Семь лепестков - Cергей Кузнецов

– Действительно, – сказал Альперович, беря Рому за руку, – не надо о ней так говорить. Она уже умерла, а мы все ее любили.

– Это я уже заметил, – буркнул Рома и сел.

– И что мы будем теперь делать? – спросил Альперович, обращаясь ко всем, но прежде всего – к Белову.

– Сейчас Володя позвонит в колокольчик и поднимутся братки со стволами, чтобы грохнуть Ленечку, – сказал Поручик, и в этот момент Антон почему-то подумал о чекистких подвалах и призраках мертвых чекистов, которые по звонку появляются, держа наготове свои маузеры – или что у них там было?

– Ну, мы же говорили, – сказала Лера, – виновный должен уйти…

– Когда я говорил «должен уйти», я имел в виду, что это был несчастный случай, – сказал Белов.

– Но он же сам сознался, – сказала Лера.

– Когда его к стенке приперли.

– Если уж на то пошло, то к стенке приперли Леру, – сказал Поручик.

– Меня? – крикнула ему Лера, – Я вообще тут не при чем. Это все ваши мужские игры во власть. Дать женщине наркотик, чтобы подчинить ее своей воле! Можно ли придумать лучшую метафору…

Громкий выстрел прервал ее речь.

Седьмой лепесток

– А что значат эти картинки? – спросила Женя

– Понятия не имею, – ответил Белов, – то есть вот этот – это мужской символ, а этот – женский, но что значат остальные – я понятия не имею.

– Это Марс и Венера, – сказала Лера, – а все остальные – это другие планеты. Плюс Солнце и Луна.

– Алхимическая символика, – сказал Альперович и добавил, повернувшись к Белову, – я же говорил, что первый хозяин был масоном.

– Масоны – это круто, – сказал Нордман, – мы, жиды, их всегда высоко ценили. Так что, Володька, и ты наконец-то причастился.

– Ну, спасибо, – ответил Белов и еще раз оглядел собравшихся, – выбирайте себе комнаты, друзья.

– Сначала – дамы, – сказал вежливый Альперович

– И не подумаю, – сказала Лера, – это сексизм, твое «ladies first».

– А я возьму вон ту, – откликнулась Женя, – со значком, похожим на букву h.

– Сатурн, – пояснила Лера, – он же – Кронос, если я ничего не путаю.

Роман криво усмехнулся.

– Я, пожалуй, возьму ту, – и он показал в противоположную сторону.

– Вы разве не вместе? – спросил Белов.

– Разве нет, – ответила Женя.

Интересно, – подумала она, – он помнит, как мы трахались с ним в подъезде, когда Брежнев умер? Или забыл? Она посмотрела на Володю: за прошедшие годы он стал больше – не столько раздался в плечах, сколько стал более грузным и тяжелым. Вероятно, так приходит к мужчинам старость.

– Мы с Леней возьмем соседние, – сказал Альперович, – как раз между Женькой и Ромкой, – будем по ночам пугать друг друга стуком в стену, как граф Монте-Кристо.

– Тренироваться перед тюрягой? – хохотнул Поручик, – я себе тогда возьму с яйцеклеткой. Авось приманю кого-нибудь, – и он, подкрутив воображаемый ус, кинул взгляд в сторону Женьки с Лерой.

– Белову, – сказала Лера, – надо отдать Марс.

– Почему? – спросил Белов.

– Фаллический символ, – и Лера изобразила рукой в воздухе круг со стрелой, – разве не видишь? Хуй, говоря по-нашему. А у кого власть – у того и хуй всех длинней. Это и называется фаллоцентризм. А ты сегодня у нас хозяин, так что и власть за тобой.

– Марс так Марс, – пожал плечами Белов, – мне, собственно, все равно. Пошли, что ли?

Едва только увидев знак Сатурна, Женя поняла, что предчувствия не обманули ее. Точно такой же был нарисован на маленьком листке бумаги, лежавшем в ее сумке – листочке, который с многозначительной миной Леня сунул ей в карман при последней встрече.

– Последний лепесток, – прошептал он и она сразу поняла.

Это было их игрой – потому что они всегда помнили, что именно шестой лепесток, оторванный на пригласительном билете клуба «Полет», и свел их впервые. Леня жалел, что не может подарить Жене еще одно кольцо – но зато при каждом удобном случае дарил ей букеты цветов, где среди роскошных роз пряталась одинокая маргаритка с единственным оставшимся лепестком.

– Боря, – сказала она Нордману, – помоги мне закатить чемодан в комнату.

– Не вопрос, мадам, – и легко подхватив увесистый женин «самсонит», Нордман пошел к ее комнате.

Оставшись одна, Женя развернула записку еще раз: внизу был написан знакомый стишок из старой сказки, а наверху нарисован знак, похожий на букву h, под ним – стилизованное изображение окна, стрелочка вбок с цифрой 5 и вниз с цифрой 3. Потом стоял крестик, как на старых, из детства, пиратских картах.

