Исповедь Сатурна - Чингиз Абдуллаев

— Отпустите моего сына, — твердо сказал я.

— Что? — удивился Барлоу. — Вы с ума сошли! Никто его сейчас не отпустит. Вечером мы с вами выезжаем в Монреаль. И завтра, если все пройдет нормально, мы позвоним в Нью-Йорк, и я предложу отпустить вашего сына. Вот единственный вариант, на который мы можем пойти. После вашего предательства мы не имеем права рисковать. Ваш мальчик останется у нас до тех пор, пока вы не выполните нашего поручения. Я думаю, так будет справедливо.

— Конечно, — неожиданно согласился я, доставая из кармана пистолет.

Увидев оружие, Барлоу совсем не испугался. Он только улыбнулся.

— Нашли чем пугать, — сказал он довольно весело. — Неужели вы думаете, что если убьете меня, вам вернут вашего сына?

— Сейчас мы поедем к вашему шефу, — сказал я, — и если ты попытаешься пикнуть, гадина, я лично выпущу в тебя всю обойму. Как я стреляю, ты знаешь, и с расстояния в несколько метров мне будет трудно промахнуться.

— Подожди, — вздохнул Барлоу, — убери пистолет и успокойся. Здесь тебе ничто не угрожает. Ты напрасно думаешь, что если мы поедем к шефу, ты сумеешь освободить сына. Это бесполезно, Левша. Там будет столько охранников, что тебя легко обезоружат. Даже если ты действительно сумеешь убить не только меня, но и еще несколько человек. А потом убьют и тебя, и твоего сына. Глупо устраивать ковбойский налет, полагая, что ты сможешь его таким способом освободить.

— Я не идиот, — возразил я хозяину кабинета, — понимаю, что Костю просто так не отпустят. А освободить его и уйти от вас я не смогу. Поэтому предлагаю другой вариант. Мы едем к шефу и убеждаем его посадить Костю в самолет, который вылетает в Россию. Как только Костя сядет в самолет, я готов с вами ехать не только в Монреаль, но и на Северный полюс.

— Но это несерьезно, — снова ухмыльнулся Барлоу, — ты не в том положении, чтобы диктовать нам свои правила.

— И ты тоже, Барлоу, — вдруг сказал я ему. — Двадцать минут назад у меня на глазах застрелили Семена Ерофеева. Тебе, надеюсь, известно, кто это такой? Следующим должен быть ты, Барлоу.

Я увидел, как он открыл рот. Зеленые глаза потускнели, стали круглыми, он задохнулся от ужаса. И смотрел на меня выпученными глазами.

— Его убили? — не поверил Барлоу.

— Позвони и проверь, — предложил я ему, убирая пистолет.

Я напугал его так сильно, как не смог бы напугать никакой пистолет. Барлоу бросился к аппарату и начал набирать номер дрожащими руками.

— Алло, — закричал он, не обращая на меня внимания. — Алло! Кто это говорит? Скажите, что Барлоу. Передайте, что Ерофеев убит. Да, да, Ерофеев убит. Вы меня слышите? Мне нужно срочно поговорить. Да, мистер Барлоу.

Очевидно, на другом конце трубку взял человек, которого я некогда видел. Тот самый Коготь, который возглавлял все банды в Бруклине.

— Что ты паникуешь? — строго спросил он.

— Ерофеева убили, — выдохнул бледный от ужаса Барлоу. — Вы знаете об этом?

— Знаю, — недовольно ответил Коготь, — он в последнее время стал слишком неуправляемым. Планы разные придумывал. Вот и погорел. А ты чего психуешь?

Он говорит так громко, что я слышу почти каждое слово. Тем более что трубка в руках Барлоу ходит ходуном. От страха тот не может даже удержать ее в руках.

— Как мне быть? — почти стонет Барлоу.

— Завтра ты поедешь в Монреаль вместе с Левшой, — говорит Коготь. — Нужно закончить наше дело. Сеньор Анчелли сделал нам первое предупреждение. Значит, мы должны работать так, чтобы не было второго. До свидания.

Он говорит все почти открытым текстом по-русски, даже не беспокоясь, что их могут записать на пленку. В этой свободной стране такие слова — не доказательство. Но Барлоу раздавлен полученным известием. На него жалко смотреть. Он чуть не плачет, глаза бегают, он стал гадок и ничтожен. И все время теребит свою бородку.

Он смотрит на меня и вдруг решительно говорит:

— Завтра мы с тобой должны быть в Монреале. Тебе Семен ничего перед смертью не сказал?

— Ничего. Я был метрах в ста от него. Но я не поеду, пока вы не освободите моего сына.

— Освободим, — отмахивается от меня Барлоу.

Кажется, он начинает успокаиваться. И, чуть подумав, вдруг говорит мне:

— Значит, если его посадят в самолет и отправят в Россию, ты согласишься и больше не сделаешь попыток сбежать?

— Нет, не сделаю. Но я должен знать, что он хотя бы в живых останется.

— Все-таки наивный ты человек, хоть и профессионал, — вздыхает Барлоу. — Что мешает нам отправить Костю в Россию и убрать его в Шереметьево, когда самолет приземлится? Почему ты считаешь, что так он будет в безопасности?

