Ленин, мы и будущее. Опыт свободного и пристрастного анализа - Вячеслав Николаевич Егоров

изучение и глубину всесторонней осознанности этих новых этапов.

В советском обществе этот прорыв в значительной мере был совершён. Человек здесь стал хозяином своей судьбы, а необходимые возможности для этого ему обеспечивали государство и общество. Все помнят слова популярнейшей песни «Широка страна моя родная», в которой образно и ярко выражено оптимистическое, возвышенное мировосприятие советского человека:

«Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек…

Молодым – везде у нас дорога,

Старикам – везде у нас почет».

Могут возразить, сказав, что и в странах запада жизнь ещё в ХХ веке изменилась кардинально. Это верно, но сделано это было не из благих побуждений, а вынужденно, и только для того, чтобы не доводить дело до революций в своих странах.

И наша память, и наши мечты говорят сегодня о том, что настало время вновь ставить дело воспитания, формирования нового человека в центр всей социальной политики. И, опираясь на тот же диалектический материализм, смотреть и идти дальше основоположников марксизма и Ленина. Гвоздём новой современной идеологии должно стать именно пробуждение человека к его истинной всемирной роли и предназначению. В комплексе современных задач должны быть не только цель его всестороннего развития, но необходимость создания для него мотивации и, обязательно, условий к этому. Человек должен твёрдо понимать, что счастье – это не богатство, а просветление души, которое приобретается упорной и трудной работой над собой, и, одновременно, служением во имя умножения гармонии и красоты в мире земном и в необъятном Мiре – во всей Вселенной. Философ и общественный деятель А.С. Панарин в своей книге «Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке» написал: время требует нахождения альтернативы тому глобальному тупику, в который завела человечество прометеева идеология покорения природы и культуры во имя удовлетворения примитивных потребительских инстинктов. В терминах формационной теории это означает – пора открыть новую, постэкономическую формацию, сущность которой будет определять внутренний ценностный прорыв в «духовно-религиозном измерении».

В этой связи интересно обратиться к мыслям, которые в своих статьях излагает сотрудник отдела философии Института философии и права УрО РАН Д.А. Давыдов. Сославшись на то, что даже в самом ёмком по смыслу определении коммунизма, данным К. Марксом в «Критике Готской программы», он не ответил на вопрос – а что значит всестороннее развитие индивидов в таком обществе? Поэтому автор пробует сам ответить на этот вопрос и пишет, что «определенно это не означает, что у каждого будут реализованы все возможные умения и навыки. Напротив, скорее речь здесь идет о том, что всесторонне развитая личность – это тот, кто может полноценно развиваться: хорошее здоровье, моральные и нравственные качества, профессионализм и т.п. Но можно ли только так охарактеризовать неотчужденную личность будущего?». Ответа он не находит и понимает незаконченность этого перечисления качеств, и в другой своей статье, посвящённой анализу гуманизма, приводит довольно дерзкое суждение израильского профессора Ю.Н. Харари: «Если в традиционных религиях великий космический план придавал смысл жизни человеку, то гуманизм делает рокировку, полагая, что человеческий жизненный опыт будет придавать смысл космосу». Представляется, что логика профессора в этом сущностном вопросе даёт нам повод глубже всмотреться в человека.

И в этом нет ничего невозможного. Человека можно уподобить роднику, который забил из земной плоти. Судьба его двойственна. Если ему хватит целеустремлённости, позитивной наполненности духа и необходимых жизненных условий, он, как и родник, может стать началом мощной живоносной реки, приносящей неоценимую пользу и радость. Но, если ток воды будет в нём слабый, а, к тому же, попадёт в низину, да ещё на рыхлую бесплодную почву, то энергия его иссякнет и в итоге получится что-то вроде болота. Так и человек, не сумев обрести большую жизненную цель, разменявшись на суету ложных увлечений и страстей, неизбежно как личность, как творец-созидатель себя потеряет. Можно предположить, что такой символический образ вполне мог родиться и у юного Владимира Ульянова, когда он, стоя на высокой симбирской горе, наблюдал и любовался могучим течением великой Волги-Ра.

Важную мысль в одной из дискуссий высказал культуролог Владимир Винников. Затронув тему об отношении Ленина к формированию пролетарского миросозерцания, он сказал, что «Владимир Ильич Ульянов почему-то действовал в такой ценностной системе координат или, если угодно, матрице, которая носит именно религиозный характер с приоритетом этических категорий должного и недолжного над категориями добра и зла, и далее по нисходящей. В этом смысле коммунист Ленин придерживался иерархии, близкой к абсолюту». И если «классические» марксисты считали и продолжают считать, что в основе бытия человеческой цивилизации лежат объективные материальные процессы, производительные силы, что экономика порождает и политику, и идеологию. <То>Ленин всегда придерживался прямо противоположной точки зрения, согласно которой приоритет отдавался идеологии, а не экономике, которая рассматривалась им как достаточно пластичная и хорошо поддающаяся идейно-точному политическому воздействию среда. Он даже мог уступать святое для каждого политика – власть – своим соратникам, достоинства и недостатки которых очень хорошо видел, но посягательств на идеологию не терпел, поскольку или интуитивно, или сознательно следовал принципам «небесной иерархии», которые были сформулированы ещё Дионисием Ареопагитом: господства выше сил, а силы выше властей. Вот это своё идеологическое господство он берёг как зеницу ока». С В. Винниковым можно поспорить относительно того, чему отдавал Ленин приоритет – экономике или идеологии, но однозначно верно то, что он твёрдо стоял на позиции Маркса о том, что «идеи, овладев массами, становятся величайшей движущей силой». А, сопрягаясь ещё с эмоциями и чувствами, обретают качества духа.

Что касается утверждения упоминаемого автора о том, что пролетарское миросозерцание, которое формировал Ленин, носило религиозный характер, ибо, как и учения всех конфессий, опиралось на массив общечеловеческих моральных максим, то это верно. Это в своё время заметил и Н.А. Бердяев, который сразу же резко осудил за это марксизм и обвинил его не только в «богоборчестве», но еще и в приземлённом, утилитарном отношении к личности человека, которое как бы лишало его доступа к духовным ценностям. Однако в пылу обличительной страсти он оказался глубоко не прав, мир души и его наполнение позитивными ценностями как раз всегда стояли в центре деятельности марксистов. Не случайно и то, что в советском обществе моральный кодекс строителей коммунизма был, по существу, калькой десяти библейских заповедей. И сделано это было осознанно, владение духовными ценностями отнюдь не монополия религиозных систем. И Ленин всегда стремился не только к смене экономического уклада, но и к непременному движению вверх самого человека. Хорошо понимая, что внутренний мир души нормального человека, пусть даже недостаточно образованного, наполнен не