Фестиваль для южного города - Чингиз Абдуллаев

– Когда он пришел?

– За две минуты до вашего появления.

– Что было дальше? Он прошел по коридору. Что он сказал?

– Он сказал... Он поздоровался по-турецки. Сказал «Мерхаба», и я понял, что это турок, – ответил офицер. У него было скуластое лицо, узкие глаза, припухшие веки. Очевидно, он был выходец из казахской зоны, представители которой резко отличались от остальных азербайджанцев. В них было больше азиатских черт. Считалось, что они наследники кипчаков.

– Дальше, – требовал Дронго, понимая, что каждая секунда может быть последней и их засаду сейчас прервет появление больших начальников.

– Дальше я не знаю, – виновато ответил офицер.

– Он постучался в дверь. Подождал. И потом вошел в номер, – пояснил Сафаров, – но сразу вышел. Сказал, что там никого нет и он вернется через двадцать минут. Он был в номере не больше минуты.

– О чем вы их спрашиваете? – Хитченс не понимал, о чем они говорят. – Нужно обыскать оба номера, проверить здание. Может, убийца спустился на веревке?

– Это в шпионских фильмах убийцы спускаются на веревках, – устало заметил Дронго, – у нас так не бывает. Подождите, мне интересно знать, кто здесь был последним.

– Но вы сами сказали, что слышали крики убитого, – удивился Хитченс.

– Это еще ничего не доказывает. Я вам потом расскажу о невероятном случае, который у меня был в Монпелье. Итак, турецкий журналист ушел. А кто был до него? Еще кто-то приходил?

– Да, – сразу ответил Сафаров, – была журналистка. Сада Анвар. Она сказала, что забыла свою заколку. Мы знали, что она ночью была в номере господина Мовсани, извините меня. И поэтому ее пустили. Она тоже вышла почти сразу. Больше никого не было.

– Как никого? А немецкий журналист? Он прошел мимо вас? Или вы его не видели?

– Мы его видели, – переглянулись Сафаров и сотрудник полиции, – но он не входил в номер господина Мовсани. Он вошел в соседний номер.

– Что было дальше?

– Ничего, – пожал плечами Сафаров, – больше ничего интересного не было.

– Он пришел до того, как Мовсани спустился вниз, или после?

– Не помню, – честно ответил Сафаров, – я не помню. Мы смотрим только за тем, кто приходит к Мовсани. Такой у нас приказ. А кто выходит или уходит, это не наше дело.

– Откуда вышел сам Мовсани?

– Я не смотрел, – снова признался Сафаров.

– А вы? Вы видели? – спросил Дронго у офицера полиции.

– Наверно, из своего номера, – выдохнул тот, – откуда он еще мог выйти?

– Убийца, наверно, залез через окно, – сказал начитавшийся детективов Сафаров, – или прятался в номере.

– Где прятался? – разозлился Дронго. – В шкафу? Под кроватью? Под раковиной в ванной комнате? За диваном? Где он мог прятаться? Что ты такое несешь? Убийца реальный человек и не мог залезть в окно на девятом этаже. Посмотри сам. Все окна закрыты.

Он подошел и нервно стал одергивать занавески. Окна действительно были закрыты. Все... кроме одного. Оно было открыто. Дронго посмотрел вниз, на асфальт.

– Вот видите, – сказал ему Эмиль Сафаров, – наверно, убийца отсюда сбежал.

– Иди сюда, – позвал его Дронго, – посмотри сам. Как он мог отсюда сбежать? Прыгнул? Или улетел? Смотри отсюда. Ты видишь веревку, по которой он мог бы спуститься? Или крылья, которые он себе приделал?

– Что здесь происходит? – раздался грозный голос у них за спиной.

Глава 18

«Появились, – огорченно подумал Дронго. – Только их сейчас и не хватало».

Он обернулся. На пороге стоял мужчина в генеральской форме сотрудника полиции. Он строго смотрел на всех присутствующих.

– Что здесь происходит? – во второй раз спросил генерал полиции. Он был строгим начальником и знал, что подчиненные его боятся. На его широком лице была тень недовольства. Маленькие глазки смотрели с ненавистью на Дронго. Он вообще не понимал, зачем власти дают согласие на подобные мероприятия. Так хорошо можно жить, если никого и никогда не пускать в страну. Ни журналистов, которые вечно ищут какие-то неприятные факты, ни правозащитников, которые считают, что в полиции иногда применяют не совсем гуманные методы, ни гостей, которые лезут куда не нужно и замечают то, что не нужно. Такая спокойная и стабильная страна без этих ненужных визитеров. И без таких пособников этих «чужаков», как стоявший перед ним Дронго. Он слышал об этом эксперте. Именно такие космополиты и являются главной опасностью для страны. Они будоражат народ, ведут себя независимо, не уважают власти и всегда выступают со своим особым мнением.

