Сожги венец безбрачия - Евгения Халь

сводила с ума.

Глава 11. Но пасаран!

В Москве уже пахло осенью. А в Гаване был разгар лета. В аэропорту нас ждала машина от отеля. Назвать ее «такси» язык просто не повернулся. Возле ярко-розового американского ретромобиля нас ждал смуглый коренастый мужчина с табличкой в руках, на которой были написаны наши с Никитой имена. Мужчина был одет в черные джинсы, гавайскую рубашку и лихо сдвинутую на затылок белую ковбойскую шляпу. Я словно попала в старое кино.

– С ума сойти можно! – обычно сдержанный Матвей восхищенно присвистнул. –«Шевроле Импала» 1957 года с фарами в форме кошачьих глазок и багажником «хвост русалки».

– Видел, да? Видел? Чтоб я сдох! Как в американских киношках, – поддержал его Никита. – Я должен это сфоткать, – он забегал вокруг машины с телефоном в руках.

Мужчина в ковбойской шляпе гордо улыбнулся, наблюдая за детским восторгом Матвея и Никиты.

– Меня зовут Альберто. Я ваш водитель и гид. И, кстати, учился в России. Вернее, еще в СССР, – на довольно приличном русском, хоть и с сильным акцентом, сказал мужчина, учтиво поклонился и приподнял шляпу. – Извините, в отеле мне сказали, что пассажиров будет двое.

– Один прибился по дороге, – объяснил Никита. – Мы же добрые. Видим: пацан один, плачет, к мамке просится, ну и подобрали.

– Не уверен, что в отеле есть свободные места, – юмора Альберто не поддержал. – У нас очень востребованное заведение.

– Ничего, я справлюсь. Спасибо! – Матвей закинул дорожную сумку в машину, открыл дверь, помог мне сесть на заднее сиденье и устроился рядом со мной.

Никите ничего не оставалось как сесть рядом с водителем.

Альберто нажал на кнопку возле руля, и крыша автомобиля отъехала назад.

– Спецкомплектация? – поинтересовался Матвей. – Разве эти машины бывают с откидными крышами?

– Не бывают в Америке, – улыбнулся Альберто. – У нас на Кубе возможно всё.

Несмотря на жару, в открытом автомобиле было лучше видно город. А посмотреть определенно было на что. Очаровательное безумие – так можно охарактеризовать Гавану одним словом.

Города и страны всегда похожи на своих жителей. У чопорных немцев всё под линеечку, аккуратно и скучно. Во Франции даже у мусорных баков есть аристократические титулы, а здания, пусть и самые невзрачные, наводят на мысли о любви. У кубинцев ни одно действие не подчинено логике. И завтрашнего дня для них не существует. Только сегодня. Песни, танцы, радость и социализм.

Мир – хижинам, война – дворцам! Этот лозунг французской революции воплотили в жизнь на Кубе. С любовью отреставрированные колониальные дворцы соседствовали здесь с обветшалыми латиноамериканскими и африканскими лачугами. Дороги представляли собой пестрый поток из «Кадиллаков», «Корветтов», «Шевроле» и «Бьюиков» 50-х, 60-х, 70-х годов всех мыслимых и немыслимых цветов. А также советских «Копеек» и «Москвичей» разной степени свежести. Канареечно-желтые, лазурно-синие, дерзко-алые – у нас просто глаза заболели от изобилия оттенков. Мы словно сели в машину времени и перенеслись в прошлое.

Местные жители с радостью подхватили советский лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Мулаты, чернокожие, европейцы – на улицах Гаваны уже царило то самое разнообразие, за которое так натужно бьется современный Запад. Неудивительно, что Старая Гавана внесена ЮНЕСКО в список Всемирного наследия человечества.

Наш отель располагался на набережной. Небольшой, но ультрасовременный и явно очень фешенебельный. На ресепшене стояла смуглая и очень красивая девушка по имени Дульсе в черном коротком платье с ярко-алыми розами.

– Дульсе – это конфетка по-испански, – шепотом перевела я для Матвея и Никиты.

– Вас трое, – на хорошем английском сказала девушка и поправила копну черных, как смоль волос, с одной стороны забранных на заколку-цветок. – Но номера забронированы только на двоих. Не уверена, что у нас есть свободные апартаменты, – она виновато улыбнулась Матвею.

– Дульсе – это Дунечка по-русски, – ослепительно улыбнулся Матвей, наклонился к ней и что-то зашептал.

Девушка зарделась и опустила глаза.

– Какие красивые волосы! – Матвей нежно дотронулся до ее роскошной гривы, поправил заколку, погладил девушку по руке, перебрал камешки на многочисленных браслетах. Она подняла глаза, украдкой бросила на него лукавый взгляд и прикусила губу.

– Принцесса, пойдем, – Никита взял меня за руку. – Наши номера готовы, вон чемоданы уже повезли на последний этаж: чем выше, тем шикарнее. Говорят, что вид на Мексиканский залив просто улётный. Заценим?

Но я медлила. Внезапно острая ревность уколола меня. Матвей так низко наклонился к этой Дульсе! Их волосы соприкоснулись. Его губы были так близко от ее губ. Он непрерывно что-то шептал ей на ухо. И она с удовольствием слушала, даже не пытаясь отстраниться. Дунечка! Подумать только какие нежности! Меня он Лаурочкой не назвал ни разу. Наконец, Матвей выпрямился. А девушка повернулась к стойке с ключами за ресепшеном и сняла оттуда ключ, который висел отдельно.

– Это бронь на всякий случай для очень важных персон, – она протянула Матвею ключ. – Но если вдруг кто-то из этих персон приедет, вам придется освободить номер, – с виноватым видом добавила она.

– Дунечка, ты оставишь меня одного без всякой поддержки в таком большом и незнакомом городе? – ужаснулся Матвей.

– Мы что-нибудь придумаем, – свернула белозубой улыбкой Дульсе. – В Гаване не бывает одиночества, – двусмысленно добавила она.

А она не теряется, эта конфетка. И палец этой карамельке явно в рот класть нельзя – откусит по локоть всю руку. У меня даже щеки вспыхнули от возмущения. Нельзя же себя так откровенно вести! Я вот тоже девушка одинокая. И тоже хочу любви. Но я же себе не позволяю так кокетничать. Тем более, на работе.

– Принцесса, я спрашиваю: заценим вид из номеров? – напомнил о себе Никита.

– Да, конечно. Прости! Очень устала, – я с трудом оторвала взгляд от этой парочки, которая продолжала мило шептаться.

Прямо не отель, а кондитерская фабрика! Так сладко им, Матвею с его Дуней, что как бы не слиплось.

Мы с Никитой сели в лифт. Матвей, наконец, оторвался от своей мармеладки и поспешил в лифт за нами.

– Мы с Лаурочкой на последний этаж, – Никита нажал на кнопку. – У нас люксовые номера. А тебе на какой, док?

– А мне туда же, – кивнул Матвей.

– Серьезно? – удивился Никита. – Мне сказали, что там всё занято. Я последние два номера забрал. Ты уверен, что правильно понял?

– Там был свободен президентский люкс. Теперь он мой, – улыбнулся Матвей.

Никита вспыхнул и поджал губы. Ну да, понимаю его. Обидно это: заранее договариваться, тратить время и силы. Когда другие за пять минут очаровывают кондитерское изделие и получают, что хотят. А Никита, кстати, меня всё время называет или Лаурочкой или принцессой.

После вселения