Женя задумчиво подошла к окну и выглянула вниз. Большой двор, семь иномарок, как спинки жуков. Какой-то парень с рюкзаком входит в ворота. Она перевела взгляд на стену, сложенную из крупных – не чета нынешним – кирпичей. Пять вбок и три вниз. Женя постучала по камню коленкой, закованной в лайкру чулка, потом пожала плечами и присела. Потыкала пальцами в углы камня, успела подумать «что за глупость», как вдруг кирпич поддался и плавно повернулся, открывая тайник.

Почти одновременно за спиной заскрипела дверь, и Женька спешно вернула камень на место. Она обернулась – на пороге стоял Рома.

– Что тебе надо, – спросила она, поднимаясь.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал он.

– Нам не о чем разговаривать.

– Послушай, – он сел на неудобный резной стул в углу комнаты, – что мы изводим друг друга? Я же люблю тебя.

Женя передернула плечами и красиво замерла на фоне окна, сжимая в кулаке записку от своего любовника и стараясь прикрыть тайник в стене.

– Мы вместе уже пять лет, все эти годы я старался быть тебе хорошим мужем, я не изменял тебе, не жалел денег, делал для тебя все. Ты только посмотри, кем ты стала! Я ввел тебя в бизнес, я купил тебе роскошную машину, я показал тебе весь мир, в конце концов! А в ответ я прошу всего ничего – нормального отношения.

Он поднялся.

– Ты же знаешь: я люблю тебя.

Рома сделал шаг к ней и тут же, словно дожидаясь этого, Женя закричала:

– Не приближайся! Не смей меня трогать!

Она выставила вперед руки и отшатнулась к окну. В глубине души она представляла себя со стороны и думала, что никогда она не была так прекрасна, как в этот момент.

Рома замер на месте.

– Вспомни, как все начиналось, – продолжал он, – Володькина свадьба, цветик-семицветик, кольцо, что я тебе подарил. У нас еще осталось три лепестка.

– Ничего у нас не осталось! – закричала Женя, – у нас все кончено! Разве ты не понимаешь – все кончено!

Она заплакала, и продолжая рыдать, кричала на него:

– Лепестков больше не осталось! У нас ничего больше нет – и быть не могло! Я проебала на тебя всю свою жизнь! Забери свое поганое кольцо – и она начала сдирать с пальца бриллиантовый перстень, стараясь не выронить зажатую в руке записку, – забери все, что подарил! Машину, квартиру, все забери! Ничего мне не надо!

На секунду она вспомнила гром за окном, грустного Альперовича, барабанящего пальцами по столу в такт песне Ветлицкой, но в этот момент, наконец, сорвала с пальца кольцо и швырнула Роме в лицо. Сверкнув, оно покатилось куда-то под кровать.

– Что ты делаешь, Женя? – крикнул Рома и попытался обнять ее. Она ударила его по лицу, сначала один раз, потом другой, не переставая плакать, и в самом деле все больше и больше веря, что именно он погубил ее жизнь, свел на нет все обещания, что были даны когда-то, обманул, превратил в истеричку, состарил раньше времени.

– Мне уже четвертый десяток, – кричала она, – я не успокоюсь! У меня уже нет времени!

– Успокойся, – повторял Рома, а она кричала «не смей меня трогать!» и вырывалась.

Внезапно Рома отпустил ее. Резко развернувшись, он пробормотал что-то вроде «Как же ты надоела мне, сука!» – и резко вышел из комнаты.

Женя заперла за ним дверь и снова вернулась к тайнику. Внутри него лежал маленький прозрачный пакетик, а в нем – бумажный квадрат с чем-то, похожим на лепесток. Она сразу поняла, что это.

Впервые Леня рассказал ей об ЛСД несколько месяцев назад. То есть, конечно, она и раньше слышала о наркотиках, даже как-то раз курила травку, но не читала Кастанеды, не знала, что наркотики могут давать силу – думала, это так,пробить на ха-ха, для веселья. И выпить, конечно, все равно лучше. Леня тогда сказал, что Андрей рассказал ему, как это круто, ЛСД, как это может изменить жизнь человека. И еще сказал, что хочет принять вместе с ней, на двоих съесть эту, как она называется,марку. Женя тогда сказала ему, что у них и так слишком много всего «на двоих» и уж если есть – то каждому по отдельности. На этом разговор вроде и кончился, но Леня почему-то решил, что она попросила его ЛСД достать, и несколько раз извинялся, что никак не получается. Тут, видимо, исхитрился – и сунул-таки в тайник, пока Володя водил всех по дому. Ходили они так долго, что за это время можно было не только сунуть марку в тайник, но обратно вынуть ее, выкинуть, найти и снова сунуть – неудивительно, что эта экскурсия совсем измотала ее.