В день пятый - Э. Хартли

Последний вопрос возник впервые, заставив Томаса призадуматься. Рим присоединил новые территории в Северной Африке. Из Шекспира Томас знал о связях Клеопатры с Юлием Цезарем и Марком Антонием. Следовательно, культ Изиды был принесен, абсорбирован в римский пантеон, подобно тому как империя впитывала культуру покоренных земель, как три столетия спустя было принято христианство, ставшее официальной религией?

Томас осмотрел развалины храма. Квадратный внутренний дворик окружала колоннада. Ступени вели к святилищу, расположенному в середине. Вокруг открытого пространства было расставлено несколько больших каменных блоков, но Томас не мог сказать, то ли это алтари, то ли основания статуй. В одном углу квадрата находилось приземистое строение, покрытое белой штукатуркой. Томас сверился с путеводителем. Это был пургаторий, здание со сводчатым подвалом, в котором когда-то хранилась священная вода из Нила.

Приблизившись к светлому сооружению, Томас скользнул по нему взглядом, заранее чувствуя отчаяние и скуку. Затем он прикрыл глаза ладонью, увидел знакомый образ и присмотрелся внимательнее. На уровне чуть выше головы проходил лепной фриз с изображениями рыб. Странных, с непропорционально большими передними плавниками и, в некоторых случаях, треугольными зубами, как у крокодилов.

Снова рыбы.

У Томаса в голове быстро промелькнули другие места, увиденные сегодня, и все остальные, перечисленные в списке Эда. Внезапно у Найта возникло ощущение, что образ рыбы постоянно, с самого начала следует за ним. Он видел его в мозаичных узорах терм и подземного бассейна в Геркулануме, в христианской гробнице юноши, ныряющего в красную воду в Пестуме, в серебряном украшении, украденном Парксом и обнаруженном на трупе Сато, повсюду в Помпеях и особенно отчетливо здесь, в греко-римском храме, посвященном египетской богине.

Томас почувствовал, как у него участился пульс. Неужели это как раз то, что он ищет? Если так, что это может означать?

Он разглядывал лепные барельефы странных рыб с большими тупыми носами, извивающимися хвостами, зубастыми пастями и огромными передними плавниками, похожими на…

На ноги.

Это был культ египетской богини, а животным, самым очевидным образом связанным с Египтом, является крокодил. Вдруг этих странных рыб изобразили итальянские мастера, никогда не видевшие нильского монстра? Но ведь он помнил фрески из храма в музее Неаполя. Там хватало детально выполненных изображений всяческих египетских божеств с головой шакала и узоров, предполагающих хорошее знакомство с Египтом. Кроме того, в Помпеях и Геркулануме полно других изображений рыб, многие из которых не только правдоподобны, но и узнаваемы. Впрочем, есть и другие, странные, с большими плавниками, похожими на ноги. Не все они пришли из Египта. Эти изображения местные, вероятно, их наложили на принесенный культ Изиды, подобно тому, как гранат Геры оказался в руке Богородицы.

Значит, символ рыбы с ногами местный и древний. Саркофаг в Пестуме доказывает, что его переняли христиане. Отец Джованни говорил, будто образ рыбы имел множество символических значений для христиан, но рыба с ногами, судя по всему, была для них еще важнее. Она способна перемещаться между водой и сушей, отражает хождение Христа по поверхности Галилейского моря на глазах у перепуганных апостолов, сгрудившихся в лодке. Эта мысль только теперь пришла Томасу в голову. Если в древней гробнице в Пестуме изображение ныряльщика использовалось как символ перехода на тот свет, не означает ли христианский образ рыбы с ногами некую трансцендентность, преодоление смерти и способность жить в двух стихиях?

Что говорилось в записке Эда отцу Джованни?

«Что касается ских символов, кажется, я наткнулся на материнскую жилу, хотя, наверное, лучше было бы назвать ее отцовской! Она ведет за пределы Италии, и я должен следовать за ней».

Была ли рыба с ногами одним из главных символов раннего христианства? Высшим свидетельством торжества Христа над смертью? Если так, то почему она не стала частью официальной церковной иконографии? Куда отправился Эд, следуя за ней? И самое главное, каким образом эти поиски могли привести к смерти брата и Сато? Томас не знал ответов на эти вопросы, но ощущал бурлящую энергию, разливающуюся по жилам. Наконец у него появилось хоть что-то.

