До особого распоряжения - Борис Пармузин

муфтий.

- Дети мои, - заторопился он, - мы задержимся с вами в мечети после молитвы. Вы зайдите за

благословением.

«Гадальщики», сжимая сучковатые, отполированные крепкими ладонями палки, поклонились.

После молитвы произошел разговор, на который муфтий уже давно не надеялся. Индийские

мусульмане оказались агентами английской разведки. Они сообщили муфтию о положении в Кашгаре и

других восточных странах, о подготовке к борьбе с Советами. Эти люди, прикидывающиеся дурачками,

шарлатанами, глубоко разбирались в политических вопросах. Заканчивая беседу, «босяки» просили от

имени английских друзей держать под контролем Синьцзян.

- У нас есть там свои люди, - не выдержал Садретдин-хан.

- Очень хорошо, - похвалил тот, что был в барсовой шкуре.

Он сбросил это украшение и сидел гордый, с чувством собственного достоинства. Вытащив из

лохмотьев кожаный мешочек, он положил его к ногам муфтия:

- Это пригодится вашим людям.

Муфтий поблагодарил и, оживившись, подробнее рассказал о воинах ислама.

- Мы слышали о Фузаиле-курбаши, - скромно заметил «гадальщик».

Весь вечер у муфтия было прекрасное настроение.

- Смотрите! - восклицал он. - Босяки принесли золото! Ах, какие молодцы! Как они работают! - Эта

похвала относилась к англичанам. - Мы теперь можем вернуть долг Аскарали.

Представился удобный случай побывать в караван-сарае.

- Конечно, нужно вернуть, - согласился Махмуд-бек.

- И вот что еще, сын мой, - сказал Садретдин-хан. - Подумайте, кого бы мы могли послать на

несколько дней в Кашгар. Это, - он хлопнул по стопке газет и журналов, - нам ничего не дает.

Аскарали решил, что в Кашгар необходимо ехать Махмуд-беку.

Фузаил Максум снова ускользнул. Ускользнул ловко и неожиданно. В Синьцзян он двинулся дальней

дорогой через кочевья свободных племен и даже краем прошел соседнюю страну. Караван, который, по

предложению Садретдин-хана, курбаши должен был нагнать в пути, давно прибыл в Кашгар, купец уже

распродал товары и собирался в обратную дорогу, а Фузаил Максум все еще где-то петлял по чужим

степям. Сопровождало курбаши трое всадников. Он отобрал лучших джигитов за час до выхода из

города. Салима в их числе не оказалось. Фузаил не желал доверять новичкам, пусть их даже

рекомендует сам муфтий. Он словно чувствовал расставленные сети и, посмеиваясь, обходил их.

В кочевьях свободных племен жили лихие люди, далекие от политики. Но у них веками складывались

собственные обычаи и традиции. Фузаил являлся в кочевье и просил пристанища. Племя обязано было

укрыть его, будь он даже отъявленным преступником, который еще не вытер кровь с лезвия ножа.

Хозяева при случае даже вставали на защиту человека, искавшего пристанища. Пользуясь этим

59

обычаем, Фузаил Максум спокойно спал в дырявой юрте или под открытым небом. Рядом жались друг к

другу овцы, приглушенно ржали кони.

Курбаши отвык от походов, от ночевок в степи, в горах. Теперь к нему будто вернулась молодость. Он

лежал с открытыми глазами и мечтал собрать огромные силы. Даже - поднять эти племена, повести их

на столицу, захватить власть. Потом подготовиться к большому походу на Советы. Фузаил представлял,

как он врывается в Душанбе, Самарканд, Ташкент.

В степи просыпаются рано. Еще не потускнели звезды, а где-то заплясал под черным котлом первый

огонь. Дым от кривых веток саксаула какой-то сладковатый, напоминает становище и маленькие уютные

кишлаки.

Мечты обрывались сразу же, стоило только вспомнить темную комнатку полицейского участка и

унизительную процедуру, которая называлась - личная явка. Курбаши знал в лицо и по именам всех

полицейских. Когда за хрупким, стареньким столиком сидел офицер, процедура была короче и тактичней.

Сержант задерживал Фузаила несколько дольше, задавал ему вопросы. Рядовой полицейский в

полинявшей гимнастерке прятал под столик босые ноги и упивался временной властью. Фузаил скрипел

зубами. Лицо багровело. Но полицейские привыкли к налитым кровью глазам. В глубоких ямах зинданов

громыхали цепями подобные головорезы. Одежда тех бандитов уже изрядно потрепалась. Через

лохмотья проглядывала дряблая кожа да кости.

