Банкирша - Александра Матвеева

После короткого сна я чувствовала себя неважно.

Очень хотелось позвонить Ляльке, услышать ее голос, узнать, как она, подбодрить.

Но возможно, Миша уже уехал на работу, а Лялька еще спит. Позвоню попозже.

Первое, что я сделала, — набрала номер покойного Бронштейна. Мне очень повезло. Его внук Лева жил в квартире деда, был дома и вспомнил меня. Он обещал все узнать и позвонить мне после двух часов.

Чтобы окончательно проснуться, пришлось принять холодный душ и выпить большую чашку очень крепкого кофе.

Потом я немного походила по комнате, поглядывая на телефон, постояла в раздумье и все-таки позвонила.

Напрасно. К телефону никто не подошел. Значит, Лялька спит, а Миша привернул звонок телефона, уходя на работу.

За время моего отсутствия скопилась уйма дел, требующих моего вмешательства. Я позвала Юру, и мы покинули дом.

За полтора часа мне удалось наведаться в пять мест.

Отовсюду я звонила Ляльке. Поначалу к телефону никто не подходил, в последний раз было занято.

Я колебалась между желанием немедленно ехать к дочери и желанием дождаться сообщения Бронштейна, чтобы ехать не с пустыми руками.

Было и еще кое-что, останавливающее меня от желанного визита. Лялька настойчиво просила не приезжать без предварительного телефонного звонка. Она повторила свою просьбу несколько раз.

Наши отношения только начинали налаживаться, и мне следовало действовать очень осторожно, чтобы ничего не напортить.

С Лялькой всегда было непросто, а сейчас, когда она так больна…

Может быть, она не хочет, чтобы я видела, как ей плохо. Она гордая, моя девочка.

Не ко времени разболелось сердце. Я велела Юре ехать домой. Из машины позвонила и отменила последнюю встречу.

Скинув босоножки у входа, я босиком прошлепала на кухню, накапала в стакан валокордина, выпила и посидела с закрытыми глазами, слушая, как больно ворочается в груди сердце.

— Юра, включи, пожалуйста, автоответчик.

— Лена, это Марина. Сегодня в шестнадцать собеседование для воспитательниц. Не забудь, ты обещала быть.

— Елена Сергеевна, это Марков из «Новостей».

Я по поводу вашего участия в дискуссии о непрерывном образовании. Я выслал вам вопросник по факсу еще позавчера. Очень прошу, посмотрите.

— Лен, я забыл про деньги. Позвони Боровской, скажи, сколько нужно и когда. По-прежнему твой.

— Уважаемая Елена Сергеевна! Объединение народных промыслов «Сибирь» с прискорбием сообщает о скоропостижной кончине госпожи Троицкой Елены Сергеевны, последовавшей вчера около полуночи. Гражданская панихида состоится сегодня в пятнадцать часов в крематории, после чего для близких покойной будет накрыт поминальный стол в ее доме. Автобусы будут поданы к крематорию в пятнадцать тридцать.

— Лен, это Мила. Ты собираешься мне звонить?

Юра остолбенело смотрит на меня от двери. Из автоответчика звенит возмущенный Милкин голос.

— Перекрути, — прошу я, но не слышу собственного голоса.

Юра по шевелению губ угадал мой приказ, пощелкал кнопочками автоответчика, встал рядом со мной.

— Уважаемая Елена Сергеевна…

Безликий, ровный девичий голосок прочитал стандартный текст. Текст для всех.

— Юра, я не понимаю… Это что, шутка такая?

Вчера я говорила с ней по телефону. Она сказала, что врачи дали ей три месяца. Не могла же она умереть через два часа! Не могла…

Я беспомощно смотрю на Юру и вдруг вижу, как по его грубому загорелому лицу текут слезы.

Значит, он не думает, что это розыгрыш. А что это?

Разве так сообщают матери о смерти единственной дочери?

«Уважаемая Елена Сергеевна…» У девочки текст сообщения и список имен. Она набирает номер телефона и читает сообщение, меняя только обращение. Я окаменела. Страшная правда не дошла до меня. Я все еще оставалась женщиной, у которой есть дочь.

Так в моей душе и в моей жизни поселился кошмар.

Абсурдность происходящего подавила мое сознание настолько, что я спокойно и размеренно произвела ряд действий.

Юра безмолвно следил за мной, в его глазах плескался ужас.

Прежде всего я взяла телефонный справочник и нашла в нем номер телефона крематория. Мужской голос без всякого выражения подтвердил, что на пятнадцать часов назначена Троицкая.

Положив трубку, я постояла в раздумье, прикидывая, как мне поступить. Приняв решение, походила взад-вперед по коридору, соображая, как осуществить задуманное.

— Юра, мне нужны сигареты, кофе и коньяк.

Он кивнул и скрылся в кухне.

Я снова взялась за телефон. У Троицких было занято. Видимо, секретарша зачитывает сообщение. В офисе «Сибири» тоже занято. Собирают народ на кремацию. Скорей-скорей. Время не ждет. Кстати, а почему это оно не ждет? Почему кремация сегодня, а не, предположим, завтра? Из-за жары? Может быть. На градуснике за окном двадцать семь градусов. Юра принес поднос со всем заказанным. Я держала в руках телефон.

— Телефонная станция.

— Добрый день. Вас беспокоит секретарь господина Кротова из мэрии.

— Здравствуйте. Я вас слушаю.

— Дело в том, что господин Кротов сейчас у мэра и тому нужна срочная справка. Ее можно получить по телефону, но номер все время занят. Вы не могли бы как-нибудь помочь?

— Минуточку. Какой у вас номер?

Я назвала.

— Не кладите трубку. Я вас соединю.

— Огромное спасибо.

Щелчок, какое-то шуршание и новый женский голос:

— Алло?

— Михаила Павловича, пожалуйста.

— Кто его спрашивает?

— Ас кем я говорю?

— Я его сотрудница. Дело в том, что у Михаила Павловича умерла жена и он занят похоронами.

— Его нет дома?

— Кто вы?

— Член семьи. Вы позовете Михаила Павловича?

— Нет. Он не сможет подойти.

— И все же скажите ему, что звонит Скоробогатова.

Ее не было довольно долго. Тон голоса несколько изменился:

— Пожалуйста, извините. Михаил Павлович, оказывается, ушел. Я передам, что вы звонили.

— Не надо. Я узнала все, что хотела.

Что я узнала? Что хотела. Лялька умерла. Меньше суток назад. Через два часа ее кремируют. Миша не хочет со мной говорить. Бред.

— Юра, выясни, сколько ехать до крематория, и закажи цветы.

Я курила сигарету за сигаретой, ожидая момента, когда нужно будет одеваться, чтобы ехать.

— Алло?

— Привет! Ты почему дома? Я по поводу денег.

Боровская говорит, ты не звонила. Лен, ты чего, все еще обижаешься на меня?

— Нет.

— Деньги возьмешь?

— Они больше не нужны.

— Почему?

— Она умерла.

— Кто?

— Лялька. Моя дочь.

— Я сейчас приеду.

Он приехал через пятнадцать минут. Потянул носом воздух, открыл створку окна. Только после этого обеспокоенно заглянул мне в лицо. Он выглядел скорее раздосадованным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});