Эллигент - Вероника Рот

Откидываю одеяло и сую ноги в ботинки, последнее время я сплю, не раздеваясь. Прохожу мимо кроватей Питера и Юрайи. У последнего из-под подушки выглядывает фляжка. Аккуратно вытягиваю ее и прячу под одеяло на одной из пустых коек. Мне стыдно, что я присматриваю за ним далеко не так хорошо, как обещал Зику.

Выхожу в коридор, завязываю шнурки, приглаживаю волосы. После того, как я покинул альтруистов, я не стригусь. Мне хотелось, чтобы лихачи видели во мне потенциального лидера, но я скучаю по-старому ритуалу, по стрекотанию машинки для стрижки. Мои руки еще помнят заученные осторожные движения. Когда я был маленький, отец стриг меня в коридоре на верхнем этаже нашего дома. Он был неаккуратен и царапал мне то затылок, то ухо. Но он никогда не ворчал. Мне кажется, это кое о чем говорит.

Появляется Нита, постукивая каблучками. Сегодня на ней белая футболка с короткими рукавами, волосы откинуты за спину. Она улыбается одними губами.

– Ты какая-то встревоженная, – говорю я.

– Так и есть, – отвечает она. – Пойдем.

Она ведет меня полутемными коридорами, почти пустыми, если не считать редких уборщиков. Похоже, они знают Ниту: каждый приветственно ей машет. Она зябко засовывает руки в карманы. Когда мы случайно встречаемся взглядами, она быстро отводит глаза.

На двери, через которую мы проходим, нет сканера, очевидно, ее не нужно запирать. За ней – круглая комната, с люстрой из стеклянных подвесок на потолке. Полы – из темного полированного дерева, а стены покрыты бронзовыми листами. На них начертаны имена. Их – тысячи, если не больше.

Нита останавливается и широким жестом обводит помещение:

– Здесь – родословные жителей города Чикаго, – говорит она, – ваши генеалогические древа.

Приближаюсь к одной из стен и читаю имена, пытаясь найти знакомые. В конце концов, обнаруживаю: Юрайя Педрад и Иезекииль Педрад. Возле них – буковки «ЛЛ» и точка рядом со словом «Юрайя». Ее вырезали совсем недавно. Думаю, его так пометили потому, что он – дивергент.

– А где здесь мое? – спрашиваю я.

Она пересекает комнату и дотрагивается до одной из панелей.

– Поколения считаются по женской линии. Вот почему в записях Джанин сказано, что Трис – это второе поколение, ведь ее мать родилась за пределами города. Но мы никогда не узнаем, как Джанин это выяснила.

С трепетом приближаюсь к панели, на которой написано мое имя. Вижу вертикальную линию, соединяющую Кристин Джонсон с Эвелин Джонсон, и горизонтальную – от Эвелин Джонсон к Маркусу Итону. А под ними находится и Тобиас Итон. Буквы рядом – «АЛ», и тоже есть точка, хотя на самом деле не дивергент.

– Первая буква – твоя фракция по рождению, – объясняет Нита, – а вторая – фракция, выбранная тобой. Они думали, что так они проследят путь генов.

Буквы, возле имени моей матери: «ЭАБ», где «Б», очевидно – обозначение для бесфракционников. Напротив моего отца: «АА» и – точка.

Я смотрю свое генеалогическое древо. Это некая карта, которая показывает мне то, что я связан с ним. Навсегда.

– Спасибо, – грустно говорю я. – Но не пойму, зачем нужно было делать это посреди ночи?

– Чем раньше, тем лучше. И еще мне нужно поговорить.

– Что-нибудь бодрящее, вроде того, что генетические проблемы далеко не определяют мою личность?

– Нет, о другом, – усмехается она.

Нита прислоняется к бронзовой панели, прикрывая плечами имя Эвелин. Я отступаю назад, не хочу находиться к ней настолько близко. Я даже вижу желтоватое колечко вокруг ее зрачков.

– Наша вчерашняя беседа… короче, я тебя тестировала. Следовало проверить, как ты отреагируешь на новую информацию и можно ли тебе доверять, – признается она. – Если бы ты принял то, что я сказала о твоей ограниченности, ты бы не прошел испытание. – Теперь ее плечо уже закрывает имя Маркуса.

– Никому не нравится носить ярлык «поврежденного», правда? – добавляет она.

Вспоминаю, с какой горечью она говорила мне о своей татуировке, как будто это что-то постыдное. Мое сердце начинает биться сильнее, я чувствую, как пульсирует жилка на шее. Сейчас в ее голосе вновь проявилась та же тоска. Я боюсь того, что она скажет, и одновременно меня охватывает надежда.

– Здесь полно неприятных секретов, – продолжает она. – Например, к «ГП» относятся как к расходному материалу. Но некоторые из нас не собираются просто сидеть и ждать свой участи, сложа руки.

– Что ты имеешь в виду под «расходным материалом»? – уточняю я.

– Преступления, которые были совершены против таких людей, как мы, – ужасны, – поясняет Нита. – И засекречены. Я могу предоставить тебе доказательства, но позже. У нас есть причины действовать против Бюро, и мы хотим, чтобы ты к нам присоединился.

Я прищуриваюсь.

– Что конкретно вам от меня надо?

– Пока что я хочу только дать тебе возможность увидеть реальный мир за пределами Резиденции.

– А что ты хочешь взамен?

– Надежную защиту. Я собираюсь в опасное место, но никому из Бюро не могу об этом сказать. Ты – чужой, к тому же я уверена, что ты сумеешь нас защитить. Если ты пойдешь со мной, ты узнаешь все как есть.

Она кладет ладонь на грудь, будто дает клятву. Я настроен скептически, но любопытство сильнее меня. Совсем не трудно представить, что Бюро занимается гадостями. Каждый руководитель, которого я встречал, творил что-то эдакое. Взять хотя бы моего отца, возглавлявшего альтруистов. Но за рамками всех этих подозрений, обоснованные они или нет, внутри меня зреет надежда, что на самом деле я окажусь неповрежденным, что я – нечто большее, чем исправленные гены, и что именно это я смогу передать своим детям. Поэтому я решаюсь пойти с ней. Никогда не поздно будет передумать.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

– Во-первых, – произносит она, – ты не должен никому проболтаться, даже Трис.

– Она заслуживает доверия, – упираюсь я.

– Но у нее нет необходимых нам навыков и умений, а мы не хотим никого подвергать напрасному риску. Хотя Бюро плевать на нас. Кстати, если мы сами уверены, что не «повреждены», значит, их эксперименты и прочее – пустая трата времени. Но никто не захочет услышать, что работа, которой они себя посвятили – бесполезна и бессмысленна, верно?

Она права. И наши фракции – просто искусственная система, придуманная учеными, чтобы держать нас под контролем.

– Если ты расскажешь ей, то лишишь ее права выбора, – заявляет Нита. – Ты заставишь ее стать соучастницей преступного заговора. Ты должен защищать Трис.

Провожу пальцами по своему имени, вырезанному на металлической панели: Тобиас Итон. Вот мои гены и мой беспорядок, не хочу втравливать Трис в переделку.

– Ладно, – говорю я.

Луч фонарика скачет вверх-вниз, пока мы идем по коридору. В его конце берем сумку из подсобки, Нита ко всему подготовилась заранее. Она ведет меня в глубь подземных коридоров Резиденции, мимо того места, где собираются «ГП», здесь совершенно темно. Наконец она приседает и шарит рукой по полу, пока ее пальцы не находят защелку. Она протягивает мне фонарик и поднимает дверцу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});