Санькя - Захар Прилепин

- Ну, я поехал, - сказал он.

- Обязательно позвони мне, как приедешь! Ты надолго?

- Не знаю, - раздражаясь внутренне, ответил Саша.

- Позвони, позвони. Хочу познакомить тебя и твоих друзей тоже с интересным человеком.

Безлетов щурился, и чувствовалось, что он действительно хорошо, бережно относится к Саше, и это раздражало еще больше.

- Да, позвоню, - ответил Саша, быстро пожал Безлетову руку и влез в электричку.

"Глупо как-то все…" - подумал. Но менять уже ничего не хотелось. Да и нечего было менять.

Глава десятая

Встретил Матвей. Обнялись. Оба немногословны были.

- Достал? - спросил Матвей.

- Достал, - ответил Саша.

- Хороший ствол?

- Убьет.

- Мы передадим его нашей проводнице. Она спрячет у себя. Тебе отдаст уже в Риге.

- Я до Риги поеду? - А докуда же?

- А кто меня пустит?

- У нас есть "левый" паспорт и билет на имя… обладателя паспорта. Так что теперь у тебя имя другое… Вот, держи… Запомни, как тебя зовут. Документы нормальные, - добавил Матвей, видя несколько озабоченное Сашино лицо. - А ты что, предпочел бы с поезда прыгать? Между столбов, навстречу летящих?

- Не знаю, - ответил Саша, отметив мысленно, как органично Матвей употребляет в речи причастия. "Кажется, "летящих" - это причастие…"

- Тем более, маршрут Санкт-Петербург - Калининград, проходивший через Латвию, по инициативе лабусов упразднен. Нет теперь такого поезда. И убытки они от этого терпят колоссальные. Как мы их все-таки напугали тогда, с захватом башни…

Они шли по вечерней улице Москвы, навстречу быстро двигались люди. Саша со странным удивлением думал, что если бы они узнали, о чем говорят двое этих молодых людей, то…

…то что бы?…

"Удивились бы, наверное… оглядывались бы…" - подумал Саша.

- Вот домашний адрес… объекта… вот рабочий. И телефоны есть. На все про все у тебя десять дней. Обратный билет у тебя уже есть, но это уж как ты сам решишь. Как все пройдет… Можно ли будет ехать так… открыто.

Пошел снег. Падал прямо - ветра почти не было. Снег напоминал кардиограмму умирающего - ровные линии иногда резко ломались, а потом снова тянулись жестко и тихо, до самого асфальта.

* * *

Было ощущение, что возьмут немедленно, сразу при входе в поезд. Случится что-то нелепое и глупое, например, проводница, усталая женщина в синих одеждах, взглянув в паспорт, скажет брезгливо: "Да это же не ты! Ты - Саша Тишин! Паспорт поддельный! Посмотрите на него, люди! У него паспорт поддельный!" Но проводница ничего не сказала.

Он забрался на верхнюю полку в своем купе - причем долго раздумывал, снимать ли ботинки, - все равно сейчас придут и арестуют, придется опять надевать.

Ствол, переданный Сашей Матвею, теперь лежал в межпотолочном пространстве туалета нерабочего тамбура, в другом конце поезда. Саше сообщили лишь имя проводницы и номер ее вагона, сказав, что подойти за стволом нужно незадолго до Риги, за полчаса где-то. Она все отдаст после условленного вопроса.

Саша лежал и думал, как же она будет передавать ствол, - ведь там люди везде ходят, заприметят, что проводница сует парню какой-то сверток. Открылась дверь в купе, Саша посмотрел на вошедшего мужчину широко раскрытыми глазами, тот даже огляделся с сомнением, кинув взгляд себе на грудь и на плечи, - не измазался ли чем.

Саша отвернулся поспешно, выругал себя. Но когда вошел следующий пассажир, снова не сдержался и посмотрел. Опять мужчина.

"Может, оперативники собираются?" - подумал он.

Стал искоса разглядывать их, желая обнаружить признаки принадлежности к спецслужбам. Признаки, конечно, находились.

Спустя несколько минут Саша отвернулся к стене, усталый.

Кто-то вошел еще.

А потом поезд тронулся.

Саша смотрел, как уплывает Москва, скучная и снежная.

Проверили билеты, снова никто не закричал, что в вагоне едет убийца под чужим именем, паспорт вернули. Саша чуть было не спросил: "И все?". Лежал, с усилием не открывая глаз, стараясь ни о чем не думать, тем более о предстоящем. Главное было - доехать. Доехать, и все.

"Доехать", - повторял он. И заснул нервно, просыпаясь иногда, мутными глазами оглядывая находящихся в купе, а потом снова засыпал.

Поезд двигался - будто тянули жилу. Вот-вот лопнет она, и раздастся внутри отчаянная боль, и взорвутся сосуды в глазах.

