Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али

самая лучшая награда из всех».

Такими были настроения, охватившие большинство ирландских солдат, а также некоторых офицеров. Вооруженное восстание длилось несколько недель. Был избран солдатский комитет, который стал распоряжаться в казармах. Офицеры-ирландцы даже не пытались взять ситуацию под контроль. На попытки английских офицеров запугать солдат тем, что вот-вот придут индийцы и перебьют их всех, вновь ответил Хоуз: «Если нас убьют, я предпочел бы, чтобы это сделали индийцы, а не англичане». Несколько мятежников отправились на местный базар, чтобы купить ткань для триколора и нарукавных повязок. Развевавшийся над казармами «Юнион Джек» был спущен, и на его место был поднят ирландский флаг.

Нечто похожее происходило в соседнем лагере в Солоне, раскинувшемся у подножия Гималаев, где солдаты стали подчиняться приказам рядового Джима Дейли, а не своих офицеров. Военные трибуналы и увольнения начались позднее. После того как казармы были окружены танками и грузовиками с английскими солдатами, рейнджеры приняли мудрое решение не оказывать вооруженного сопротивления. Их перевезли в тюрьму города Дагшай, где предали суду. Тринадцать человек были приговорены к смертной казни, но закулисные разговоры о том, что это может вызвать еще больше неприятностей, заставили англичан изменить свое решение. Однако же необходимо было преподать урок, который запомнится надолго. Англичане выбрали одного из самых одаренных и интеллигентных руководителей мятежа: жизнь Джима Дейли была жестоко прервана. Остальных заковали в кандалы и выслали прочь из страны, с конечным пунктом назначения в Мейдстонской тюрьме. В своем последнем письме матери накануне казни Дейли писал:

Дорогая матушка, пользуюсь этой возможностью, чтобы донести до тебя ужасную весть о том, что меня расстреляют утром во вторник, 2 ноября. Но как бы то ни было, все это ради Ирландии. Я не боюсь умереть, меня беспокоят лишь мысли о тебе. Если ты будешь счастлива на земле, я буду счастлив на небесах. Я готов встретить свою судьбу… Нас было шестьдесят два, но я – единственный, кто покинет этот мир. Я готов к этому{64}.

Разделение и гражданская война

В 1921 г., после завершения конференции в Лондоне и своего возвращения в Дублин, Коллинз не питал особых иллюзий. Он знал, что, поставив против воли свое имя под договором, он подписал смертный приговор себе, а также многим другим участникам конфликта с обеих сторон. Договор разделял Ирландию на две части. В «Шинн Фейн» произошел раскол. После ожесточенных споров Дойл ратифицировал договор (64 голоса – за, 57 – против), и Ирландское Свободное государство начало свое существование. Позиция де Валера – выступить против договора – привела к тому, что решение было принято незначительным большинством.

Коллинз, который хорошо знал своих товарищей, понимал, что легко не будет. Началась гражданская война, и англичане стали поставлять Свободному государству оружие и боеприпасы. Коллинз был убит в результате покушения. Правительство Свободного государства казнило семьдесят семь заключенных-республиканцев (больше, чем англичане после 1916 г.) – и это помимо множества внесудебных расправ. Война за независимость сопровождалась волнениями по земельному и трудовому вопросу, а церковь и консервативная общественность Ирландии желали иметь твердое правительство. Именно такое они и получили.

Незадолго до начала гражданской войны сын Джеймса Коннолли Родди приезжал в Москву с просьбой оказать помощь молодому коммунистическому движению Ирландии. Один из большевистских лидеров, Михаил Бородин, сообщил ему, что противники договора вскоре потерпят сокрушительное поражение: «Это правда смешно – воевать со Свободным государством по сентиментальному поводу. Им нужна республика. А на черта она им нужна, эта республика?»{65}

Старые большевики были трезвыми реалистами. Ответ на вопрос Бородина даст сама ирландская история. Гражданская война в Ирландии была одним из самых трагичных и самых бессмысленных событий в истории страны. Разгромленному крылу «Шинн Фейн» следовало бороться политическими средствами (к чему его члены в конце концов и пришли), голосовать за окончательный разрыв с короной и провозгласить республику и полный суверенитет (как они позднее и сделали). Но легко писать об этом ретроспективно. «Снимите его с флагштока, ирландские предатели»[107] – такой была мощная песня того времени{66}.

