Страшно упрямый - Виктория Падалица

совсем рехнулся? Не понимает, какие будут последствия? Не догоняет, что меня это тоже затронет, и неслабо?

Если банда безбашенных отморозков по типу Косорота и иже с ним начнет преследовать Бейрута с намерением ликвидировать его как предателя, способного сдать их всех с поличным, то и мне достанется с лихвой. А мне совсем не хочется быть убитой лишь за то, что еду вместе с ним.

С Бейрутом мне оставаться совсем не безопасно стало. Да и к Мишкиной бабке-феодалу в рабство тоже не охота. Даже не знаю, чего не хочется больше — быть в рабстве или быть мертвой. Как по мне, это одно и то же, только в профиль. Два абсолютно равнозначных исхода моей прежде скучной жизни.

Я бы сказала, — ну хоть какое-то разнообразие привалило за двадцать с лишним лет размеренного существования, — но только не в данном случае. Не в случае, когда моя жизнь висит на волоске и может оборваться в любую секунду.

— А что если обойтись без эпичных погонь и стрельбы по-Македонски? — предложила я свой вариант, самый безболезненный и верный, по моему мнению, из всех возможных. — Что если просто взять и уволиться? Ты ж можешь сказать Мишке, что устал, что тебе нужен отпуск, или, к примеру, что ты заболел, и теперь тебе нужно время, чтобы подлечиться? А лучше знаешь, что… Скажи, что у тебя бабушка заболела, и тебе надо срочно поехать к ней!

— Смеешься?

Бейрут покосился на меня как на полоумную тупицу. Хотя почему как, — ведь будь я чуточку поумнее, не сидела бы я с ним сейчас, а спала бы дома.

— Нет. На полном серьезе. — настойчиво покивала я, в свою очередь недоумевая, почему он считает мою затею дурацкой. — Мишка ж трепетно относится к бабушкам, так что не посмеет отказать тебе в отпуске.

— Не отпустит. Никакие отмазы с Мишкой не прокатят. Так что мы с тобой сделаем по-другому. — Бейрут сделал недолгую паузу, а потом огорошил меня еще более бредовым заявлением. — Мы исчезнем. Пропадем, испаримся, схоронимся. Называй как хочешь, суть от этого не поменяется.

Он возомнил себя фокусником-иллюзионистом?

Или у него в закромах завалялась чудо-мантия, которая сделает его невидимым?

Или может, он обладает способностью перемещаться во времени и пространстве?

Шибко сомневаюсь, что он располагает хоть чем-то из перечисленного.

Где бы он не прятался, его все равно найдут. А вместе с ним — и меня.

— И где ж ты планируешь отсиживаться, пока про нас не забудут? — упрямо не догоняла я, почему Бейрут настолько уверен в том, что его не поймают за год. — Думаешь, он не найдет тебя? Ты так уверен, что ему не настучат, если случайно увидят тебя, к примеру, в магазине или на заправке?

— Я уверен. Более чем. Нас не увидят. И про нас не расскажут. Потому что нас здесь не будет. Мы сегодня же полетим на мою родину.

— Что? В Бразилию??? — опешила я, не поверив собственным ушам. — Никуда я с тобой не полечу! Даже не мечтай! Только через мой труп!

Вот еще! Не надо усложнять мне попытки обрести желанную свободу — и так оказалось крайне сложно от него отделаться!

— Полетишь, полетишь. Как миленькая, и без оговорок. — кивал до одури самонадеянный Бейрут. — Считай, это будет наш совместный отпуск. А через год, если не привыкнешь ко мне — оплачу обратный билет, и ты вернёшься домой.

— Нет, не полечу я с тобой! — заверещала я так громко и истошно, будто змею ядовитую рядом с собой увидела. — Ты не заставишь меня даже на трап взойти! Отпуск, бля! Да что там… Я в одном поле срать с тобой не сяду, а ты про совместный отпуск заладил!

— Детка, успокойся…

Бейрут предпринял попытку утихомирить меня, мягко ухватив за колено и удерживая, чтобы не натворила глупостей, которые вполне могли бы стать причиной аварии. Ведь мы в данный момент мчали по федеральной трассе на приличной скорости.

— Пшел нах! — подскочив резко, я залезла с ногами на сидение, наплевав на всевозможные риски. — Я видеть тебя не могу! Я тебя ненавижу всей душой! Год с тобой под одной крышей провести! А больше ничего не хочешь, а?! Ишь че выдумал! А хуй тебе на рыло! На! Выкуси!

Разозлившись на то, что не смогу изобразить говорящий грубый жест связанными руками, а так и жглось, я угрюмо и небрежно перебазировалась на заднее сидение. Уселась там, как хотела, гордо выпрямив спину, помотала головой, чтобы убрать растрепанные и черти сколько не мытые волосы с лица, а затем как возненавидела его кожанку, лежавшую под моей попой, и как скинула ее с сидения. Даже не скинула, а отфутболила от себя подальше.

— Ишь как разошлась, ты глянь на нее… От же… — подмечал про себя Бейрут, поглядывая на меня в зеркале заднего вида. — Грубиянка какая.

— Да, бля? Я грубиянка? Простите! — рыкнула я в ответ, продолжая бороться с волосами. — И я не детка, кстати! У меня вообще-то есть имя!

— Эх, ты. Неблагодарная.

— И нет! У меня другое имя! И в честь чего, позвольте??? За что я должна быть тебе благодарна, стесняюсь спросить???

— Ну, — Бейрут, в отличие от меня, завидно невозмутимый, пожал плечами. — хотя бы за завтрак.

Ах за завтрак…. Быть благодарной ему за завтрак, значит…

Какой он мелочный, чтоб его, проклятого…! Небось высчитает всё потраченное до копейки за этот чертов завтрак и приплюсует к основному долгу! Буду впредь голодать, раз так! Раз он такой жлоб!

Он только и делает, что ломает мои планы, паразит! Как я сбегу, если он намерен держать меня год в другой стране? Да даже если получится сбежать от него уже там, в Бразилии, далеко ли получится без документов?

Документы… Кстати о них.

Если Бейрут, чтоб его черти вздрючили, намерен вывезти меня в Бразилию, значит, сумочка моя у него, где-то в машине припрятана. Это обстоятельство несказанно радует. А также это значит, что успешный план по реализации моего побега необходимо осуществить в максимально кратчайшие сроки. Желательно до того, как меня всеми правдами и неправдами затолкают в самолет.

— Ты не сделаешь это… — едко посмеиваясь, прошипела я, образно ткнув Бейрута носом в ту ошибку, которую он, проходимец находчивый, все-таки не предусмотрел. — Я устрою в аэропорту такой скандалище, что тебя сразу схватит полиция! Так что тебе в любом случае не удастся вывезти меня без моего согласия! Если конечно, у тебя нет частного самолета!

Выслушав меня, Бейрут призадумался. И надолго.

Я все ждала, чем же колким он ответит,