– Убили немецкого журналиста, – доложил один из офицеров.

Генерал полиции прошел в спальную комнату, мрачно посмотрел на убитого.

– В прокуратуру сообщили? – спросил он.

– Да, они сейчас приедут, – ответил офицер.

– Кто его убил? – спросил генерал полиции.

Все молчали. Дронго усмехнулся. Так легко задать вопрос, на который нет ответа. Но в местной полиции нельзя оставлять вопрос своего начальника без ответа. Даже если ты заведомо точно не знаешь ответа на этот вопрос.

– Кто его убил? – повысил голос генерал полиции.

– Его нашли убитым, господин генерал, – доложил тот самый офицер, который был в штатском. Он старался выговаривать слова как можно четче, и было заметно, как он волнуется.

– Это ты дежурил в коридоре? – спросил генерал полиции.

– Так точно.

– Тогда скажи, кто его убил. Я тебя спрашиваю. Хочешь, чтобы я с тебя погоны снял? Кто последний вошел в эту комнату?

Офицер молчал. Он потел, краснел, тяжело дышал, но молчал.

– Язык проглотил? – Генерал полиции начал багроветь.

– Я не знаю, господин генерал. Я докладывал. Я говорил этому господину, – он показал в сторону Дронго и этим окончательно вывел своего начальника из себя.

– Ты обязан докладывать своему руководству, а не частным лицам. Ты не обычный охранник, который здесь посажен, а офицер полиции. Ты, наверно, заснул или пошел куда-нибудь отдохнуть. Я тебя отдам под суд, ты у меня получишь такой срок, что выйдешь из колонии стариком...

– Не кричите, – строго попросил Дронго.

Генерал полиции словно споткнулся. Он изумился, что нашелся человек, который вообще может ему возражать. И этот человек был не старше его по званию, а обычный эксперт, который смеет ему такое говорить.

– Кто ты такой? – рассвирепел генерал полиции. – Я тебя арестую.

– Вам следует успокоиться и подумать над тем, кто мог убить этого журналиста, – посоветовал Дронго, – и учтите, что сейчас сюда приедут не только следователи прокуратуры. Если об этом преступлении узнают журналисты, то уже через десять минут здесь будут сотни людей из всех агентств мира. Я уже не говорю о том, что скоро приедут сюда ваши руководители из МВД, затем генералы из МНБ и наконец прокурор республики или его заместитель. У вас не так много времени, генерал. Они приедут и потребуют отчета именно от вас. Лично от вас. Ведь вы первым оказались на месте, значит, вам и отвечать.

Генерал полиции был неглупым человеком. Иначе он не смог бы дослужиться до такого звания. Он не был талантливым сыщиком или толковым дознавателем. Он был скорее держимордой, начавшим работать участковым и поднявшимся по служебной лестнице до звания генерала. Беспрекословное подчинение начальству, страх обывателей, порядок подчиненных – вот три кита, на которых держалась его карьера. И конечно, родственные связи, без которых нельзя было сделать подлинно отличной карьеры. Один из его родственников работал в руководстве МВД и помогал своему земляку и родичу быстрее подниматься по служебной лестнице. Благодетеля сняли, когда генерал полиции получил полковника, и следующее звание он ждал одиннадцать лет, предпринимая отчаянные усилия, чтобы получить эту должность и генеральские погоны.

– Что нам нужно делать? – недовольно спросил он.

– Прежде всего удалите отсюда всех, – посоветовал Дронго, – они так натопчут, что эксперты не найдут потом никаких следов.

– Правильно, – сразу сообразил генерал полиции, – все вон отсюда!

– Сафарову и вашему офицеру, которые дежурили в коридоре, прикажите выйти и встать рядом, чтобы никуда не отлучались, – продолжал Дронго, – а потом я вам расскажу, что здесь произошло.

– Идите, – махнул рукой генерал полиции, глядя на Дронго. Может, действительно будет хоть какая-нибудь польза от этого придурка.

– Почему он все время рычит? – спросил Хитченс.

– У него такая работа, – пояснил Дронго. – Вы лучше пройдите туда и охраняйте Мовсани. Чтобы к нему даже близко никто не подошел.

– Я отсюда его вижу, – возразил Хитченс, – можете не беспокоиться. Надеюсь, что мы уедем отсюда живыми и невредимыми.

Дронго промолчал. Он позвал генерала полиции в спальную комнату, где находился убитый.

– Когда мы подошли к дверям, мы слышали крики о помощи, – пояснил Дронго, – я сам их слышал.

– И никто отсюда не выходил? – шепотом спросил генерал полиции.

– Нет. Никто.