Чужой праздник (СИ) - Ломтева Анна

— Ага, — отец встал, щёлкнул кнопкой на электрочайнике, — Она вон решила, — он сунул большим пальцем куда-то в пространство, примерно в сторону жены.

— А-а-а… — Елена прийти в себя от удивления не могла, — Но как же! Ты же всегда! Лучшая хозяйка среди всей родни! Стол как на выставку! Увидеть и умереть, а если выжил — обожраться и не подняться!

— Надоело, — легко ответила мать, улыбаясь, — Сколько можно уже? Тридцать лет кормлю толпу балбесов и засранцев, можно уже и отдохнуть от этой чехарды. В кои-то веки я буду сидеть красивая, а не носиться, обвязанная полотенцем, и жонглировать кастрюлями.

— А я тебе ещё пять лет назад говорил, — отец снова сунул в её сторону пальцем, теперь указательным, — Но тебе ж было надо.

— Дааа, — мать тоже подперла щеку кулаком и сказала со странной тоскливо-мечтательной интонацией:

— Я ведь тогда так носилась с этой готовкой, что спину сорвала. На собственном полтиннике сидела, обвязанная собачьим поясом под шелковым платьем.

— А я не знала, — удивлённо сказала Елена.

— Да эта разве признается, — отец смотрел на жену с неописуемой ласково-ехидной ухмылкой. Елена вдруг остро позавидовала их отношениям и на минуту пожелала себе таких же. Но тут мать скрутила сканворды в трубку и швырнула в отца через всю кухню:

— А тебе, ирод, лишь бы ржать, конь педальный!

Отец увернулся, заржал, и правда, как тот конь. У его локтя затрясся, забулькал, закипая, чайник, пыхнул пар, отец, чертыхнувшись, щелкнул по выключателю, не дожидаясь, когда сработает автоматика, и принялся разливать кипяток по чашкам. Елена вздохнула, кинула в свою чашку пакетик чая с мятой и стала очарованно наблюдать, как от пакетика расползаются янтарные завихрения.

Глава 20.

Поезд замедлялся. Вот он, мягко покачиваясь, начал входить в поворот, вагоны как будто чуть накренились, колеса слегка заскрипели по рельсам. За окнами проплывали серые многоэтажки, тёмные в пасмурном утреннем свете деревья, кирпичные стены с кривыми простоватыми граффити.

Елена зевнула. Сама не поняла — нервно? Сонно? Зябко? В поезде было прохладно, хотя обычно эти проходящие дальние скорые раскалены, как баня. Елена и не хотела брать на него билеты, рассчитывая на ежедневную удобную «Ярмарку», фирменный поезд с отличным обслуживанием, который шёл быстро, делая всего три остановки. Но с билетами она прощёлкала клювом, и пришлось брать купе в проходящем уральском поезде. Этот скорый был так себе скорый: кланялся чуть ли не каждому столбу. Поэтому, хотя села на него Елена ранним вечером, в восьмом часу утра он всё ещё неторопливо полз по пригородам столицы.

Впрочем, она не спешила. Вылет у неё был в шесть вечера, до аэропорта добираться чуть больше двух часов, так что она успеет всё: пройтись, пообедать, отзвониться своим.

На этом пункте мать настаивала особенно.

— Ленусик, хочешь, злись, хочешь — смейся, но отнесись с пониманием, — говорила она, — Ты впервые летишь одна. Мы имеем право волноваться…

— Ты, ты! — заорал откуда-то из кухни отец, — Ты имеешь право волноваться, не втягивай меня! Я за эту козу волноваться не собираюсь, чего с ней будет, она сама кого угодно уконтрапупит!

— Отец, не смей! — в сердцах воскликнула мать, — У тебя лишняя дочь? Может, у тебя их где-то ещё десяток припрятан?

— Непременно! — снова заорал отец, послышался звук падения чего-то некрупного и тихие чертыхания. — Из-за вас печенье рассыпал!

— Тебе помочь? — спросила мать, не поднимаясь, однако, с кресла.

— Обойдусь, — ворчливо прозвучало в ответ. Отец появился в дверях со стаканом сока в одной руке и печеньем в другой.

— Но из Москвы ты позвони всё-таки, — сказал он, опираясь на косяк, — Чтобы эта, — он кивнул в сторону жены, — Не психовала.

