Первая любовь (СИ) - Князева Мари

Беспокойство мгновенно охватило меня:

— Из-за чего?

— Из-за тебя.

Я покраснела еще чуточку гуще и вспомнила про конвертик.

— Я получила твое письмо.

Он вздохнул:

— Жаль, что я такой чурбан и не умею красиво говорить или писать стихи…

— Это ты-то чурбан! — возмутилась я. — Да мне ни разу в жизни никто не писал такого…

— Но ты же… ни с кем не встречалась…

— Не встречалась. Но на свидания мальчики меня приглашали. И максимум, на что у них хватало фантазии — это сообщение в соцсетях.

Глеб нахмурился, сосредоточившись не на том:

— Так ты все-таки ходила на свидания?

— Нет. Приглашали, но я не ходила. Мама не разрешала.

— А ты хотела?

Я пожала плечами:

— Наверное, не очень. Это же столько нервов, да и с мамой ссориться не хотелось.

— А я… она не будет против… — он запнулся.

— Думаю, что нет, — улыбнулась я. — Но если надо, я поссорюсь. Я ведь уже взрослая…

Глеб чуть сильнее стиснул мою руку и закусил губу, чтобы сдержать улыбку, которая явно так и рвалась наружу.

Дом Стрельниковых действительно был пуст и заперт на ключ. Глеб открыл дверь, провел меня на кухню и усадил за стол, который был накрыт на две персоны, причем весьма необычно. Овощной салат с курицей, какая-то необычная карамельная каша и еще сливочный пудинг.

— Ты решил накормить меня так, чтобы я лопнула! — засмеялась я.

— Тебе надо хорошо питаться. Чтобы были силы и здоровье. Ты у меня такая худенькая…

— А ты говорил, что тебе нравится моя фигура!

— Очень нравится, но возможно, это больше из-за тебя, а не из-за фигуры. В любом случае, чуть-чуть массы не повредит, чтобы ветром не уносило…

Я снова стала хихикать, а потом попробовала салат с курицей и блаженно зажмурилась:

— Восхитительно! Только неловко нагружать твою маму, у нее и так забот хватает…

— Причем тут мама? Я сам это все приготовил.

— Ты сам?! Когда?

Он пожал плечами:

— Не спалось ночью…

— Глеб, ты так скоро отощаешь: ни сна, ни аппетита — я уже чувствую себя виноватой за то, что приехала и лишила тебя покоя…

Он присел рядом на скамейку, совсем близко, так что наши бедра соприкоснулись.

— А я, Манюсь, чувствую себя счастливым… очень… вот уже целую неделю, потому что ты приехала и нарушила мой покой. Я так долго тебя ждал, что почти перестал верить.

Он смотрел на меня в упор, и в его глазах полыхало пламя. Синие радужки стали почти черными от сильно расширившихся зрачков. Широкая грудь, обтянутая футболкой, часто и тяжело вздымалась.

— Даже вот так… просто сидеть рядом и смотреть на тебя — уже счастье.

Мне тоже не хватало кислорода. Я совсем забыла про еду. Потянулась рукой и погладила Глеба по мягким волнистым волосам. Он прикрыл глаза, а через минуту хрипло прошептал:

— Кушай. Потом… — он замялся и не договорил — что.

— Хорошо, — кивнула я. — Но ты тоже, пожалуйста, покушай. Потому что мне тоже нравится твоя фигура. Не хочу, чтобы ты исхудал.

Глеб порозовел от удовольствия из-за моего замечания о его фигуре и послушно стал есть салат. Карамельная каша оказалась очень вкусным и необычным десертом, ну а пудинга в меня влезла, к сожалению, всего одна чайная ложка.

— Какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался Глеб, наблюдая за тем, как я пью ароматный чай со смородиной.

— Надо Дениса навестить, — не подумав, ляпнула я.

Ну что мне стоило умолчать об этом плане?!

— Зачем? — напрягся и похолодел Глеб.

— Он… руку вывихнул вчера, — тихо ответила я. — Надо проведать. Это ведь по моей вине…

— Можешь ему просто позвонить и спросить, как рука. А лучше написать.

— Нет, прости, Глеб, я так не могу. Он помогал мне от чистого сердца…

— Чего?! Да у него вообще сердца нет, не то что чистого…

— Зря ты так, Денис тоже человек. Со своими проблемами и несчастьями. Будь снисходительнее.

