Нукер Тамерлана - Олег Кулаков

— Разгадал? — поинтересовался он у подошедшего Дмитрия.

— Нет, — сказал Дмитрий.

Дервиш невозмутимо вытер измазанную землей кость о полу рубища.

— Пусть, — сказал он и добавил: — Сядь и смотри.

Дмитрий призвал себя к терпению:

— Смотрю.

Джавляк ладонью примял и разгладил комья земли и прочертил костью короткую вертикальную линию.

— Это буква “алиф”, — объяснил он. — Повтори: “алиф”.

Дмитрию уже надоело удивляться.

— Грамоте меня учить собрался, что ли? Кто ты, черт тебя дери?

Ни слова не говоря, джавляк поднялся и зашагал прочь. Тут Дмитрий растерялся по-настоящему: мало ему загадок, так еще одна прибавилась: похоже, дервиш и впрямь намеревался взяться за его обучение грамоте и письму арабской вязью. Но с чего вдруг дервишу взбрело податься к нему в учителя? Как это связано с тем, что произошло подле разрушенного храма? Сейчас дервиш уйдет, а завеса таинственности останется.

— Эй, Як! — крикнул Дмитрий. — Стой!

Тот остановился, повернулся к Дмитрию и выжидательно посмотрел.

— Алиф, — сказал Дмитрий. — Это буква “алиф”. Буква “алиф”, — повторил он, всей душой желая, чтобы дервиш вернулся.

Джавляк тут же пошел назад, вернулся на прежнее место и сел на землю, скрестив ноги.

— Хорошо, — сказал он. — Смотри и слушай дальше.

Дмитрий медленно опустился возле него.

Глава восьмая. ШАТЕР ТАМЕРЛАНА

Орда Тамерлана была подобна раскаленной лаве, извергшейся на Индию из сверхъестественного вулкана. Как и лава, она растекалась на отдельные ручейки — отряды, посланные завоевать и разграбить отдельные города, стоящие в стороне, а потом вновь собиралась в единый громадный поток, который неуклонно полз вперед и — опять же, как лава — не оставлял за собой ничего, кроме пепелищ. Впрочем, вулкан, извергший из своей утробы эту всесожигающую лаву, все же существовал. Но представлял собой не огнедышащую гору, а хромоногого рыжебородого старика, мановением руки вершившего судьбы тысяч.

Ночь в южных широтах опускается быстро, сумерки здесь кратки, а во тьме широко раскинувшийся лагерь впрямь напоминал своими многочисленными кострами лавовый поток. Ночь была его черной остывшей коркой, а огоньки костров — крапинками магмы, проглядывающими сквозь разломы.

* * *

Падая в пламя, травинки вспыхивали желтыми язычками, в считанные секунды чернели, сворачивались и распадались крошками золы. Дмитрий срывал и кидал в костер суставчатые стебельки и смотрел, как они сгорают. Одна, вторая, третья… пятнадцатая… сороковая… Он считал их, шепотом повторяя очередную цифру, чтобы не сбиться.

— Кровь… — сказал Як Ювелир. Он отнял от губ свирель, с которой не разлучался, и положил на колени.

Дмитрий искоса взглянул на дервиша.

— Кровь… — повторил джавляк.

— Что ты заладил: “Кровь… кровь…”, — буркнул Дмитрий. — Какая кровь?

— Потоки крови неверных зальют землю, — отрывисто произнес Як. — Неверных гебров, которые скрежещут зубами нам в спину…

Дмитрий вздрогнул и выронил из пальцев травинку, которую намеревался отправить в пламя вслед за остальными.

— Когда? — спросил он. — Когда это случится?

— Скоро… — ответил дервиш. — Скоро…

Як рассеянно посмотрел на свирель, погладил ее и вновь приложил ко рту.

— О чем бубнит этот голыш, ун-баши? — зевая, спросил Сук, лежавший на животе справа от Дмитрия. Он повернулся на бок, поскреб пальцами брюхо. — О чем он?

— Не знаю, — мрачно ответил Дмитрий. — Сам спроси.

Сук коротко хохотнул:

— Как же… Спросишь его…

Что правда, то правда: Як Безумец почему-то не имел привычки разговаривать с солдатами, удостаивая общения с собой исключительно их командира. Если ему хотелось есть, он тыкал пальцем в котел, если пить — то в бурдюк. Вот и все общение… Но бритоголовый прекрасно разбирался в травах и мог наложить повязку или заговорить больной зуб. А когда одного из солдат затрясло в приступе лихорадки, Як налил в чашку обыкновенной воды, побормотал над нею с минуту и дал выпить — ожил больной прямо на глазах. Поэтому десяток если и не любил, то терпел джавляка: хоть и Безумец, но и от него есть польза. И еще он хорошо играл на свирели.

