Ода на рассвете - Вирсавия Мельник

в бока. — Яв дарик! Шинэ'са?23

— Мурш,24 — рассмеялся кто-то рядом.

— Нет, Симза, — признался хлопец, густо покраснев. — Мэ са рапирáва.25

Цыганка погрозила ему пальцем и успокоилась.

Праздник продолжался до поздней ночи. По его окончании барон распорядился устроить гостей в лучший шатер табора, чтобы они могли хорошо отдохнуть и набраться сил для предстоящего пути.

Рано по утру Леонид поднял всех с тем, чтобы идти дальше и немедленно. Беленкины собрались и пошли проститься и отблагодарить барона.

Табор оживал. Молодые цыгане возились с лошадьми. Кто-то, проснувшись, слаживал свои пожитки и палатки в телеги. Женщины готовили завтрак, подогревая еду в больших чанах, установленных над вчерашними кострами. Огонь работал устало и лениво, питаясь молоточками и измученными клавишами, желтыми и черными. Вчера они сыграли свою последнюю песню.

Наши герои не сразу смогли отыскать барона. Он раньше всех был на ногах, и раньше всех построил планы на предстоящий день, (в выполнении которых он, естественно, полагался на Господа).

— Мы должны уходить. Дорога не ждет, — сказал Леонид.

— О, друзья мои, — барон передал поводья рослому и худощавому цыганенку, — надеюсь, что вы хорошо спали. Оставайтесь с нами, покушайте перед тем, как идти… или, если вы хотите, то оставайтесь с нами на совсем. Мы будем только рады.

— Благодарим вас за гостеприимство и радушный приём, но… — сказал Роман.

— Мы уходим, — подтвердил своё решение Садовский.

— Что ж, — смирился цыган и позвал к себе цыганку. Он дал ей какой-то наказ, та кивнула и ушла. — Планирую, что после обеда и мы продолжим путь. Не как оставаться здесь более. Нужно идти дальше. — Пришла цыганка с полной ношей в руках. — Вот, — сказал барон, — это немного пищи вам в дорогу. Возьмите, возьмите!

— Спасибо, — взял суму Сашка.

— Спасибо вам большое, — сказала Марья Петровна.

— Это спасибо Богу! Как же хорошо, что Он привел вас к нам! Это не случайность, что вы попали сюда. Это Божие провиденье! Благодарю Его. Душа моя напиталась и нашла ответы на многие вопросы. Теперь жизнь изменилась. Знаю, что Бог, а никто иной, соделал это. Друзья мои, что бы ни было и что бы ни случилось, пусть Он охраняет о оберегает вас!

Владимир со своими соратниками не сидели сложа руки. Как выяснилось, соседи Марьи Петровны ни сухом ничего не слыхивали, ни глазом не видывали. Узнали, что с Марьей Петровной что-то не так, только к обеду, когда скотина кричать стала. На соседей Владимир сильно и не рассчитывал. Он понимал, что знай они хоть сколько-нибудь, все бы выложили (исключением могла быть только Дуня). Нужно было идти к более осведомлённый людям- к дяде Васе. Идти и не щадить.

— Ася, прячь! Прячь Библию-то! — сказал дядя Вася заприметив через окошко входящих во двор бывшего управляющего и ещё пару ребят. Он уже слышал, что Володя перекочевал к коммунистам и теперь верный их слуга.

— Куда прятать? Я не знаю, — испугалась девочка.

— В печь, Асенька. За заслонку.

В доме поднялась суета и это взбудоражило спящую на печке маленькую Лизу. Она захныкала. Тут из сеней выбежала Василина жена:

— Тут эти идут!

— Знаем, — дядя Вася закрыл печь. — Боже, сохрани нас, — выпрямившись, поднял он руки к небу.

Постучали.

— Открывай, — сказал дядя Вася своей бабке.

Молодые люди вошли.

— Мы вас трогать не будем, — с порога заявил Владимир. — Скажите только, куда ушли Моховы и Садовский. Они нам нужны.

Услышав чужие голоса, Лиза совсем расплакалась. Старуха тут же побежала ее качать.

— Мы ничего не знаем, — сказал дядя Вася.

— Старик, ты, кажется, не понял, — подошёл в плотную Володя. — Мы можем сейчас избавиться от тебя и от твоей бабки с девками очень легко, и нам никто ничего не скажет. Ты у меня на крючке. Я прекрасно знаю, что ты, кто ты и откуда. Так что не шути со мной.

Ася сильнее схватилась за деда и исподлобья испуганно и сердито следила за Владимиром.

— Володя, я все хорошо понял и уразумел. Я правду тебе говорю: я не знаю.

— В последний раз тебя предупреждаю! — повысил голос бывший управляющий. — Не будь похож на тупую овцу! Никакого соображения нет в голове. Только блеют все один другому под стать!

— Я буду счастлив, если буду похож на овечку, Володя. Зато ты сейчас похож на Иуду Искариота. Ты знаешь какой была его жизнь. Берегись. Берегись, Володя!

Девочка на печке разревелась вовсе от таких громких разговоров. На бабкины хитрости она не шла и требовала свою сестру. Ася поднялась к ней на печь:

— Тише, тише, Лиза. Лизонька, не плачь, — взяла ее на руки Ася. Лиза почуяла родную кровинку и начала успокаиваться.

Услышав знакомое имя, Володя тоже поубавил свой пыл. Надеялся жениться и одурить. Жениться было бы, конечно, не плохо. Каков бы ни был расклад событий, слову и обету своему она бы оставалась верной до конца своих дней. Можно было бы вспоминать о ней раз в год, а она бы сидела дома послушницей и ждала бы дура. Где ж теперь эту послушницу найти? Убежала от своего счастья.

Садовский тоже хорош. Серая лошадка. Засадил, наверное, молодых Моховых в какую-то тюрягу, а сам с золотом покатил куда глаза глядят.

Нет, сказал сам себе Володя, я не отступлю. От меня они никуда не денутся!

— Да, оставь их! — сказал его товарищ. — Ничего из них не выбьешь. Сразу видно. Зря только время теряем. — Владимир кинул на него испытывающий взгляд. — Тем более, я слышал, что вернулся домой Емеля Спечин.

— Кто ещё такой?

— На мелких посылках Садовского служил.

— И куда же он вернулся?

— В Подмосковье, к бабке своей. Вернулся со сломанной ногой. И сломал он ее на днях по встрече с Садовским. Он-то и может сказать что-то.

— Откуда такие вести?

— Наш брат, солдат, все о друг друге знает доподлинно.

— Ну, ладно, — повернулся Владимир к старикам. — Сдать бы вас! … но ещё можете пригодиться. Живите пока. Что ж, — дал ответ он своему соратнику, — в Подмосковье, так в Подмосковье.

Табор остался далеко позади.

— Видите, дядя Лёня, — весело подбежал к Садовскому Сашка, — а Бог нас всё-таки накормил!

Тихон удостоил мальчика минутным вниманием и снова ушел в себя.

— Не показался ли тебе, мать, вечерний рассказ цыгана знакомым? — спросил Леонид у Марьи Петровны.

— Показался, сынок.

— И что же? — напрягся командир.

— Я давно простила Ивана.

Леонид гневно покосился на мать. Он хотел выкинуть что-то острое, но оставил это при себе.

VIII

Прошли ещё сутки долгого путешествия.