Оружие для Слепого - Андрей Воронин

Наверное, не женат, питается нерегулярно, ест что-нибудь соленое, острое, и нервы… Все болезни от нервов.

Вот и у меня печень пошаливает, как только с Павлом Павловичем повздорю, голова болит, только таблетками и спасаюсь.

– Понятно, – разговор опять вернулся к таблеткам. Глеб словно бы чувствовал, что это единственная конкретная деталь, которая к чему-то может привести. – Софья Сигизмундовна, так вы говорите, «Де-Нол»?

– Ну да, конечно. Я же не могла ошибиться, я же видела коробочку, видела, как он вытряхивал последние таблетки…

– Ас чего вы взяли, что они последние?

– Как это с чего взяла? Больше в бутылочке ничего не было. Не стал бы он ее с таблетками выбрасывать.

– Как выбрасывать? – Глеб насторожился, словно рыболов, увидевший, как поплавок на водной глади дрогнул, медленно пополз в сторону и вот-вот утонет…

– Он ее в мусорное ведро выбросил.

Глеб тут же посчитал – все это было позавчера.

– А мусор вы выносили?

Софья Сигизмундовна замялась, вспомнив, что она еще вчера должна была вынести мусорное ведро.

«Может быть, пока я сидела в своей комнате, муж вынес?»

– Погодите, погодите…

И она быстро засеменила, постукивая каблучками по давно не циклеванному паркету в кухню, вернулась и радостно сообщила:

– Ведро полно мусора. Так что вы, Федор, можете убедиться, что я правильно запомнила название лекарства.

Глеб вскочил, как подброшенный пружиной:

– Покажите. Только извините, Софья Сигизмундовна, я буду все делать сам.

Ведро, полное мусора, было извлечено из шкафчика. Тут же, на кухне, расстелили несколько газет. Глеб аккуратно вытряхнул содержимое ведра. Он знал: ничто так красноречиво не может рассказать о человеке, как мусор, хотя на первый взгляд это всего лишь отходы человеческой деятельности. Да, мусор говорил о многом, по нему несложно было догадаться, что в этом доме больших денег нет, что супруги не ладят, что на всем экономят. И если, например, целлофановый пакет оказывается в ведре, то это значит, что им уже пользоваться невозможно, что он наверняка дырявый.

Глеб перебирал мусор. Наконец он добрался до искомого – примятая картонная коробочка с названием «Де-Нол», написанным черным шрифтом.

– Вот она.

Он аккуратно, двумя пальцами за уголки взял коробочку, подковырнул ногтем крышечку. Внутри лежал пластмассовый пузырек.

«Вот на этом пузырьке могут быть отпечатки, должны быть! И если удача на моей стороне, если она мне не изменила…»

Он попросил чистый конверт. Потом еще минут пятнадцать Глеб и хозяева квартиры пили чай, оживленно и мило беседуя.

Наконец Глеб распрощался, договорившись с хозяйкой, что, возможно, завтра он их еще раз навестит, естественно, предварительно позвонив, и они вместе с Софьей Сигизмундовной попытаются составить портрет этого лже-монтера.

Когда Глеб вышел на улицу, Софья Сигизмундовна вдруг задумалась и даже глаза зажмурила, пытаясь вспомнить лицо гостя. Как ни странно, она помнила голос, интонацию, помнила даже руки с чуткими пальцами, а вот лицо словно смазалось – будто находилось под вуалью.

«Странно… Со мной никогда такого не бывало. Как забвение нашло».

– Павел, Павел! – обратилась она к мужу, который складывал мусор в ведро и незлобно бранился, понимая, что иногда и от невыброшенного мусора случается польза. – Ты помнишь лицо этого человека?

– Какого?

– Федора Молчанова.

– Конечно.

– Опиши.

– Ты что, Софья, за дурака меня считаешь?

– Какого цвета у него глаза?

– Глаза? Да наверное, такого же, как и у меня, – произнес Павел Павлович и тут же засомневался. Он не мог с полной определенностью ответить, какого цвета глаза у гостя, хотя смотрел в них не меньше десяти раз. – Странно… – сказал Павел Павлович. – Не дури ты мне голову. Софа, я пойду вынесу мусор.

– Я сама вынесу, моя очередь.

– Ладно уж, я твоей заваркой воспользовался, – признался Павел Павлович.

– А я-то думаю, почему чай такой вкусный? – усмехнулась жена. – Ты же ведь дешевую покупаешь, а я, в отличие от тебя, на заварку денег не жалею, поэтому и перед гостями не стыдно. Он хвалил чай.

– Он хвалил не поэтому.

– А почему?

– Знаешь, Софа, один еврейский анекдот?

– Какой? Вечно ты со своими анекдотами… – буркнула Софья Сигизмундовна, хотя муж уже года три никаких анекдотов ей не рассказывал.

– Евреи, заварки не жалейте, и тогда чай будет вкусный.

Софья Сигизмундовна рассмеялась, вспомнив, что этот анекдот в свое время она же мужу и рассказала.

– Тебе хорошо так говорить, ты же не свою заварку засыпал.

