Если наступит завтра - Сидни Шелдон

Сначала Джеф встал у аттракциона «вышиби шесть кисок», где людям дурили голову, предлагая заплатить за попытку свалить в сетку полотняные силуэты животных на деревянной подставке. Заправила игры демонстрировал, насколько это просто. Но когда то же самое пытался сделать зритель, в игру вступал прятавшийся за задником сообщник и подставлял под основу кисок подпорку. Теперь их не повалил бы даже Сэнди Куфакс.[44]

– Бьете слишком низко, – подзадоривал игрока махинатор. – Надо бросать легко и в цель.

«Легко и в цель» служило паролем. Как только сообщник слышал эти слова, он убирал подпорку, и махинатор легко сбивал кошек с доски.

– Видите? Вот так! – это было вторым сигналом, и сообщник снова ставил подпорку. Всегда находился растяпа, горевший желанием продемонстрировать хихикающей подружке меткость своей руки.

Еще Джеф работал в «счетном закутке», где посетитель платил за то, чтобы набрасывать резиновые колечки на пронумерованные и развешенные в ряд прищепки для белья. Если сумма составляла двадцать девять, игрок получал шанс заработать дорогую игрушку. Только простофиля не подозревал, что на прищепках с разных сторон были написаны разные цифры, и хозяин мог спрятать нежелательное для себя число и вел счет так, что у игрока не оставалось ни малейшего шанса получить приз.

Настал день, когда дядя Уилли признал:

– Ты молодец, парень. Я горжусь тобой. Пора тебе заняться вертушкой.

Те, кто занимался вертушкой, были crиme de la crиme,[45] и все остальные смотрели на них снизу вверх. Они больше других в луна-парке заколачивали денег, останавливались в дорогих отелях и ездили на шикарных машинах. Игра состояла из плоского колеса со стрелой, тщательно уравновешенной на стекле кусочком тонкой бумаги. Каждый сектор был пронумерован, и когда игрок вращал колесо, оно останавливалось на определенном числе, после чего эта цифра переворачивалась. Игрок платил, чтобы повернуть колесо еще раз. Ведущий объяснял, что когда будут перевернуты все сектора, человек получит значительную сумму. По мере того как вылетало все больше цифр, игрока подзуживали повышать ставки. Ведущий нервно оглядывался и шептал: «Не я хозяин этой игры, но хочу, чтобы вы выиграли. Может быть, вы тогда чуть-чуть поделитесь со мной».

Он совал игроку пять или десять долларов и просил: «Поставьте это за меня. Теперь вы ни за что не проиграете». И у растяпы появлялось ощущение, что он его союзник. Джеф мастерски пудрил игрокам мозги. Открытых пространств на поле оставалось все меньше, шансы на победу увеличивались, и возбуждение нарастало.

– Теперь уж вы точно выиграете, – подзуживал Джеф, и игрок с готовностью выкидывал все больше денег. Когда незаполненным оставался один крохотный участок, напряжение достигало пика. Незадачливый любитель острых ощущений ставил последние доллары, а случалось, бежал домой взять еще. Но никогда не выигрывал. Потому что ведущий или его сообщник незаметно толкали стол и стрела неизменно пролетала мимо выигрышного сектора.

Джеф быстро усвоил местные термины. «Лохотроном» называлась игра, устроенная таким образом, чтобы никогда не выпадали выигрышные числа. Тех, кто выступал поблизости и своей трепотней привлекал внимание к аттракциону, все называли «зазывалами», а свои – «говорунами». Говорун получал десять процентов за то, что сгонял «стадо», то есть толпу. «Отмазкой» называли приз, который в итоге приходилось отдать. «Почтальоном» – полицейского на содержании.

Скоро Джеф стал знатоком в надувательстве. Когда зеваки расплачивались за устраиваемое поблизости зрелище, в игру вступал он.

– Леди и джентльмены! Все, что вам обещали, рекламировали и рисовали снаружи, вы найдете в этом павильоне. И только за обычную входную плату! Но сразу после того, как юную даму перестанут мучить на электрическом стуле и ее тело подвергнут напряжению в пятьдесят тысяч вольт, у нас начнется другой аттракцион, который не имеет ничего общего с представлением и не рекламировался снаружи! Перед закрытием вы увидите нечто столь захватывающее, леденящее кровь и вызывающее мурашки, что мы не решаемся упоминать об этом здесь, поскольку нас могут услышать невинные дети и впечатлительные женщины!

После того как недоумки платили еще по доллару, Джеф вел их посмотреть на девушку без средней части туловища или на двуглавого ребенка, что, разумеется, было сделано при помощи зеркал.

Одной из самых прибыльных игр были «мышиные бега». В середине стола под банкой сидела живая мышь. А в бортике стола по всему периметру были проделаны десять отверстий. Как только мышь выпускали на волю, она бежала по столу и скрывалась в одном из отверстий. Ставки делались на номер норки. Но никто не угадывал ту, в которую убегала мышь.

