Три месяца, две недели и один день (СИ) - Шишина Ксения

— Ты устраиваешь сцену. И что именно закончено? — я слышу надрыв и уязвимость в болезненно тихом голосе и замечаю неестественную бледность кожи щёк. Рука Дерека бессильно поникает, вытянутая вдоль тела, облачённого в голубую рубашку с закатанными рукавами и потёртые от частой носки линялые джинсы, но с меня хватит. Последние недели… Я вообще без понятия, как продержусь ещё три месяца. Это бесконечно долгий срок.

— Всё это. Я здесь из-за тебя, так что ты с ними и разбирайся.

— Из-за меня? — его рот искажается в печальной гримасе, а глаза становятся пустыми и ничего не выражающими, — я тебя сюда не тащил и делать ничего не заставлял.

— Ты на меня давил.

— По-твоему, тебя так легко к чему-либо принудить? Я лишь сказал то, что ты хотела услышать. Всё остальное ты сделала сама. И выглядела так, будто это сделало тебя счастливой. А я только этого и желал. И всё ещё желаю.

— Ну, ты ошибся.

— Очевидно, ещё тогда, когда думал, что спать с собственной женой это то, что без чего не обходится ни один нормальный брак, когда в нём всё хорошо.

— У нас так и было, — прежде нам ещё не доводилось откровенно ругаться даже после брака. То, что сейчас мы в состоянии, опасном близком к тому, чтобы начать орать друг на друга, кажется мне неправильным? — Просто стоило всегда использовать презерватив. Ты знал, что я ещё не готова, — всего один раз, один незащищённый секс, и вот я здесь. И неважно, что я неоднократно говорила, что надо подождать.

— Ну извини, ледяная королева, что рядом с тобой я порой забывал обо всём на свете, — с поражением и тоской устало выдыхает Дерек, но наряду с этим в его голосе есть и злая нотка, которая и даёт мне понять, что он вовсе не просит о прощении, как может показаться на первый взгляд. Возможно, он разучился делать это. Подобно мне, никогда и не умевшей. И соответственно впоследствии передавшей ему только плохое.

— Обойдусь уж как-нибудь без твоих извинений. Просто заставь его удалить этот снимок. А потом отвези меня куда-нибудь поесть.

Глава восемнадцатая

— Мы слишком много думаем и слишком мало чувствуем. Таков наш мир, в котором мы сейчас живём, но больше, чем в организованности, слаженности, укладе и следовании заведённому распорядку и инструкциям, мы нуждаемся в гуманности. В том, чтобы остановиться, когда это необходимо, не пройти мимо чужого неблагополучия и помочь. Больше ума и мудрости нам нужна доброта, отзывчивость, любовь и деликатность. Без этих качеств жизнь просто станет жестокой и грубой, и всё будет потеряно. На протяжении последних пары лет я внимательно наблюдал за вашей деятельностью, и мне нравится то, насколько она открыта. То, как велико её положительное влияние на судьбы детей и подростков, попавших в сложную жизненную ситуацию, по всему миру. Кто-то наверняка скажет, что всех всё равно не спасти, что вытянуть из пропасти без исключения каждого абсолютно невозможно, но это не значит, что нужно опустить руки и перестать пытаться. Я знаю, что если объединять усилия, то даже самая, казалось бы, небольшая сумма сможет помочь добиться многого и позволит проделать фантастическую работу, благодаря которой чья-то жизнь гарантированно изменится в гораздо лучшую сторону. Я несказанно счастлив присоединиться к вам уже в качестве посла. Вместе нам под силу реально поддержать ещё большее количество людей по всему земному шару, в какой бы его точке они не находились. Теперь, когда я и сам скоро стану отцом, для меня это особенно важно. Случись что, я бы хотел, чтобы неравнодушные и отзывчивые люди, каких, я уверен, большинство, не оставили моего ребёнка один на один с его бедой. И все дети вокруг заслуживают того же самого. Независимо от происхождения, статуса и благосостояния, они всегда самый незащищённый слой населения. Нашей задачей было, есть и будет опекать их и служить им опорой, чтобы они знали, что могут на нас рассчитывать, и росли с примером перед глазами, с пониманием того, что будут должны относиться к своим детям точно также. Я с нетерпением жду, когда мы с вами выступим одной командой, способствуя усилению информированности мирового сообщества и увеличению его вовлечённости в том числе и на региональных уровнях, и заранее благодарю всех неравнодушных за их пожертвования на благое дело. А теперь слово главе организации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я заканчиваю свою речь, делаю глубокий вдох и под взрыв аплодисментов начинаю двигаться к лестнице, чтобы спуститься в зал и вернуться за столик к Брук. Но, бросив случайный взгляд на собравшихся здесь людей, обнаруживаю одного единственного человека, не присоединившегося к всеобщей восторженности моими словами. На самом деле он даже не сидит, а стремительно уходит, но даже со спины Лив я узнаю когда и где угодно. Но что это вообще такое? Какого чёрта, узнав, что я подтвердил своё появление на сегодняшнем вечере, несколько часами ранее она умолчала о том, что тоже сюда приедет? И как ей удалось пройти без приглашения? Моё распространяется на двоих человек, и в устной форме подразумевалось, что вторым будет она. Когда-то, являясь парой, мы так и собирались прийти.