– А в анекдоте, Софа, ничего не сказано о том, чью заварку не надо жалеть.

И муж с женой рассмеялись. Ссориться им уже не хотелось.

А Глеб, не заводя двигатель, набирал номер Потапчука. Тот ответил не сразу, наверное, телефон находился не под рукой. Наконец Глеб услышал голос генерала, все такой же усталый и безрадостный.

– Это я, Федор Филиппович. Хоть и обещал до утра не беспокоить вас, но дело спешное, – Что стряслось?

– Да ничего, слава Богу, не стряслось. Ниточка-то не гнилой оказалась, правда, боюсь сглазить.

– Какая ниточка?

– Та самая, которую вы мне подсунули. Я только что говорил с Баратынскими.

– Что они? – бесцветно осведомился генерал.

– Короче, Федор Филиппович, у меня есть бутылочка.

– Бутылочка? Пить я не хочу, даже с тобой.

Если бы Глеб видел, как грустно генерал улыбнулся, он не стал бы его томить. Это была их обычная манера – немножко друг друга интриговать, подзуживать, иногда иронизировать. И если генерал подшучивал над Глебом по-отечески, то Глеб над Потапчуком подтрунивал как сын, давно выросший, но прикидывающийся ребенком, над любящим отцом.

– И что в бутылочке?

– Ровным счетом ничего – воздух трехдневной давности.

– И ты что, хочешь, чтобы я по запаху этого воздуха тебе что-то сказал?

– Нет, не хочу. Но я полагаю, что на бутылочке, в которой хранились таблетки, остались пальчики того самого монтера, ибо она была у него в руках, прежде чем попасть в мусорное ведро в квартире Баратынских.

– Ну, ты даешь! Как же это мои спецы прошляпили?

– Они, наверное, не любят женщин и не умеют с ними разговаривать. Женщин не допрашивать надо, а просто слушать, и тогда они тебе расскажут все – и о своих родителях, и о соседях, и о том, что делается с сердцем, и о том, какие бури бушуют у них в душе…

– Хватит лирики. Ты сейчас где?

– Возле Андроникова.

– Ага.., давай встретимся сейчас же. Ты мне отдашь бутылочку, а я се передам криминалистам.

И утром, если там что-то есть, у меня будет информация.

– Вот это дело. Другого ответа я и не предполагал услышать.

– Если будет еще что-нибудь – звони.

– Нет, теперь уж до утра звонить не буду.

Через сорок минут генерал Потапчук лично принес пузырек от «Де-Нола» в лабораторию ФСБ, где дежурили несколько криминалистов. Им было приказано как можно скорее обработать находку. Генерал дождался, пока ему не сообщили:

– Да, на этой бутылочке есть один достаточно хороший отпечаток указательного пальца и два фрагментарных, смазанных. Но возможно, удастся на компьютере восстановить и их.

Это было, конечно, не много, но получше, чем ничего.

А Глеб Сиверов, пока криминалисты колдовали с отпечатками, сидел у себя в мансарде в старом арбатском доме и рассуждал, как должен вести себя человек, у которого, по меньшей мере, запущенная язва. Естественно, все еще предстояло уточнить, поговорить с медиками по поводу таблеток и о предполагаемом потребителе этих лекарств.

Но скорее всего, язва запущена до крайней степени, если человек, не выдержав, принял таблетки на глазах у свидетелей, а затем – что можно сделать, только лишь когда боль помрачит разум, – выбросил пузырек в мусорное ведро, даже не подумав, что на нем, возможно, остались отпечатки и что по названию препарата тоже можно вести поиск, медленно сужая кольцо.

Такой поиск, конечно, дело долгое, и в нем должно участвовать большое количество людей. Естественно, можно озадачить ФСБ, Потапчук поднимет на ноги всех своих бойцов, оперативники начнут рыскать у регистратур поликлиник, по больницам и госпиталям.

Но таким способом можно спугнуть того, кого ищешь, и тогда он уйдет.

"А что, если, – вдруг мелькнула мысль, – этот больной уедет лечиться за границу? Тогда пиши пропало. Ладно, дождемся утра, как говорится, утро вечера мудренее. Возможно, криминалисты скажут свое слово. Шансов, конечно, немного, заказчиком является спецслужба, а там не идиоты, и абы кого нанимать не будут, не станут обращаться к криминальному миру.

Но обнадеживает то, что, скорее всего, человек, приходивший под видом связиста к Баратынским, просто-напросто контролер, мелкая сошка, которой поручили проверить, убит Кленов или нет и видел ли кто-нибудь убийцу. С одной стороны, мелкая сошка – это мало. Но если это контролер, то он должен был получить от кого-то приказ пойти в этот дом, а потом и доложить о результатах проверки. А такие сведения передаются не последним людям, максимум, существует одно или два передаточных звена. Итак, если его найти, если он еще жив, потому что, если работали действительно профессионалы, его может уже и не быть… На след убийцы майора Грязнова он, конечно, не наведет, а вот нащупать через него заказчика можно попытаться… Можно… И что же это даст?.."