…Или не жилу, а - нерв из больной десны, из дупла, - и вслед за нервом тянулась вся голова больная, с озверевшими глазами, словно нерв разросся корнем, забравшись в глубь черепа, опутав мозг, и в самую кость черепную въелся. Рвани на себя нерв, и вся голова рассыплется.

Саша крутился на верхней полке. Чувствовал, что в его теле много костей, - все время локти мешали, колени, позвоночник, хотелось распасться и лежать мягким студнем.

Не рассыпался, встал злой, весь состоявший из жил и костей, курил в тамбуре. С силой выдыхал дым в стекло. Дым рассеивался, проявлялось в полутьме лицо, ясное, крепкое, сделанное из цельного куска.

"Нет никаких оперативников, - понял Саша, - ни в вагоне, нигде. Меня не остановят. Меня не остановить. Ничего не остановить…"

В тамбуре Саша вдруг понял, что революция неизбежна. Смотрел в свое лицо и видел, как приближается она, несущая жуть и ярость, - и никуда не деться уже.

* * *

Минут за сорок до прибытия в Ригу он пошел к проводнице. Поговорил с ней, задал условленный вопрос, она кивнула, не глядя Саше в глаза. Купил у проводницы несколько шоколадок, бутылку минеральной воды. Все это она аккуратно положила в пакет. На дне пакета лежал ствол, обернутый в жесткую бумагу.

В тамбуре Саша быстро переложил пистолет, засунув его в штаны, не распаковывая. Перетянул заново ремень. Шел по вагонам в просторном свитерке, быстрый, подвижный, внимательный, внутренне агрессивный, положив пакет с водой и шоколадом под мышку.

Навстречу, боком, двигались люди. Раздавалась латышская речь. Он улыбался всем встречным. Но на улыбку ему отвечали редко.

Саша был готов ударить и убить любого, и оттого улыбка его была несказанно легка. Она покачивалась на лице, почти невесомая.

В купе Саша улыбнулся своим спутникам, когда они подняли на него глаза.

Вдруг почувствовал, что пистолет дополнил его то ли душевный, то ли телесный вес до необходимой тяжести, - так, чтобы ноги становились твердо и голова держалось крепко.

Поезд дрогнул и заскрипел тормозами. Саше всегда нравился этот звук. "Приехали".

Он вышел на вокзал, сдерживая желание начать насвистывать какую-нибудь мелодию. На улице было заметно теплее, чем в Москве.

"Нет, по городу я пешком ходить не буду. Поедем на такси".

Он взял такси, назвав наименование гостиницы на русском языке.

Таксист, белобрысый мужик с бесцветными глазами, тронул с места, даже не кивнув. Саша вытянул ноги. Потянулся с наслаждением.

"Интересно, он понимает по-русски?" - подумал Саша иронично о водителе.

Мужик ежеминутно цыкал зубом. Саша косился на него. Захотелось взять мужика за спутанные вихры на затылке и попросить: "Не цыкай", - предварительно ударив башкой о лобовуху.

"Итак, знакомимся с Ригой!" - торжественно решил Саша, приоткрыл окно - шум улицы заглушал назойливое цыканье.

"Вижу мост. На его струнах можно сыграть какую-нибудь мелодию. На другом берегу - дуб. Уютный и чистый город. Мне здесь нравится".

Разглядывал рижан, их одежды, ловил их взгляды, даже махнул одной девушке рукой. Она не отреагировала.

Остановились прямо напротив входа в гостиницу.

Сунул водителю купюру, сомневаясь, хватит ли. Хватило.

Водитель цыкнул напоследок зубом и молча, не попрощавшись, уехал.

Улыбаясь, Саша зашел в холл.

- Здравствуйте, я из России! - сказал портье. Ему вежливо улыбнулись в ответ.

В номере он скинул ботинки и улегся на кровать, потягиваясь блаженно.

Увидел на тумбочке путеводитель по городу, какие-то рекламные брошюры, дотянулся до них, вслух поинтересовавшись:

- Ну, какая у нас тут культурная программа? Рассматривал карту Риги, произнося вслух названия, написанные не по-русски:

- Река… Даугава. Улица Сампетера. Улица Лубанас… Стипники какие-то… Бебербеки…

Лидоста "Рига" с нарисованным самолетиком. "А может, мне захватить небольшой самолетик и спикировать на дом судьи?" - мрачно иронизировал Саша.

Нашел улицу, где располагается здание суда. А вот и место проживания господина судьи. Что-то слабо дрогнуло внутри и сразу погасло. Смотрел внимательно на кривую линию улочки с домом господина, усадившего друзей Саши на пятнадцать лет в тюрьму.

Почувствовал вдруг тяжесть пистолета, что так и остался под свитерком лежать, придавленный брюками.

"Куда ствол спрятать? - подумал Саша. - В номере нельзя хранить, уборщица найдет. Надо съездить зарыть его в парке. Где у нас тут парки?" - Саша снова вернулся к карте.