А вот Дмитрию временами начинало казаться, что он попал к бритоголовому в рабство. Джавляк дневал и ночевал у него, посвящая ун-баши в таинства арабских письмен; однако любая попытка узнать хоть что-нибудь о самом дервише кончалась одним и тем же: Як молча вставал и уходил. Правда, на следующий день он появлялся снова и, словно ничего не случилось, продолжал обучение.

Дмитрий решил не упрямиться и перестал донимать дервиша вопросами, на которые тот не желал отвечать. Появление джавляка и его непонятное упорство можно было воспринимать и как добрый знак. У Дмитрия не раз возникала мысль, что дервиш подослан кем-то с заданием обучить его незнакомой грамоте, однако обостренная интуиция всякий раз говорила: нет, подвижничество джавляка — его собственный почин. О причинах же своего благоволения к иноземцу дервиш молчал.

После пророчества, изреченного Яком, Дмитрию захотелось побыть одному. Если он отправится в свою палатку, дервиш ничтоже сумняшеся последует за ним, молча зажжет светильник и начнет очередной урок, который продолжится, пока Дмитрий не скажет: “Все. Спать хочу”.

— Все, — сказал Дмитрий. — Спать хочу.

Он поднялся и шагнул к палатке. Дервиш перестал играть, тоже поднялся и пошел за ним, прихватив из костра горящий сучок.

— Я спать иду, Як.

Тот и ухом не повел. В палатке Дмитрий демонстративно растянулся на постели. Дервиш, не обращая внимания, молча зажег светильник.

— Я хочу спать, Як, — раздраженно повысил голос Дмитрий: ему не терпелось остаться наедине с собой.

— Лжец, — невозмутимо отозвался джавляк.

Ясно было, что он никуда не уйдет. Дмитрий вздохнул и принял сидячее положение. Он утомленно потер физиономию ладонями, будто пытался стереть навалившуюся вдруг усталость, и между пальцев посмотрел на джавляка. Дервиш держал светильник на уровне глаз, и в свете колеблющегося язычка пламени казалось, что очертания Яка Безумца тоже колеблются, словно рябь на воде. Взгляд его был темен и непроницаем.

Дмитрию было не по себе: он-то отлично понял, о каких “неверных, скрежещущих зубами в спину” упомянул дервиш. Дели — древний индийский город, и Тамерлан его возьмет. А перед сражением с тамошним правителем — то ли султаном, то ли шахом — прикажет убить сотню тысяч пленников[31]. Эти сто тысяч, — население небольшого российского областного центра, — гонимых, как скот, вслед за Тамерлановой ордой, Дмитрий видел собственными глазами.

Ну ладно, он прочел о страшной участи пленных индийцев в той книге. Но откуда же прознал о предстоящем избиении пленных дервиш? Для него эта резня — будущее, а будущего человеку знать не положено. Ведай Дмитрий, чем обернется его визит в стоматологическую поликлинику, он бы и порога ее не переступил… Или он все-таки неправильно интерпретировал слова Яка?

— Кровь… — сказал Дмитрий и спросил напрямую: — Ты говорил о крови пленников?

— Ты знаешь… — произнес Як с непонятной интонацией: не то утверждал, не то сам спрашивал. — Велением эмира они будут истреблены…

Дмитрий закрыл глаза и проглотил ком в горле. Ну и ну… А Безумец-то, оказывается, просто-напросто ясновидящий…

Мурашки побежали по коже. Он зябко передернул плечами и подумал, что хорошо питаться домыслами обо всяческих аномальных и паранормальных явлениях, приятно с видом знатока судачить о них за кухонным столом, но когда сталкиваешься с ними лицом к лицу — Впрочем, не идиот ли он? После всего, что с ним случилось, — и ошалевать от какого-то там ясновидения! Он усмехнулся и поднял взгляд на джавляка.

Як не совсем соответствовал своему прозвищу. Да, он был со странностями: говорил мало, вопросы игнорировал, часами мог сидеть, вперив в одну точку невидящий взгляд. Но если уж раскрывал рот, то говорил что-нибудь дельное. И учителем был неплохим. Так что под определение безумца он подходил куда меньше, чем девяносто процентов разношерстной дервишеской братии, по которым смирительная рубашка не просто плакала, а исходила горючими слезами. Не исключено, правда, что его прозвище имело и другое значение, но в омонимах Дмитрий не был силен — спасибо и на том, что более или менее научился разговаривать…

— Значит, ты у нас крутой экстрасенс… — пробормотал Дмитрий по-русски, не желая, чтобы джавляк понял. — Надо же…

Теперь кое-что начинало проясняться: ясновидящий заранее знал, что Дмитрий придет к тому храму. И его слова “Ты пришел” — лучшее тому подтверждение. Кое над чем, впрочем, придется еще поломать голову. С чего это он, например, воспылал симпатией к Дмитрию? Хотя какой там симпатией! Симпатией тут и не пахнет… Похоже, Як придерживается четко намеченного и ему одному ведомого плана. Узнать бы, что за мысли копошатся под его бритым черепом!