— Пока он в Америке, его могут убрать как свидетеля. А в России он никому не нужен, — твердо говорю я и вдруг обнаруживаю, что все еще держу пистолет в руках.

— Тоже логично, — соглашается он. — Убери пистолет, — снова ворчит он, — такие серьезные дела не решаются наскоком.

Потом начались длительные переговоры. Его секретарша и охранник все время приносили кофе и сэндвичи, удивленно глядя на нас и не понимая, почему мы так долго не можем решить какую-то проблему. Барлоу постепенно приходил в себя, хотя я видел, как сильно он нервничает. Он все время звонил своему помощнику Трошину, затем неизвестному мне другу, который, как я догадался, отвечал за безопасность Кости. Еще два раза Барлоу звонил самому Когтю, пока тот его не выругал и не послал подальше. Очевидно, и тому было неспокойно. Ведь Анчелли мог решить, что не стоит оставлять последнего свидетеля в живых.

Барлоу потратил на переговоры полтора часа. Наконец он удовлетворенно вздохнул, впервые за все время немного переведя дыхание.

— Все в порядке, — отрывисто сообщил мне Барлоу. — Я тебе говорил, что можно решить любой вопрос. Мне удалось уговорить их посадить твоего сына в самолет, вылетающий в Россию. Ему уже взяли билет первого класса и сейчас везут в аэропорт. Самолет вылетает через три часа.

— Мне терять нечего, Барлоу, — тихо сказал я. — Если ты меня обманешь, я вернусь сюда и пристрелю не только тебя, но и всех остальных.

— Зачем мне тебе обманывать? — вдруг закричал Барлоу. — Ты мне нужен не здесь, а в Монреале. Там, в Канаде! И я тебя готов колпаком накрыть, лишь бы с тобой ничего не случилось! Ты мне живой и здоровый нужен. Чтобы я живым остался. Я думал, ты понимаешь, насколько ты мне нужен. А ты тут героя решил сыграть.

— Чего вам нужно?

— Ты нужен! — заорал Барлоу, указывая на меня. — Конкретно ты нужен. Я думал, что ты уже все понял. Нам нужно, чтобы именно ты поехал в Монреаль и пристрелил этого чертова премьера.

— Это я уже понял. Хотите меня убрать во время исполнения акции и потом всю вину свалить на меня одного?

— Ну и дурак, — уставшим голосом сказал Барлоу, и я вдруг почувствовал, что он говорит правду.

— За сына не волнуйся, — сказал он после недолгого молчания, — его посадят в самолет, и он улетит в Москву. Он перезвонит тебе через три часа, и ты сам сможешь с ним поговорить. Только не выключай свой мобильник. А насчет тебя… Я должен был сообщить тебе сегодня вечером, что все остается в силе. Шеф приказал, чтобы ни один волосок не упал с твоей головы. Только мы не уверены в успехе. Полиция может на тебя выйти. И если тебя вдруг арестуют… Не смотри на меня так, я говорю «если», то тогда ты должен молчать. Хотя бы ради своих детей. А мы обеспечим тебе лучших адвокатов. И я сам буду вести твои дела.

— Вам нужен был убийца, чтобы предъявить меня кому-то? — начал понимать я их план.

— Вот именно, поэтому мы тебя и не тронем, — закончил Барлоу, отводя глаза.

Я понял, что он врет. Но если в его словах есть хотя бы частица правды, то, возможно, я сумею вытащить Костю. А на себя мне наплевать. В конце концов, меня все равно убьют, рано или поздно. Если Барлоу прав, то меня арестуют и посадят на долгий срок, даже если у меня будет такой адвокат, как мой собеседник. А если соврал, то меня уберут. Но и в этом случае я сумею спасти Костю и Сашу. Ведь, убрав меня, они не должны трогать моих детей, чтобы это не выглядело как устранение нежелательных свидетелей. Иначе у тех, кому они должны предъявить меня как убийцу, могут возникнуть нежелательные вопросы.

— Это меня Ерофеев подставил, — вдруг понял я, — поэтому его и убрать решили. Верно?

Барлоу вздрогнул. Отвел глаза. Он не хотел говорить правду, но и соврать не мог, просто был не в состоянии врать про Ерофеева, убитого совсем недавно. Я все понял и поэтому, забрав пистолет, вышел из кабинета.

Несколько успокоившись, я решил, что могу поехать в отель и ждать, когда мне позвонит Костя. Я обычно останавливаюсь в скромных трехзвездочных отелях, чтобы не привлекать ненужного внимания и не тратить слишком много денег. Я вошел в первый же отель рядом с офисом Барлоу, даже не спросив о цене. Перезвонив секретарше Барлоу, я продиктовал ей свой адрес и название отеля. Сейчас я даже не могу вспомнить, как назывался отель, но это не важно. Следующие три часа я провел в напряженном ожидании, гадая, сдержит Барлоу слово или ко мне ворвутся его подручные и сегодня для меня все закончится раз и навсегда. Но через три часа зазвонил мой мобильный телефон. Я бросился к нему. Это был Костя, я бы узнал его голос среди сотни других.