес удар по голове. Затем наверняка вытер свои отпечатки пальцев и ушел в свой номер, закрывшись изнутри. Вот и все. Я понимаю, что вы его не посадите в тюрьму, но все равно хорошо, что я вам рассказала. Иначе это было бы нечестно. Вы действительно могли подумать, что это я могла убить Питера или мой турецкий коллега Омар Лятиф, который, по-моему, и мухи никогда не обидит.

– Ясно, – кивнул Дронго, – мне многое становится понятным. Кажется, уже девятый час. Вы опоздаете на ужин.

– Я уже не пойду. Не смогу сидеть за одним столом с этим невозмутимым убийцей Хитченсом. Будет лучше, если я закажу себе ужин в номер. Да и они, наверно, не пойдут. Им сейчас не до ужина.

Выходя из номера Сады, Дронго кивнул ей на прощание. Теперь все вставало на свои места. Он поднялся на девятый этаж. Там уже работала целая группа экспертов. Приехал заместитель прокурора республики, курирующий следствие. Прибыли два заместителя министра внутренних дел, первый заместитель министра национальной безопасности. К счастью, журналистов пока не было. Дронго протиснулся по коридору и увидел красного от волнения генерала полиции, который рассказывал каждому о происшедшем здесь невероятном убийстве. Увидев Дронго, он радостно показал в его сторону.

– Вот он все слышал.

Один из заместителей министра внутренних дел повернулся к Дронго.

– Вы все знаете? Можете рассказать?

– Конечно. Я был в коридоре, когда убитый просил о помощи. Можно я войду туда и спрошу у экспертов, что они нашли?

– Входите, – разрешил заместитель министра.

Дронго вошел в комнату, подошел к одному из экспертов, проверявших отпечатки пальцев.

– Что-нибудь есть?

– Везде полно всяких отпечатков, – ответил тот, – но на самом торшере ничего. Кто-то протер его. Даже кнопку включателя.

– Понятно. – Он вышел из номера. Подошел к генералу полиции.

– Привезли то, что я просил? – поинтересовался Дронго.

– Не сейчас. Вы с ума сошли. Не видите, сколько здесь начальства? – шепотом спросил генерал полиции. Он начал понимать, что это убийство может стать новым толчком в его карьере или опрокинуть его со служебной лестницы навсегда.

– Привезли или нет? – снова спросил Дронго.

– Привезли, привезли, – зло прошептал генерал полиции. – Идите по коридору до конца. Он сидит там и вас ждет. Но учтите, что это абсолютно незаконно. У вас будут большие неприятности. Мы изъяли их без представителя германского посольства.

– Это уже моя проблема, – твердо ответил Дронго.

Ровно через полчаса он подошел к генералу полиции.

– Все, – сказал он устало, – расследование завершено. Я знаю, кто убийца.

– Что нам делать? – обрадовался генерал полиции. Он готов был расцеловать этого человека, которого недавно презирал и не очень жаловал.

– Соберите всех в зале ресторана. Я расскажу, как это произошло, – предложил Дронго.

Глава 20

Они собрались все вместе. Пришел Хусейн Мовсани, который уселся в кресло. За его спиной расположился Хитченс. Он все время смотрел на часы, ведь в пять утра они должны были успеть в аэропорт. Омар Лятиф устроился на стуле, зябко поеживаясь, словно ожидая неприятностей. Приехала Зема, которая ушла с ужина для журналистов, чтобы присутствовать при разоблачении убийцы. Из своего номера спустился Александр Нахимсон, которому было интересно узнать, чем все закончится. Генерал полиции испуганно смотрел, как в зал проходят сразу два заместителя министра внутренних дел, заместитель прокурора республики, первый заместитель министра национальной безопасности. Здесь же находились сотрудники немецкого посольства и приехавшие вместе со Слейтером двое сотрудников посольства Великобритании. Последними приехали Вагиф Бабаев, Рафик Гусейнов и Лала, которых послал глава кинофестиваля, чтобы узнать обстоятельства дела от них.

«Если этот эксперт что-нибудь напутает, я его убью», – испуганно подумал генерал полиции.

Все ждали, что скажет Дронго. Он оглядел присутствующих и начал свой невеселый монолог.

– Меня попросили приехать сюда и стать главным консультантом по безопасности режиссера Хусейна Мовсани. Я решил принять приглашение. Уже тогда я знал, что охрану нашего уважаемого режиссера обеспечивает одно из лучших подразделений английской контрразведки в лице офицера Стивена Хитченса. И когда я прибыл сюда, то по своим каналам узнал еще много интересного. Оказалось, что за визитом Мовсани пристально следят не только кинематографисты, но и дипломаты, разведчики, контрразведчики, политики, журналисты. Одним словом, его визит превратился в настоящее политическое шоу, через которое мы должны были пройти на этом фестивале.

Но, по моим сведениям, фетва в отношении самого Мовсани была отменена, а денежное вознаграждение уже никто не собирался выплачивать. Однако все это были пока одни слова, ведь приехавшему гостю обеспечивало особую охрану английское государство.

Один из сотрудников посольства сел за спиной Хитченса, чтобы переводить ему слова Дронго. Остальные понимали его без переводчиков.

– Итак, я обратил внимание на некоторые странности поведения приехавшего гостя, – продолжал Дронго. – Он сообщил мне, что знаком с немецким журналистом Питером Зегером только через Интернет. А когда должно было состояться интервью, он вдруг вспомнил, что лично с ним знаком и обо всем договаривался заранее. И я задал себе вопрос, зачем уважаемому режиссеру меня обманывать. Может, потому, что он не хотел выдавать факта своего знакомства с Питером Зегером?

В ночь появления Мовсани и Хитченса в отеле «Европа» здесь находился Питер Зегер. Учитывая, что организаторы кинофестиваля профессионально относились к своим обязанностям, они не афишировали заранее, где будет проживать их гость со своим телохранителем. И тем более не говорили об этом журналистам. Но Питер Зегер узнал об этом каким-то неведомым нам образом. Более того, он находился в отеле не один, а беседовал с человеком, похожим на иранца.