Добравшись до границы Синьцзяна, курбаши решил не ехать в Урумчи или в другой крупный город.

Он остановился в кишлаке, где жили узбеки, дунгане, уйгура и даже монголы. Такое пестрое население

устраивало курбаши. у

Фузаил Максум поселился на окраине кишлака. Мимо глинобитного домика проходила тропинка в

горы. По ней изредка поднимались стада. Хозяин домика, одинокий человек, по нескольку дней пропадал

на горных пастбищах. Вскоре вместе с ним стал уходить и Фузаил. Он боялся людей.

Ферганский чайханщик спешил навстречу. Он с должным почтением относился к ближайшему

помощнику муфтия. Лица посетителей чайханы тоже светились расположением к Махмуд-беку.

Чайханщик с поклоном поставил поднос. Махмуд-бек редкий гость. На Фруктовом базаре у него нет

никаких дел, значит, он пришел к нему, к хозяину.

- Что еще нужно господину?

- Вы нужны.

- Я ваш слуга, господин.

Махмуд-бек отпил несколько глотков, осторожно поставил пиалу.

- Мне нужен хороший человек. Я собираюсь в дальнюю дорогу.

- Хороший джигит?

- Да, - согласился Махмуд-бек, - в дороге все может случиться.

- Из людей Фузаила Максума? - вслух размышлял чайханщик.

- Я мало кого знаю.

Чайханщик лез из кожи, чтобы угодить дорогому гостю.

- А не подойдет ли ваш земляк? Он крепкий парень.

- Как он там живет? - поинтересовался Махмуд-бек. - Я даже забыл о нем.

- Благодарен за кров. Сдружился с нашими воинами.

- Хорошо. Подумайте. Я очень надеюсь на вас.

Чайханщик нагнулся еще ниже.

Турецкий консул одобрил предложение Садретдин-хана.

- Да, да, ему пора и в большие дела вникать. Он согласен?

- Согласен, дорогой Эсандол, согласен.

- Тяжелая дорога, беспокойная.

- Вся наша жизнь беспокойная, - философски заметил муфтий.

- Ну что ж, уважаемый отец, благословите его. Пусть завтра зайдет ко мне, и я вручу адреса наших

людей в Кашгаре.

В кабинете консула всегда опущены шторы. Эсандол не любит жары, яркого света. Даже днем горят

европейские лампы с зелеными абажурами.

Свет падает на усталое лицо муфтия.

«Как он стареет», - опять невольно подумал Эсандол.

Кроме адресов Эсандол вручил Махмуд-беку инструкции для своих агентов. Небольшой пакет,

пожалуй, был самым главным, ради чего затевалась поездка. Эсандол решил воспользоваться этой

поездкой, чтобы проверить работу агентов, а также оперативность Махмуд-бека и его способность

самостоятельно разбираться в сложных вопросах.

С небольшим сборным караваном Махмуд-бек и Салим двинулись в путь в полночь. Люди в караване

плохо знали друг друга. Каждый с завистью поглядывал на верблюдов и тюки своего спутника. Казалось,

что именно в этих тюках, незнакомых и заманчивых, находится самый дорогой товар.

Распалив воображение, торговцы успокаивали себя тем, что в случае нападения разбойников эти

дорогие тюки будут разграблены в первую очередь.

60

Подобные мысли не давали им покоя, и все же торговцы не забывали обмениваться самыми

искренними улыбками и вежливыми поклонами. Узнав о недомогании спутника, они вздыхали,

покачивали головами, молили аллаха послать ему здоровья и доброго окончания большой дороги.

А ей, дороге, не было конца. Топорщились на выжженном просторе безлистые кустарники. Плоды

джузгуна - щетинистые орешки - перекатывались по степи от редких порывов горячего ветра. Гордо

стояли выносливые кусты черкеза и карагана. Для них зной ничего не значит. До поздней осени они

сохраняют сочные, мясистые листья. Один из купцов сорвал листик, даже прокусил его. Вероятно, он

вспомнил свое давнее занятие и пожалел, что сменил спокойную жизнь животновода на тревожные

странствия по чужим селениям.

Они побывали в трех кишлаках, где не только домики, но и названия были похожи. Везде жили люди

различных национальностей, вносившие самую невероятную путаницу в поиски. Одно и то же название

звучало по-узбекски и по-киргизски по-разному. Дунгане, уйгуры дали кишлакам свои имена.