— Да с какой стати?

— Глеб, прекрати, пожалуйста, твоя ревность тут неуместна. Мы с Денисом…

— «Просто друзья»! — закончил он за меня с нескрываемым сарказмом.

— Да, именно так.

— Ты про меня тоже так говорила.

Мне стало обидно и горько. Да, говорила. Но мы вчера все это подробно обсудили. Смешно сравнивать эти отношения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я молчала некоторое время, думая, как поступить. Мне не хотелось ссориться с Глебом, ведь мы только… Но и идти на поводу у его глупых собственнических чувств я не считала разумным. И в то же время, мы ведь близкие люди. Мне тоже следует быть снисходительнее…

Я встала, подошла к нему — он сидел на противоположной стороне стола — и мягко погладила его по голове:

— Глеб, тебе не о чем волноваться!

Он обнял меня за талию руками и прижался щекой к животу:

— Маша, пожалуйста, не ходи к нему. Я тебя прошу!

Какой упрямый! Во мне тоже мгновенно опять вспыхнуло упрямство:

— Нет, я пойду. Ты не можешь мне запретить!

— Не могу. И очень жаль! Просто послушай меня…

Я рыкнула и топнула ногой:

— Мне надоел этот разговор!

Развернулась и пошла домой. Глеб вскочил и помчался следом. Попытался поймать меня, стиснуть, задержать.

— Пусти! — взвизгнула я.

Руки его разжались, он мучительно скривился:

— Маша, пожалуйста, не доверяй ему! — крикнул он мне вслед, но я не стала принимать этот совет всерьез. А зря.

***

— Привет, Маруся!

Улыбка Дениса, да и весь его облик, были какими-то… необычными. Будто я всегда видела его напряженным, как пружина, колючим, как ежик, скрутившийся в сплошной шарик из иголок. А тут он вдруг расслабился. Смотрел мягко, ласково, губы то и дело растягивались в улыбке, причем не презрительной, не самодовольной и даже не горькой, а самой настоящей, радостной, как улыбаются маленькие дети. Его блестящие темные волосы торчали в творческом беспорядке, на щеках играл легкий румянец, а рубашка была растегнута до половины, и в вырезе виднелись рельефные мышцы груди и пресса. Я даже подумала, не пьян ли он немного, но ни малейшего запаха перегара не чувствовалось. Наоборот, пахло от Дениса исключительно приятно: одеколоном, травами, мятой, немного кофе. Он обнял меня в качестве приветствия — не так крепко, как Глеб, но тоже очень нежно и немного покачал из стороны в сторону.

— Ты какой-то странный сегодя, — улыбнулась я, не мешая ему получать удовольствие.

— Это все отвары Гульназ, — признался Денис. — Она прописала мне один сбор, и он капец, как расслабляет. Я даже чувствую себя немного пьяным.

Мы сели на лавочку у дома.

— Как твоя рука? — спросила я и осторожно пощупала через рубашку тведрое мужское плечо, перевязанное эластичным бинтом.

— На месте, — беспечно откликнулся он. — Что с ней сделается? Жить буду…

— Рада это слышать. Но лучше бы…

Денис перебил меня:

— Шрамы украшают мужчину. И закончим на этом. Лучше расскажи, что наденешь сегодня на дискотеку.

— Ты не пойдешь? — Это было логично, учитывая его физическое состояние, но все равно мне взгрустнулось.

— Чего это? — возмутился Денис.

— А как же рука?

— Постараюсь не ввязываться в драки. Ну, если только это будет драка не из-за тебя. В противном случае не могу ничего обещать.

— Не вздумай! — пискнула я, прикрыв лицо руками.

Он усмехнулся:

— Что? Ты себе этого не простишь?

Я отрицательно покачала головой в подтверждение.

— Манюсь, ты даже не представляешь, на что способен человеческий организм. Вправленный вывих — это такая ерунда. Он даже не болит почти. А в истории бывали случаи, когда люди ходили на сломанных ногах, вставали со сломанным позвоночником и так далее…

— Вот только твоих сломанных ног и позвоночника моей совести и не хватает, чтобы замучить меня до смерти!

— Ты СЛИШКОМ совестливая, Маруся. Тебе нужно развивать в себе пофигизм, иначе не выживешь. Всех не пережалеешь.

— Мне всех и не надо. Только своих.

— Приятно это слышать. Что я свой.