Креативный «пятый альфа» - Ирина Ивановна Асеева

захотелось, но угощать макаронами, размазанными по балкону, как-то неудобно.

А она «come here» кричит. Это по-английски «иди сюда».

Мама обрадовалась:

– Хороший повод вспомнить всё, что изучал.

Я-то так не считаю, но красное лицо оставленного без ужина папы наводило на мысль, что внизу безопаснее.

– И что я им скажу? – вздохнул я, выскальзывая с балкона.

– Ну, ты же учил темы, – съязвила сестра, соскребая макароны с пледа.

Я отщёлкивал сандалиями по ступеням и, держась за лакированные перила, размышлял, что лучше сказать для знакомства: «I want to tell you about the skyscrapers»[8] или «I want to tell you about my usual breakfast»[9].

Девчонки увидели меня, заулыбались, как будто им по три порции мороженого подарили, а потом словно взбесились – начали бегать и кидаться шишками. А я, как джедай, от них спокойненько уворачивался, пока мне в плечо шишкой не прилетело. Хорошенько так, от всей французской души.

Через пять минут я был вымазан зелёнкой, йодом и облеплен французскими пластырями. На одном пластыре красовался синий дельфин, на втором – розовый цветок. Надо мной склонилась французская бабушка:

– Do you speak English?[10]

– Yes, I do, – отрапортовал я ей. – I want to tell you about snake milker job.[11]

Глаза бабушки расширились, она что-то сказала девочке с косичками. Через минуту та принесла лёд. Лёд приложили к моей голове.

– Ну как, подружились? – спросила сестра, разглядывая синего дельфина на моём плече.

– Вроде да, – ответил я, вдыхая запах жареной картошки.

Я ринулся к столу, но меня отправили мыть руки. Странные люди эти взрослые. Доказано же: больше микробов в организме – лучше иммунитет.

– А на каком языке вы говорили? – поинтересовалась мама, накладывая картошку в синюю стеклянную тарелку.

– На английском, – вспомнил я вопрос французской бабушки и свой блестящий ответ. Мама засияла ярче, чем луна над Альпами глубокой ночью.

Мамина радость, как обычно, была недолгой. Что поделаешь, такая карма у моего английского. Наверное, я в прошлой жизни учителем английского был и детей им мучил. Так что в этой жизни сам с ним мучаюсь.

Мама надеялась, что мы с Мари и Элли по-английски разговаривать будем. Но выяснилось, что в русской и французской школах преподают разный английский, потому что мы друг друга не понимали. Правда, бабушка Элли понимала всех нас. Только не станешь же бабушку таскать с собой везде: в бассейн, на батут, через трёхметровую каменную ограду старого замка, чтобы посмотреть, водятся ли в подвалах привидения. Поэтому мы сначала жестами объяснялись, а потом скачали на телефоны переводчики.

Лето пролетело быстро. Я уже не вспоминал французских девчонок, но в сентябре мама с хитрой улыбкой принесла мне письмо. Из Франции. На английском. Припечатала его пухлым словариком: «Сам переводи».

Жаль, что Элли не догадалась электронное письмо отправить, – бумажное, да ещё таким почерком написанное, через переводчик не пропустишь. Пришлось в школу тащить – у Лилии Геннадьевны помощи просить, потому что несколько слов я так и не разобрал.

Весь класс рассматривал письмо и три открытки из Франции. Жанка, конечно, сказала, что я тупой и что тут всё ежу понятно. Я ей ответил, что тогда у нас в классе два ежа: она и Григорий.

Лилия Геннадьевна сказала, что за ответ на письмо она мне дополнительную оценку поставит. Я с тоской подумал, какая же это мука – писать, да ещё и по-английски. Но тут ко мне подошла Свиридова. Красная, как солнце на закате. И открытку от Элли – ту, на которой скотчем цветок какой-то приклеен, – теребит так, что, кажется, обратно в целлюлозу её перемелет.

– Парапланов, – говорит мне Свиридова, не поднимая глаз и, кажется, не разжимая рта. – Хочешь, помогу тебе ответ на английский перевести?

Тут моё сердце куда-то провалилось, и уже я стал закатным солнцем.

В тот день я шёл из школы по кленовой аллее и смотрел на яркие пятна листьев. Мне хотелось сгрести их в охапку и подбросить салютом выше крыши. Сентябрь начинался замечательно. И весь учебный год будет отличным – точно!

Теперь раз в месяц мы со Свиридовой на продлёнке садимся на последнюю парту, читаем и пишем письма во Францию. Точнее, пишет она. Потому что мне в голову приходит только «Hello, Elline», «Goodbuy Elline» и «I want to tell you about». Поэтому я смотрю на золотистую толстую косу Свиридовой, её вечно опущенные длинные ресницы и говорю «да» на всё, что Свиридова предлагает написать.

Надо бы как-нибудь перевести на русский всё, что Свиридова, то есть я пишу Элли. Но, судя по её ответам, пока всё норм.

Примечания

1

Оригинальное стихотворение Александра Прокофьева «Алёнушка».

2

Я хочу вам рассказать про английскую школу (англ.).

3

Простите меня (фр.).

4

Да (фр.).

5

Здравствуйте, спасибо большое (фр.).

6

Ищите женщину (фр.).

7

На войне как на войне (фр.).

8

Я хочу вам рассказать о небоскрёбах (англ.).

9

Я хочу вам рассказать о своём обычном завтраке (англ.).

10

Ты говоришь по-английски? (англ.)

11

Да, я говорю. Я хочу рассказать вам о профессии доильщика змей (англ.).