Докаюрон - Юрий Иванов-Милюхин

— Вам понравилось убранство комнат? — развернулся назад водитель.

— Здесь я уже бывала, — рассеянно ответила она. — Французы хороши тем, что свято блюдут наказы предков, стараясь в окружавших тех древних интерьерах ничего не менять.

— Они наращивают богатства, прибавляя к старому новое. А мы разрушаем и отстраиваем, ломаем и воздвигаем.

— Все более никчемное, — добавила пассажирка. Махнула рукой. — Эти бесполезные разговоры уже надоели. Поехали, пожалуйста.

— В Сен Женевьев де Буа? — тут–же подобрался шофер.

— Именно, там хоть мертвые сраму не имут.

Ровные ряды могил с обыкновенными деревянными крестами, с маленькими скульптурными композициями, с золотистыми ангелочками и короткими, но емкими надписями, были разделены аккуратными дорожками, присыпанными все тем же желтовато–коричневым песчаником с гремевшими под ногами камешками. По главной аллее женщина дошла до покрытой золотым персидским ковром могилы Рудольфа Нуриева с застывшей в высоком прыжке тонкой фигуркой балерины, постояв немного, слегка наклонила голову и завернула на боковую неширокую дорожку Пройдя несколько шагов, внимательно осмотрелась. В этом же квартале, недалеко, находились могилы Андрея Тарковского с надписью: «Человек, который увидел ангела», Александра Галича с его женой. Громоздился громадный гранитный крест донским казакам от благодарных потомков. Вообще, казачьих усыпальниц чаще с православными деревянными крестами было достаточно. Напротив расположились могилы графов и князей, принцев и дворовой знати с царскими приспешниками. Все они были украшены небольшими мраморными или гранитными деталями ввиде раскрытых или закрытых книг, высоких ваз, других предметов быта. Вокруг царили тишина, чистота и порядок, нарушаемые лишь шелестом листьев на подстриженном кустарнике, на аккуратных деревьях, ронявших на землю редкие пожелтевшие листья. Народу было очень мало, отдельные люди темными линиями пятнали пестрое кладбище в разных его местах, отчего еще больше усиливалось ощущение незыблимого здесь покоя. Мария де Витт, урожденная Трепова, лежала под одним серым камнем с князем Петром Трубецким, рядом белела плита с синей православной луковкой семейства графов Толстых. Князь Дондуков — Изыдинов, граф Капнист наверное, с матерью Николь Ивовной, Миря и Андрей Матиасы, Баттичелли… Невысокие из тесанного камня арочки, на каменном кресте распятый Христос, на тонкой мраморной плите позолоченная из меди хризантема, барельефы, фигурки Божьей матери… Молодая женщина продвинулась немного вперед, надолго застыла над пятнистым темно–коричневым надгробьем, под которым уместилось несколько человек с княжескими титулами, ведущими род свой от русских столбовых дворян. С пышных розовых кустов слетело несколько нежных листочков, чуть в стороне негромко тронули струны какого–то музыкального инструмента, и сразу за звуками зачастил густой голос православного батюшки. Женщина подумала, что все приходит и уходит, умирает и возрождается. Вот и на этом кладбище в самом сердце Франции чаще стала звучать русская речь, хотя так называемые россияне и не думают отдавать дань захороненной здесь не по своей воле былой своей славе, предлагая поклоняться ей больше людям иноземным. Порядок по большей части поддерживался энтузиазмом французских граждан.

Вздохнув, женщина положила на могильную плиту букет цветов, осенила себя широким крестным знамением и по хрустящей чистенькой дорожке молча пошла вдоль каменных обломков когда–то великой, единой и неделимой, скалы, крепче которой, казалось, не будет в веках. Перед выходом с кладбища заглянула в небольшой аккуратный домик, сунула в сморщенную руку смотрителя свернутые в трубочку деньги. Старик немедленно раскрыл лежащую на столике тетрадь, внес соответствующую запись и вопросительно посмотрел на меценатку. В ответ женщина лишь грустно улыбнулась. За воротами в роскошной машине ее ждал шофер из нового поколения русских, не соизволивший пройти даже за ограду. Всегда сдержанная, она осыпала зелеными искрами презрения сытого потомка скотника с дояркой, бросила сквозь плотно сжатые уста:

— В Париж. И побыстрее.

— Как смогем, гражданочка, — услужливо захихикав, откликнулся тот. Повернул ключ в замке зажигания. — Во Франции пробки тожеть случаются.

Столицу Нидерландов Амстердам построили на реке Амстель, которая впадала в залив Северного моря. Это был невысокий, как большинство их в Европе, ухоженный городок с многочисленными музеями, со знаменитой улицей Красных фонарей с огромным на ней подобострастием фаллосу ввиде изваяния, вдоль и поперек исчирканный широкими и узкими, глубокими и не очень каналами с абсолютно чистой водой, в которой так любили плавать в меру подкормленные дикие утки и лебеди. По берегам высились пяти и десяти этажные здания старинной постройки в стилях барокко шестнадцатого и восемнадцатого веков, а поздние в стиле ампир. Чувствовалось громадное влияние итальянской и французской архитектур. Въехав в город по широкому автобану, шофер прилежно проскочил до центра города, обогнув знаменитую на весь мир фабрику по обработке природных алмазов, притормозил шестисотый «Мерседес» возле современного здания пятизвездочной гостиницы недалеко от музея Ван Гога. Сидящий на переднем сидении мужчина неторопливо развернулся назад, посмотрел на нисколько не утомленную путешествием красивую свою спутницу. Опустив боковое стекло, она с любопытством осматривалась вокруг.