— Да ладно, ладно, — Елена вздохнула. Диалог этот с разными вариациями звучал уже третий или четвёртый раз за последний месяц. Вот как она билеты купила, так и началось. Сначала мать пришла в ужас от идеи ехать на отдых в одиночестве. «Но как же!» — возмущалась она, — «Это же элементарно небезопасно! И потом, ты чем там будешь заниматься? В одиночку? Ни в бар не пойти, ни погулять спокойно».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Елена особо не спорила. Она не собиралась ходить по барам. Она сдала последние экзамены, защитила диплом, вежливо отбилась от аккуратного, но сильного нажима «а не пойти ли тебе в аспирантуру» и теперь считала, что имеет право на отдых. Сначала она собиралась тупо свалить на дачу и отдыхать там. Родители посовещались и сообщили, что необыкновенно рады окончанию её учёбы и готовы оплатить ей отпуск где-нибудь на тёплом море.

Елена схватилась за их предложение, но с порога отказалась от идеи «идём в турфирму и бронируем турецкий олинклюзив в Анталье». Она была не против Антальи, она любила ленивый отдых на море, но сейчас она хотела кое-чего другого. Поэтому она таки пошла в турфирму — к бывшей уже однокурснице — и после некоторых обсуждений и советов купила билеты в Стамбул.

«Может, зря?» — подумала Елена вдруг, чувствуя, как поезд окончательно замедляется, подёргиваясь. Её совершенно отчётливо уже взяла нервячка, куда там экзаменационной. Пальцы сжались на ручке сумки, между лопатками побежали мурашки.

«Так, тихо тут, — внутренне прикрикнула она, — Я взрослая. Я умная. У меня всё в порядке с деньгами, билетами, паспортом и багажом. Я сейчас оставлю чемодан в камере хранения и поеду завтракать куда-нибудь… Куда-нибудь!»

Однокурсница Лиза, которая давно уже подрабатывала в турфирме, охотно выдала ей километровый примерно список едален и питейных столицы, проигнорировав замечание «куда мне столько на один день», поэтому у Елены был хороший выбор. Выйдя из поезда, она осторожно покатила чемодан по довольно разбитому асфальту перрона, сориентировалась во входах-выходах Ярославского вокзала и пошла по указателям искать камеру хранения. Со стороны глядя, никто бы не подумал, что эта высокая, спокойная девушка в льняном брючном костюме о чём-то волнуется или чего-то побаивается. Она шла легкими шагами уверенного в себе человека, её глаза защищали очки со стёклами-«хамелеонами», на её загорелом запястье болталась цепочка с милым, но женственным брелоком в виде эмалевой бабочки. На секунду она вспомнила, как когда-то шла под февральским снегопадом, воображая себя моделью, и невольно улыбнулась, чувствуя, как потеплели щёки. Ну, не стала она моделью, не стала. Неважно. Она теперь знала, что хочет чего-то более практичного и реального, и вместе с тем чего-то более подходящего именно ей.

Надо только сначала пристроить чемодан, позавтракать… и слетать на отдых, да. А там можно и карьерой заниматься. С новыми силами.

(Когда-нибудь я вспомню сегодняшний день, подумала она как-то мимолётно, и мне снова будет нежно и немного стыдно за свою наивность)

У камеры хранения была очередь. Елена вздохнула и мысленно списала из свободного времени следующие двадцать минут.

Конечно, она выкинула первую треть Лизиного списка сразу же. Лизон была умница и всегда готова помочь, но её представления о бюджетном ценнике явно отличались от Елениных. Посидев на скамейке с записной книжкой несколько минут, Елена разобралась с картой метро на карманном календарике, и решила, куда ехать. Дальше всё пошло как по маслу: метро, где она, почти не тормозя перед указателями, выбрала нужную ветку, пересадку и потом выход; незнакомая, но приятная улица, по которой Елена пошла наугад, и почти тут же нашла нужную вывеску. Зашла в заведение, которое было индийским ресторанчиком, села за первый попавшийся столик и взяла меню. Сказала себе: «Так, я наивная небогатая провинциалка, которая не часто бывает в Москве, и мне не надо изображать крутышку, мне надо поесть. Так что…»

— Здравствуйте! Что-то уже выбрали, или вам подсказать?

Елена подняла взгляд. Перед ней стоял пудель Артемон в человечьем обличье. Она сперва даже не поняла, мальчик это или девочка — человек-пудель был в белой рубашке, брючках и чёрном фартуке, а голос у него удачно располагался ровно посередине между теми точками, в которых мы интуитивно можем угадать пол собеседника.