До особого распоряжения - Борис Пармузин

дверь. Он не увидел ничего предосудительного в том, что Фарида стояла перед ним с открытым лицом.

Вскрикнула, вероятно, от неожиданности: ждала отца, а вдруг появился незнакомый человек.

- Вы… вы... - прошептала девушка.

Махмуд-беку стало весело:

- Да! Это я... Как вас зовут?

Он вел себя странно, этот незнакомый человек. Фарида не могла представить, что где-то в

Самарканде, в коридорах института, вот так просто стоят и разговаривают преподаватели со своими

студентами.

Он продолжал рассматривать девушку. Фарида застыла, замерла, испуганно подняв глаза. Махмуд-

бека поразили эти глаза, редкие у азиатской девушки. Наверное, они достались от матери. Давлят-бек

женился на турчанке.

Опомнившись, девушка снова ойкнула и кинулась в комнату.

Вторично Махмуд-бек увидел Фариду в этой же прихожей. Он понял, что на этот раз девушка ждала

его. Ждала, может быть, много дней.

Мечтать о новых встречах, о свиданиях он не имел права. Разговор о предстоящей свадьбе потряс

его. Махмуд-бек понимал, что по всем законам его судьбой могут распорядиться старики. И он должен

выполнить их волю: жениться на дочери курбаши. Хорошо, что он не растерялся и вспомнил об

Эсандоле, который быстро и категорично решил вопрос.

Сейчас нужно было заниматься подборкой агентов, которые отвечали бы всем требованиям турецкого

консула. История с несостоявшейся женитьбой казалась наивной, нелепой.

66

Но Махмуд-беку было грустно. Он не мог забыть необычные глаза... И в них - испуг, надежду,

удивление… Возможно, и любовь...

Бывшее становище Фузаила Максума теперь выглядело намного скромнее. Сотни воинов

расселились в ближайших городках и деревнях. Руководители эмиграция решили создать небольшие

отряды, не вызывающие подозрения у местных властей.

Сейчас воины уже не щеголяли с оружием в руках, а пытались обрабатывать землю. На мизерных

делянках росла разная чепуха - лук, помидоры, огурцы. Снимался жалкий урожай в несколько

килограммов. На него не стоило тратить времени. Однако руководители эмиграции довольствовались

такой примитивной маскировкой. Главное, соблюдались правила приличия: нагло не поблескивали

винтовки, сверкающие клинки покоились до времени в ножнах.

С воинов взяли клятву верности. Муфтий носился с кораном в руках и многозначительно поднимал

глаза к небу, призывая аллаха в свидетели.

Расползлись воины ислама, но более полутысячи из них продолжали жить во времянках и юртах этого

становища.

Махмуд-бека приняли с почетом. Серую кошму в юрте прикрыли текинским ковром, расстелили новые

курпачи, стеганые ватные одеяла, ловко взбили подушки. Помощник муфтия должен сперва отдохнуть с

дороги, а уж потом сообщить о деле, которое его сюда привело.

Сотник - молчаливый, угрюмый верзила, - пятясь, вышел из юрты. Таких людей разгадать нелегко. Их

настроение никогда не выдадут глаза, жесты, тем более - слова. Сейчас он кланяется, а через минуту

придет к твердому решению, что лучше этого гостя закопать живым в песок. Разные бывают гости. Иной

может приехать с доброй вестью, а иной может лишить сотника власти и жизни... Опасными стали

люди...

Вечером сотник с Махмуд-беком пили чай и скупо говорили о последних событиях.

Помощник муфтия слушал не шевелясь. Он боялся выдать себя, боялся, что опытный бандит

догадается о тех мурашках, которые ползут сейчас по спине гостя.

- Джигит хороший был... - лениво прихлебывая чай, рассказывал сотник. - Но болтун. С одним, с

другим поговорит. И все о муфтии, о Курширмате... Плохо их называл.

Сотник был осторожен и не повторял оскорбительных слов в адрес высоких людей.

- Чего он хотел? - прервал Махмуд-бек.

- Звал воинов туда... - кивнул сотник в сторону советской границы. - Говорил, что бедных людей

простят, дадут работу, дом.

Махмуд-бек молча рассматривал сотника. Тот понял, что от него ждут окончательного сообщения.

- Я отрезал собаке язык... Сам...

Нахлынувшая тишина была расценена сотником как уважение к его храбрости и решительным

действиям.

- Потом мы закопали этого нечестивца в песок по горло... И погнали по тому месту лошадей.