Вот же дьявол. Её влияние настолько велико, обширно и глубоко, что, когда сегодня она меня откровенно застыдила, я затолкал свою гордость куда подальше и в дальнейшем объяснился с командой целиком, чтобы ею мы и стали. По итогу это принесло успех с преимуществом в незначительные, но триумфальные пять очков. Но у этой женщины всегда только чёртова полуправда. Просто достало. И что теперь прикажите мне делать?

***

Утром того же дня.

Ты дома?

Да.

Есть разговор.

Ты в порядке?

Да. Это другое.

Так бери такси и приезжай.

Я уже.

В этот момент и раздаётся стук в дверь, а не звонок, как обычно, хотя я готов поклясться, что он функционирует. С телефоном в руке, встав с дивана, я преодолеваю путь до входной двери и, отперев её, оказываюсь лицом к лицу с Лив. На ней, наверное, ставший её универсальной одеждой серый костюм и белые кроссовки на высокой толстой подошве, а в руках находится текстильный клатч.

— Привет.

— Привет. Я войду?

— С чего вдруг такой вопрос? — как будто я могу взять и её прогнать. Это даже ни капли несерьёзно. При всём том, что сказала Брук, как бы пытаясь вправить мне мозги, неделю назад, отключить чувства не так уж и просто, и когда-нибудь она, наверное, это поймёт. Не каждый способен вычеркнуть всё вот прямо сразу же и мгновенно. Воспоминания, ощущения и надежда проживут явно дольше, чем мой скоропалительно закончившийся брак.

— Вдруг ты никого не хочешь видеть.

— Тебя в этом списке нет. Так что я весь во внимании. Только запри за собой дверь. Тебе что-нибудь налить? — я прохожу на кухню и, направляясь сразу к холодильнику, достаю из него бутылку пива, но оно, разумеется, не для Лив, а для меня. Она бросает в мою сторону странно критический взгляд, когда входит в помещение и усаживается на барный стул у разделочного островка в центре, но я просто снимаю крышку и делаю первый глоток. Всё равно хранить алкогольный целибат абсолютно незачем.

— Нет, я ничего не хочу. И ты бы тоже с этим заканчивал, ладно? Ещё нет и десяти утра.

— Ты мне не жена, чтобы указывать, — отвечаю я, садясь с другой стороны, чтобы нас разделяла столешница. Я всегда так сильно хочу видеть эту женщину и, пожалуй, просто хочу её, но мне не нужны излишние соблазны, когда она не моя. Пространство вещь хорошая.

— Ты сам захотел, чтобы я перестала ею быть.

— У меня была причина, — причина, по которой теперь мы не вместе.

— Да, я помню. Но я здесь не ради того, чтобы это ворошить.

— Тебя ведь Джейсон прислал, да? — она приехала не из-за нас. Разочарование бьёт меня буквально обухом по голове. Вследствие глупой веры, зародившейся ввиду сочетания слов в сообщениях. Как же мало мне было надо…

— Он дал тебе второй шанс, Дерек.

— И забрал его.

— С его слов я поняла всё иначе.