Де Валера, по-видимому, был обеспокоен тем, что, в случае если противники договора среди республиканцев останутся без лидера, они могут слишком далеко отойти от первоначальных целей движения. Без сомнения, он полагал, что его присутствие будет способствовать достижению единства в ближайшем будущем. Но гражданская война наложила на политическую жизнь республики неизгладимый отпечаток.

Выработанное соглашение о разделении власти оказалось похожим на утконоса. Оно воплотилось в двух партиях, подобно демократам и республиканцам по ту сторону Атлантики, а также в Дойле, созданном по образцу палаты общин. То, что обе партии преклоняли колени перед церковью, представлявшей самую реакционную католическую группировку в Европе (если не во всем мире), изолировало Ирландию от западноевропейской нормы. Это сочетание национализма и католицизма затрудняло другим партиям поиск политического пространства. Почву Ирландии не удобряли ни консервативная, ни либеральная, ни социалистическая, ни коммунистическая партии. Гражданская война поспособствовала созданию этого культурно-идеологического вакуума. Движение протестантского превосходства провело аналогичную работу в Шести графствах[108], являющихся проекцией британского господства с самоуправлением в Стормонте. Здесь на всех уровнях была институционализирована дискриминация католического меньшинства, подкрепленная силой (ненавистными B-Specials, в частности). Такой была цена, которую на конференции заплатили политики, поддержавшие договор.

Республика с самого начала оказалась на удивление стабильной парламентской демократией. Государственный порядок – конституционализм – был важным элементом политической риторики националистов, и, как только независимость была достигнута, а гражданская война окончилась, насилие отошло на задний план. Когда-то Джеймс Джойс написал, что двумя врагами ирландского народа являются Британская империя и католическая церковь. Первый был нейтрализован после войн и мирных переговоров. Чтобы произошла эрозия клерикализма (не завершившаяся и поныне), потребовалось еще три четверти столетия. Массовые движения женщин и молодежи – на фоне многочисленных скандалов, связанных с сексуальной эксплуатацией детей, в которых фигурируют католические священники и епископы от Дублина до Сиднея и Бостона, – создали атмосферу взрыва.

И все же разделение страны, поддержанное Черчиллем-отцом и Черчиллем-сыном, продавленное Ллойд Джорджем и Бонаром Лоу, остается дестабилизирующим фактором в ирландской политике. В 1960-е гг. в Ирландии вновь разразилась «смута»[109]. Черчилль к тому времени уже умер, но в свои последние годы в разговорах с друзьями он выражал сожаление о некоторых ошибках, допущенных им на службе империи. Территориальные размежевания, навязанные его любимой империей странам на трех континентах, не входили в их число. В британском истеблишменте глубоко укоренились – и поныне здравствуют – старые предрассудки (и было бы милой иронией, если бы одним из результатов Брексита стало добровольное объединение Ирландии).

5

Буря, которая потрясла мир

Над мерным храпом табуна

И звуки шорохов минуя,

«Международника» могучая волна

Степь объяла ночную;

Здесь клялась небу навсегда,

Росою степь была напоена,

И ало-красная звезда

Околыш украшала воина.

«Кто был ничем,

Тот будет всем».

ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ. НОЧЬ В ОКОПЕ (1919)

В 1917 г. в Петрограде грянула Февральская революция. К тому времени Первая мировая война шла уже третий год. Западный фронт застыл в кровавом тупике, но на Восточном фронте руководимая немцами коалиция находилась в более выгодном положении, которое еще больше укрепилось в результате революции в России. На тот момент перемирие с последующими переговорами о мире казалось единственной реальной возможностью закончить войну. Альтернативой был полный крах одной из империй или вступление в войну Соединенных Штатов. С самого начала царская Россия была слабейшим звеном в цепи держав Антанты. На бумаге она обладала внушительной военной мощью, но японцы в 1905 г. уже один раз разделались с царским флотом и армией; это поражение привело к революционному восстанию в Москве и Санкт-Петербурге. 1905 год был генеральной репетицией – хотя в тот момент никто не оценивал события таким образом, за исключением