- Как его звали? - глухо спросил Махмуд-бек.

- У собаки нет имени.

- Нам нужно знать... - сказал помощник муфтия. - У него должны быть родные.

- А!.. - поднял выцветшие брови бандит. - Усман, сын Самандара.

- Как ты о нем узнал?

- У меня есть хороший человек. Васли...

- Я хочу с ним увидеться. Сейчас.

- Хорошо, господин, - поклонился сотник.

Нужно было остаться одному. Хотя бы на несколько минут. В прохладной юрте стало трудно дышать.

Больно застучало в висках. Махмуд-бек потер виски пальцами. Следовало подготовиться к новому

разговору, к новым подробностям.

Васли не походил на типичного подхалима и доносчика. Он даже держался с каким-то достоинством.

Видимо, ценил себя высоко.

Бандит приветствовал помощника муфтия, выражая огромное счастье видеть такого человека своими

грешными глазами.

Сотник даже рот приоткрыл, удивляясь, как цветисто его подчиненный говорит с ученым человеком.

Смысл витиеватого приветствия до него не дошел.

Махмуд-бек пригласил Васли за дастархан. И опять бандит с достоинством занял свое место. Именно

свое... В сторонке, недалеко от входа и на должном расстоянии от высокого гостя. Ближе Васли не сядет,

не подвинется ни на сантиметр. Отсюда он может с легким поклоном протянуть пиалу, может говорить, не

повышая голоса.

- Оставьте нас, - коротко приказал Махмуд-бек сотнику.

Недовольно посопев, сотник поднялся и, согнувшись, вышел из юрты.

В каждой, даже богатой, крепкой юрте найдется щелочка. Поэтому Махмуд-бек в первую очередь

хорошо отозвался о сотнике как о смелом человеке, преданном муфтию Садретдин-хану. Только с такими

людьми можно вершить великие дела.

За последнее время Махмуд-бек научился «высокому стилю», пышным, но дешевым словам.

Научился пропускать вперед себя гостя, подчеркивая этим свое «уважение».

67

Пышные слова говорили и Махмуд-беку. Его тоже пропускали вперед, к тому же вежливо, легонько

подталкивая. Чья-нибудь ладонь ложилась на лопатку, прикасалась осторожно. А Махмуд-беку в таких

случаях казалось, что ладонь шарит по его спине, отыскивая удобное место, куда легче всадить нож.

После похвал сотнику Махмуд-бек выразил восхищение делами скромного воина. Васли, наклонив

голову, всем своим видом давал понять, что он не заслужил таких слов.

- Я приехал сюда на несколько дней, - сказал Махмуд-бек. - Нашему уважаемому муфтию нужен

верный человек. Я должен найти такого человека среди воинов.

Васли настороженно посмотрел на гостя. Он был хитрым и умным, этот доносчик. Он умело прятал

злобу и, вероятно, среди воинов выглядел своим человеком.

Ему нет тридцати. Он крепок, здоров. При встрече с Эсандолом, вероятно, произведет неплохое

впечатление.

Решение было принято мгновенно. Представлялся удобный случай убрать из отряда этого страшного

человека и отправить его на советскую сторону. Негодяй много знает, принес много бед. Он должен быть

сурово наказан.

- Я с честью оправдаю доверие муфтия... - смиренно сказал Васли.

- Хорошо... Мы сейчас же уедем в город.

- Но, господин...

- Я поговорю с сотником, - перебил Махмуд-бек, - и мы тронемся в путь.

У Васли были свои соображения, но спорить с помощником муфтия он не решился.

- Собирайся. Ты больше сюда не вернешься. Иди...

Растерянно кланяясь, Васли попятился из юрты. То скромное достоинство, с которым доносчик зашел

в юрту, совсем исчезло.

- Позови ко мне сотника...

На этот приказ Васли ответил новым глубоким поклоном.

Сотник дулся, багровел... Даже за толстыми щеками было видно, как заходили желваки. После

исчезновения Фузаила Максума он мечтал о полной власти над большим отрядом. Но воины

рассыпались, занялись не своим делом. В этом сотник в первую очередь обвинял руководителей

эмиграции, в том числе муфтия Садретдин-хана.

Сотник был бы рад сорвать злость на Махмуд-беке. Но единственное, что он мог делать, - скрипеть

зубами да сжимать ручку ножа.

- Муфтий будет благодарен за верного человека... - спокойно говорил гость. - Васли нужен для