Сила одиночки - Херберт

напарниками, — обречённым тихим голосом вещает Мишель, считав, так много мнящего о своих умственных способностях инженера, словно открытую книгу.

— Я люблю тебя… — с языка слетают самые важные в жизни слова.

Мишель, грубо откинув мою руку, пусть и без прежней заботы, но всё так же покоящуюся у неё на плече, резко садится, долго и внимательно смотрит на меня круглыми от удивления глазами.

— Ты мозгом повредился?!

— Иди ко мне, — снова раскрываю объятия.

— Да хрен тебе! Сначала объяснись!

— Сегодня по графику я сверху. Забыла? Ну, пожалуйста! — умоляюще складываю ладони перед грудью и как можно более жалостливо смотрю на неё.

Вскоре мне всё же удаётся заполучить её обратно. Крепко-крепко обнимаю, словно боясь, что налетевший порыв ветра может унести эту удивительную, ни на кого непохожую, девушку от меня. Осторожно целую в макушку, сердце по-прежнему колотится как ненормальное, норовя выскочить из груди, очертания каюты утратили чёткость, а горло сжал, непонятно откуда взявшийся, дурацкий спазм.

— Мишель… хочу быть с тобой предельно честным — я совершенно не понимаю, как реагировать на услышанное. Это оказалось намного больше моего жизненного опыта и привычного мировосприятия. Но, находясь рядом с тобой, я испытываю такое постоянно! Ты одним фактом своего существования раздвигаешь границы реальности, делая мир вокруг более интересным, более непредсказуемым, более значимым! И это чудесно! А ещё, каждый раз, когда я о тебе думаю, в груди будто маленькое солнышко зажигается, и мир вокруг сразу становится добрее. Одна мысль, что ты где-то неподалёку, делает меня счастливым. Я теперь постоянно улыбаюсь, пугая аномальной жизнерадостностью и своего помощника, и невинных окружающих. Ещё ты мне снишься каждую ночь. Никогда и ни с кем я не испытывал ничего подобного! Если это не любовь, ну я тогда даже и не знаю…

Неожиданно на грудь начинают падать горячие капли.

— Господи, Мишель, ты что?!

Пытаюсь приподнять ей голову. А она, резко мотнув ею, высвобождается из моих рук и ещё сильнее прижимается к груди.

— Не смотри! — по-настоящему рычит, продолжая громко всхлипывать.

— Девочка моя, не надо стыдиться этого и тем более злиться на себя! Слёзы — это же не признак слабости!

— А что это, по-твоему? — она громко шмыгает носом, по-прежнему орошая мою грудь влагой.

— Это значит, что ты, наконец, живая… — медленно, с силой, глажу её по спине, словно веря, что таким странным способом возьму часть её душевных мук на себя.

— Какой же ты хороший и добрый… — она приподнимает голову и ладонями размазывает слёзы по щекам. — За что мне такое счастье? — Следует новый всхлип. — И знаешь, как мне теперь страшно? А если я тебя потеряю?

— Я, конечно, не большой специалист в этом вопросе, но твёрдо уверен, что любовь не делает нас слабее. Наоборот!

— Философ хренов, выискался! — Мишель тяжко-претяжко вздыхает.

Осторожно переворачиваю её на спину, усаживаюсь рядом и любуюсь безупречными чертами лица. Чуть наклонившись, нежно целую покрасневшие глаза и распухший носик. На сердце гуляет шторм нежности.

— Как ты можешь меня потерять?

— Да как угодно! У нас же война идёт! Что если завтра ты погибнешь?

— Ничего со мной не случится! Сама же знаешь — пока мы с тобой вместе, нас никому не одолеть!

Крайне не вовремя оживает личный коммуникатор, отвлекая от архиважного разговора. Несколько секунд возмущённо пыхчу, раздосадованный, что нас прервали в самый неподходящий момент. С трудом подавив желание разбить мерзкое устройство о стену, всё же решаю ответить.

— Слушаю.

— Дмитрий Александрович, — раздаётся из динамика голос третьего помощника капитана, наполненный странными интонациями. — У вас не найдётся пара минут? Надо срочно обсудить одно очень важное дело. Это касается безопасности на корабле.

Полторы секунды, чтобы настроить мозги на другую волну. Собравшись, отвечаю максимально деловым тоном:

— Да, конечно! А что вас интересует?

— Это лучше при личной встрече. Вы сейчас у себя?

— Да, но…

Закончить фразу не успеваю, потому что в ту же секунду, казалось бы, запертая, дверь в каюту распахивается настежь и… мир вокруг волшебным образом останавливается, будто в кино.

Безопасник, медленно вытаскивающий из-за пазухи и наводящий на меня, непонятно откуда взявшийся на борту космического корабля, настоящий огнестрельный пистолет. Его дуло с глушителем, гипнотизирующее своей бездонной кромешной тьмой. Прожигающий взгляд переполненных злобой глаз, заставляющий думать, что в происходящем есть некая, неизвестная и глубоко личная, подоплёка. Латексные перчатки на руках, очевидно, чтобы не допустить попадания пороха на руки и остаться не пойманным. Мишель, сверхъестественным образом понявшая, что происходит, и вскочившая с кровати ровно в то же самое мгновение, как начала открываться дверь. Неправдоподобно быстро, нарушая все законы природы и представления о возможностях человеческого тела, размазанным силуэтом, устремившаяся навстречу смертельной опасности.

Будь каюта чуть меньше, она бы точно успела…

Даже не успеваю до конца осознать происходящее, не то что среагировать. Безобидный, практически игрушечный, хлопок выстрела, пороховой дым, окутавший оружие, блёклая вспышка несущая Смерть. Моё изумление непомерно.

За что?

Глава 10

Резкая обжигающая боль. Мир, словно зеркало, разлетается на множество осколков: звон ударившегося о пол оружия, мерзкий хруст сломанной конечности, заставивший вздрогнуть всем естеством, страшный крик боли третьего помощника, треск надкусанной ампулы в воротнике, мутная пена на его губах, бьющееся в смертельных конвульсиях тело, страшный остекленевший взор.

— Это какой-то яд! — Мишель грубо выпихивает меня из каюты в коридор и с силой захлопывает за нами дверь.

В ответ могу только молча кивнуть. Опираюсь спиной о переборку и бессильно сползаю вниз. Тело сотрясается нервной дрожью, зубы громко стучат, непонятно, то ли от холода, то ли от страха.

Меня только что пытался убить не просто рядовой член команды, а тот, кому по должности положено нас защищать! Господи, за что? Что я ему сделал? — обхватываю в отчаянии голову.

— Пуля прошла по касательной, беспокоиться не о чем, — между тем, профессионально осмотрев рану на моём плече, выносит вердикт инструкторша. — Зажми пока рукой. Как общее самочувствие? Не успел надышаться этой дрянью? — Приподнимает мой подбородок и некоторое время пристально вглядывается в глаза. — Да вроде нормально… — Отвечает сама себе и сразу же переключается на другие заботы. — Эй, ты, стой! — Нимало не заботясь о своей наготе, в весьма грубоватой манере, кричит она какому-то матросу, промелькнувшему на ближайшем перекрёстке. — Давай сюда коммуникатор! И не пялься, салага, а то ослепнешь!

— Это Скоробогатова, код четырнадцать! Дополнительно химиков в каюту начальника инженерной лаборатории, и пусть возьмут противогазы и газоанализаторы! Ещё, пожалуйста, распорядитесь захватить для нас с Дмитрием Александровичем какую-нибудь одежду.

— Вы целы?

Удаётся расслышать доносящийся из динамика взволнованный голос капитана.

— Да!