Глава 42

Томас нашел сестру Роберту у Морских ворот. Он решил, что магический квадрат — это спорный вопрос. Эд не интересовался крестами, вероятно считая, что в 79 году нашей эры они еще не были символами христианства. Если рассказ Сато о кресте из Геркуланума был правдой, ключевым, несомненно, являлось то, что на нем имелось изображение странной рыбы. Наверняка именно это пробудило интерес Эда.

— Что теперь? — спросила сестра Роберта на обратном пути.

Томас изложил ей свои мысли, не вдаваясь в подробности, словно стараясь искупить вину за то, что бросил монахиню. Вероятно, сестре Роберте было одиноко, как, похоже, и большинству тех, кто связан с религией, а здесь — вдвойне.

— Я должен поговорить с отцом Пьетро, — заявил Томас. — Никаких недомолвок, враждебности, отговорок. Если он не скажет то, что мне нужно узнать, я сообщу его имя полиции.

— Вы полагаете, монсеньор Пьетро как-то связан со смертью того японца?

— Нет, — ответил Томас. — Но я уверен в том, что он причастен к главной загадке, в центре которой мой брат.

— Сегодня отец Пьетро обходит больных прихожан, — сказала сестра Роберта. — В обитель он вернется не раньше шести. Давайте прервемся на часик, все хорошенько обдумаем, затем отправимся к нему.

Томас долго смотрел на ее бледное круглое лицо и серьезные глаза. В конце концов Найт пришел к выводу, что ему действительно нужно время, чтобы разобраться в том, что он узнал.

— Что вы предлагаете?

— Мы сойдем на станции Эрколано, — не скрывая восторга, сказала сестра Роберта. — У меня есть одна мысль. Ну же, Томас, соглашайтесь. Завтра начинается мое пребывание в обители, и я больше никуда не смогу выйти. Пара часов на последнюю экскурсию, а затем вы сможете встретиться с отцом Пьетро, договорились?

В кои-то веки она дала ему возможность просто сидеть и думать. Пока поезд мчался по берегу моря, покрытому черным песком, монахиня достала из кармана на рукаве рясы серебристый сотовый телефон, при виде которого Томас удивленно поднял брови.

— Ой, — игриво отмахнулась сестра Роберта. — Теперь мы все такие современные.

Томас усмехнулся.

— Алло, — сказала она, затем беззвучно зашевелила губами: — Отец Джованни.

Назвав себя, монахиня задала несколько вопросов, пусть с запинкой, но на вполне сносном итальянском. Ответы, по-видимому, ее удовлетворили.

— Что все это значит? — спросил Томас.

— Подождите — и сами увидите, — по-детски улыбнулась сестра Роберта.

Сюрприз ожидал их на улице у вокзала Эрколано: белый двухдверный «фиат», взятый напрокат.

— Мы должны вернуть его в семь вечера, значит, у нас есть два с половиной часа, — сказала сестра Роберта, довольная своим замыслом. — Я ждала этого с тех самых пор, как приехала сюда.

— Чего?

— Возможности посетить причину всех этих бед, — ответила сестра Роберта так, словно это было очевидно.

У Томаса стиснуло сердце. О чем она говорит? Что может знать?

— Везувий! — воскликнула монахиня, увидев его недоуменное лицо. — Вулкан!

— Вот как, — пробормотал Томас. — Этих бед.

Взяв ключи, сестра Роберта покачала головой и усмехнулась, поражаясь его тугодумию.

Она оказалась на удивление хорошим водителем, и весьма кстати, поскольку дорога была узкой и коварной, а как только начался подъем на гору, стала просто опасной. Сестра Роберта откровенно наслаждалась крутыми поворотами и громко сигналила, скользя вдоль самого обрыва правым краем машины, где как раз сидел Томас. Найту же все это быстро надоело, и через десять минут его начало тошнить. Дважды «фиат» впритирку расходился с громоздкими автобусами, спускающимися по трассе. Мимо с совершенно немыслимой скоростью постоянно проносились другие машины.

— Ого! — воскликнула сестра Роберта, когда из-за поворота навстречу им выскочил крошечный белый микроавтобус, пронесся в каких-нибудь дюймах от них и помчался дальше в направлении города, ничуть не сбавляя скорости. — Вот это да!

Похоже, она получала от всего этого огромное наслаждение. Уставившись на багровый конус вулкана, виднеющийся над линией деревьев, Томас старался не обращать внимания на петляющую дорогу.

Когда они наконец добрались до стоянки, усыпанной розовато-бурым щебнем, Найт постоял несколько минут, глядя поверх деревьев на сверкающую гладь моря, давая успокоиться бурлящему животу.