Глядя на море - Франсуаза Бурден

книги тоннами, разбирался во всех жанрах, в том числе и в комиксах. Он потрясающий эксперт в области литературы! Поэтому, стоило ему написать лестный комментарий и опубликовать его, и адепты Матье уже с закрытыми глазами бросались покупать книгу. Книготорговец — это особая профессия. Нет дельных и верных советов — и в продажах начинается застой. К тому же стало так легко заказывать книги по интернету, что человеку нужен теперь особый, исключительный интерес к книге, чтобы переступить порог книжного магазина. Кстати, сейчас появляется так много разных книжных новинок, по крайней мере, дважды в месяц уж точно, и читателю обязательно нужен гид, чтобы он не потерялся в этом лесу заголовков и названий.

Он перевел дыхание и увидел, что Анжелика смотрит на него с восхищением.

— Корантен, вам следовало быть адвокатом! В вашем лице мой папа обрел бы первоклассного защитника!

— Я преклоняюсь перед людьми, которые хорошо делают свое дело, и ценю, когда производство процветает. Работать здесь было для нас сущим удовольствием, пока Матье нас не бросил. Я до сих пор не понимаю, что все-таки с ним произошло.

— Вы не ровесник ему, и ваша жизнь вряд ли похожа на ту, что ему пришлось прожить.

— Это верно, я не знаю его жизненного пути, — признался Корантен.

Анжелика подошла к окну, чтобы убедиться в прежнем оживлении, царившем в книжном магазине. Она отдала Корантену подписанные отцом документы, однако по-прежнему не могла сказать, когда он вернется. Бухгалтер считал несправедливым, что девушка тратила столько времени на магазин, наверняка имея кучу дел, связанных с учебой. Но он не мог запретить себе радоваться каждый раз, когда она входила в кабинет. Вернись Матье — а когда-нибудь это обязательно произойдет, — он ее уже больше здесь не увидит. Следовательно, если он собирался что-то предпринять в отношении нее, откладывать было нельзя. Напустив равнодушный вид, он поднялся с места, сунул мобильник в карман и надел плащ.

— Жаркое в «Клапоти»[14], это вам о чем-нибудь говорит?

Она обернулась, смущенно улыбаясь.

— У меня занятия в два часа.

— А потом я отвезу вас на машине в инженерную школу.

— Ну, собственно, почему бы и нет?

Совершенно очевидно, что ее не переполнял энтузиазм — скорее всего, Анжелика просто не осмеливалась отказать. Но раз уж Корантен решил попытаться схватить удачу за хвост, его энтузиазма вполне хватит и на двоих.

* * *

После легкого ужина Матье все же заставил себя выйти. День, проведенный в уборке, чистке, распаковке и расстановке, его изрядно вымотал, и теперь он испытывал настойчивую потребность вдохнуть чистого морского воздуха. В темноте так соблазнительно посверкивали огни порта, что, несмотря на свежий ветер, он спустился почти до самого пляжа.

Усевшись прямо на гальку, он поднял воротник куртки и засунул руки в карманы. Любоваться масляно-черной водой в темноте во время прилива было таким несказанным удовольствием, что он лишний раз с благодарностью вспомнил Сезара, который ему это открыл. Порой они вот так устраивались вдвоем на берегу с банками пива, и тогда мир для них становился иным. В молодости Сезар много путешествовал. Он рассказывал, что однажды, понаблюдав за судами, готовившимися к отплытию в Америку, он сел на одно из них. Поссорившись с родителями — о причине ссоры он всегда умалчивал, — он двенадцать лет не появлялся в Гавре, обойдя весь свет и испробовав самые разные занятия. По возвращении он нашел родителей уже на кладбище, а его ждало довольно значительное наследство. Дом он оставил себе, приобрел еще одно помещение и открыл магазин, однако в душе всегда оставался бродягой, не имевшим угла. Его увлекательные рассказы, полные рокамбольных[15] приключений и бурных любовных историй, завораживали Матье. Сезар был настоящим игроком, что с картами, что с женщинами, он неплохо пожил и не смущал свою душу никакими сожалениями. Независимый до крайности, с взрывным характером, порой настоящий философ, он был ценителем хороших ресторанов, но мог довольствоваться и баночкой плохо прогретой белой фасоли. С первой встречи он страстно привязался к Матье, оценив его цельный и волевой характер, его способность идти прямо к намеченной цели, несмотря ни на что. Продав ему свой сомнительный бизнес, Сезар с интересом и восхищением наблюдал за перестройкой помещения, которое постепенно превращалось в роскошный книжный магазин в несколько этажей. Особенно его порадовал эскалатор: во время работ он развлекался, поднимаясь и опускаясь, декламируя стихи Расина под недоуменные взгляды рабочих. На открытие явился в галстуке-боло, помятой, но чистой рубашке и с ящиком отличного шампанского под мышкой.

Матье тоже быстро привязался к Сезару. Он с восторгом открыл в нем буйную фантазию и способность пренебрегать условностями. И, возможно, отчасти видел в нем отца, потому что слишком мало знал своего. Это был непокорный, блистательный, насмешливый отец, чья разболтанность могла сбить с толку, но к которому привязанность Матье никогда не ослабевала.

Уже гораздо позже именно Сезару пришла в голову мысль о пожизненной ренте[16]. Он видел в ней решение всех своих проблем, своего рода гарантию против самого себя, да притом с элементом игры. Но у Матье не было для этого денег, он с трудом погашал заем на свое гигантское строительство. Они обсуждали это в течение почти двух лет, прежде чем окончательно договориться, и Матье влез в еще большие долги. «Ты боец, ты отлично с этим справишься!» Пророчество Сезара осуществилось, потому что книжный магазин процветал. Помимо ежемесячной ренты, сама продажа составила небольшую сумму, так называемый букет, который Сезар моментально разбазарил в блек-джеке и рулетке казино. «Ты же видишь, что ты еще и спас меня: благодаря тебе у меня хоть крыша есть над головой». Сезар не зря смеялся — не будь этой продажи дома с пожизненным проживанием, он и его очень скоро спустил бы на игровом столе. Увы, он недолго пользовался этим благом. Хотя договоренность предполагала несомненную выгоду для Сезара, в результате, увы, выиграл Матье.

«Что бы ты, интересно, сказал обо мне сейчас, дружище, назвал бы меня бойцом? Такого вот, аморфного, как амеба? Я даже не захватил с собой пива… что толку, раз я больше не смогу никогда поспорить с тобой?»

Смог бы Сезар понять такую физическую и моральную усталость Матье? Пожалел бы он его или, наоборот, отругал?