— Куда ни кинь взгляд, одни велосипеды, — не дожидаясь вопроса от мужчины, удивленно воскликнула она. — Россия воотужается вонючими и тяжелыми автомобилями, Европа переходит на безвредные велосипеды. Снова мы впереди планеты всей.

— Что еще ты успела заметить? — все–таки решился спросить он.

— Амстердам точная копия Санкт — Питера… Или наоборот.

— Скорее, второе, оно весомее и точнее.

— По берегам ухоженных водоемов бегает голландская старость в длинных трусах или прекрасных спортивных костюмах без пузырей на коленях.

— Вместе с молодежью во всем цивилизованном мире люди стараются убежать от инфарктов с инсультами. В России и в Азии над этим новшеством пока смеются.

— Столица Нидерландов насквозь пропахла селедочным запахом.

— Разве? Я что–то не учуял, впрочем, селедку в Амстере продают на каждом углу в любых рассолах с приправами. Хоть в меду.

— И самое главное, — женщина подняла вверх указательный палец. — Народ здесь высокий, он выше, чем на нашей родине и в оставленных нами позади государствах.

— Обо всем перечисленном ты подметила довольно точно, — подвел черту мужчина. — А теперь вылезаем и поднимаемся в свой номер люкс на пятнадцатом этаже. Когда я здесь был в последний раз, с него открывался чудесный вид на залив Северного моря с богатыми яхтами, старинным парусником и китайскими ресторанчиками на воде. Если нидерландцы не возвели закрывающий панораму тихой гавани еще один небоскреб, я покажу тебе некоторые достопримечательности их столицы не покидая лоджии.

— Дондер энд бликсем! — гром и молния — гаркнул бы голландский шкипер, — дергая за ручку двери, выпучила зеленые глаза прекрасная попутчица. — Но я выскажусь скромнее, как насхет хорошего обеда со стаканчиком сухого вина? В здешних местах с винами, говорят, небольшие проблемы.

— Этого добра везде сколько угодно, но сами голландцы употребляют спиртное в очень небольших количествах. Молодежь вообще предпочитает горячительным напиткам марихуану. Купить ее можно в любой кафешке, каннабис растет в горшочках прямо на подоконниках забегаловок и ресторанов.

— Ты знаешь, я тоже была бы не против пары–тройки затяжек порядочной марихуаной, — выйдя из машины, призналась женщина. — В России любой продукт требуется подвергать основательной проверке.

— Ты успела попробовать эту травку? — озабоченно скосил на нее глаза спутник.

— Не только эту… из–под полы. Но здесь она узаконенна, а если разрешают, то мрачные последствия исключены. Так почему бы не отведать?

— Исключены, но никто не гарантирует к ней привыкания. Тебя к каннабису не тянет?

— Абсолютно нет, это не тяжелые наркотики. Легкий кайф, который я испытала, можно сравнить разве что со стаканом доброго бургундского на голодный желудок.

— Как прикажете, сударыня, у меня единственное условие, — запахнул прекрасно скроенный английский пиджак собеседник. — У себя держать это зелье мы не станем, а приобщимся к нему лишь в специально отведенном для этого месте.

— Согласна, — чуть дрогнув длинными черными ресницами, качнула пышными соломенными волосами спутница. И первой сделала легкий шаг ко входу в гостинницу.

Погода благоприятствовала путешественникам, за весь путь не было ни одного намека на дождь. Вот и сейчас золотистые лучи заходящего солнца заскользили по островерхим крышам голландских домов с покрашенными темной краской высокими кирпичными трубами, по крыльям старинной ветряной мельницы на окраине некрупного, в общем–то, города, по серебристым снастям бросившего якорь у входа в спокойную бухту древнего парусника. На просторной лоджии на пятнадцатом этаже гостинницы из стекла и бетона, за уставленным тарелками с фруктами и небольшим количеством холодных закусок маленьким деревянным столиком с белоснежной скатертью, снова расположились мужчина и женщина в вечерних нарядах. В этот раз на мужчине была надета темно–синяя рубашка в мелкую, косую и светлую, полоску с бордовым галстуком с косыми же золотистыми линиями, на рукавах блестели английские алмазные запонки. Немного вьющиеся темные с проседью волосы, разделенные идеальным пробором, поблескивали от питательного крема, удлиненное лицо с большими губами, чуть крупноватым носом, коричневыми глазами выражало полное спокойствие. Черные приподнятые брови оттеняли высокий смугловатый лоб, на щеках с продольными черточками от ямочек в детстве лежал неяркий румянец.