– Как вы это делаете? – спросил Джеф дядю Уилли. – Дрессируете мышь?

Дядя разразился хохотом.

– Откуда у нас время дрессировать мышь? Все намного проще. Ведущий замечает норку, на которую никто не поставил, опускает палец в уксус и касается края отверстия. Мышь обязательно побежит в ту сторону.

Карен, красивая молодая исполнительница танца живота, предложила ему еще одну игру – «в ключик». Зазывая вечером в субботу народ, Джеф должен был отводить поодиночке мужчин и предлагать купить ключ от ее трейлера.

Ключ стоил пять долларов. В полночь у двери ее трейлера кружили больше дюжины обманутых, а сама Карен в это время проводила ночь в городе с Джефом. Когда на следующее утро простофили являлись, чтобы поквитаться, они обнаруживали, что аттракционы уехали.

За следующие четыре года Джеф узнал очень многое о человеческой природе. Как просто пробудить в людях алчность и как легко их обмануть. Люди верили немыслимым сказкам, поскольку алчность заставляла их верить в то, во что они хотели поверить. В восемнадцать лет Джеф стал на редкость привлекательным юношей. Женщины замечали Джефа и заглядывались на его серые красивые глаза, высокую стройную фигуру и темные курчавые волосы. Мужчинам нравились сообразительность Джефа и хорошее чувство юмора. И даже дети, словно чувствуя в нем ребенка, сразу проникались к нему доверием. Посетительницы аттракционов отчаянно флиртовали с Джефом. И дядя Уилли предупреждал: «Держись от горожанок подальше, сынок. Их отцы, как ни крути, на поверку – всегда шерифы».

Уйти из луна-парка Джефу пришлось из-за жены метателя ножей. Аттракционы только что приехали в Милледжвилль в штате Джорджия. Люди начали натягивать палатки. В этом сезоне луна-парк приобрел новый номер: метателя ножей, сицилийца по прозвищу Великий Зорбини, он появился вместе с привлекательной блондинкой-женой. Пока Великий Зорбини занимался оборудованием, его жена пригласила Джефа в их номер в гостинице.

– Зорбини будет занят весь день, – сказала она. – Давай пока развлечемся.

Перспектива соблазнила Джефа.

– Подожди час, а потом приходи в комнату.

– А зачем ждать час? – удивился Джеф.

– Чтобы я успела подготовиться.

Джеф ждал с возрастающим любопытством, а когда наконец переступил порог номера, женщина встретила его совершенно голая. Джеф потянулся к ней, но она взяла его за руку:

– Идем сюда.

Они оказались в ванной, и он изумленно застыл: в ванне плавали шесть сортов «Джело»,[46] размешанные в теплой воде.

– Это что? – спросил Джеф.

– Десерт. Раздевайся, малыш. – Джеф разделся. – А теперь ныряй в ванну.

Он вошел в воду и сел. Никогда в жизни Джеф не испытывал подобных ощущений. Мягкое, липкое «Джело» словно заполняло все поры его тела, массировало кожу. Блондинка присоединилась к нему.

– А теперь обед.

Она начала с груди, лизала все ниже, устремляясь к чреслам.

– М-м-м… какой ты вкусный… Больше всего мне нравится клубничное.

Джеф испытал непередаваемое эротическое ощущение, когда ее язык прикасался к нему сквозь липкую пленку «Джело». Но в разгар наслаждения дверь ванной открылась и появился Великий Зорбини. Сицилиец бросил взгляд на жену, на оторопевшего Джефа и завыл:

– Tu sei una puttana! Vi ammazzo tutti e due! Dove sone i miei coltelli?[47]

Джеф уловил не все слова, но тон красноречиво свидетельствовал о намерениях сицилийца. Пока Зорбини бегал за своими ножами, Джеф выскочил из ванны и, сверкая всеми красками радуги разноцветных сортов «Джело», схватил одежду, выпрыгнул из окна и голый бросился наутек. Позади послышался крик, рядом с его головой просвистел нож. Дзинь! Затем другой. Но через секунду Джеф был вне досягаемости клинков. Одевшись в дренажной трубе, натянув рубашку и брюки на липкое «Джело», он нашел автостанцию и первым автобусом уехал из города.

Через полгода Джеф оказался во Вьетнаме.

Каждый солдат воюет на своей войне. Джеф вернулся из Вьетнама с презрением к бюрократии и непреходящим возмущением властью. Он отдал два года войне, в которой нельзя победить, и его приводили в ужас разбазаривание денег, имущества и жизней. Джефа воротило от обмана и предательства поднаторевших в демагогии генералов и политиков. «Нас втянули в войну, которой никто не хотел, – думал он. – Настоящая афера – ничего не скажешь. Самое большое надувательство в мире».