Ветви терновника - Брюс Федоров

Бедный рыцарь замолчал, как бы для того, чтобы перевести дыхание. Молчала и Изольда, не зная, что она должна ответить на эти слова.

– Может быть, из-за этого предсказания дракона, Тристан и проявляет свою растерянность и так нерешителен, потому что не знает, как изменить их судьбу? – гадала она.

Сердце принцессы наполнилось жалостью к своему любимому. Стремясь как-то утешить его, она подошла к юноше, подняла бархатными ладонями его склонённую голову и долгим поцелуем приникла к его губам. Когда оба успокоились и обрели присутствие духа, Изольда сказала:

– Может быть, дракон Рейта был и вещим предсказателем. Я не хочу отрицать этого, хотя бы по причине того, что он угадал нашу встречу. Не буду даже протестовать против того, что он напророчил нам несчастья, и они, к сожалению, стали случаться всё чаще. Но я не хочу другой судьбы, какой бы печальной она не была, и какой бы страшный конец меня не подстерегал. Потому, что, отказавшись от нашей любви, я стану даже не просто другой, а потеряю самое себя. Прежняя Изольда, верившая в предначертания и в право человека быть счастливым, когда не требуется что-то выдумывать и отказываться от своих идеалов, притворяться и улыбаться тем, кого ты и видеть даже не хочешь, исчезнет, растворится в небытие. Как мог ты подумать, что я с кем-то другим даже на минуту смогу обрести покой и блаженство, сколько бы горячих признаний он бы не произнёс, как бы не восторгался моей красотой и какие земные блага мне бы не сулил? Разве ты не понял, что в любви главное свобода, когда нет неволи ни в большом, ни в малом? Ведь любое принуждение или условность убивает её, оплетает узловатыми верёвками, пытается подчинить себе и сделать рабой прихоти, расчёта и рассудительности. Разве бывает подневольная любовь? Разве тебе это не ясно как мне? Я люблю своих родителей, как может любить только послушная дочь, душой и сердцем, и навеки буду связана с ними незримыми нитями кровного родства. Но я никогда не смогу им покориться в угоду политической и материальной выгоде и логичным, а от того ещё более циничным, амбициям. Ведь сказано в Евангелии от Матфея: «посему отставит человек отца и мать и прилепится к жене своей и будут два одной плотью, так что они уже не двое, а одна плоть».

Моя уступка или слабость характера означали бы одно – то, что я не смогу больше видеть рядом с собой того, кого считаю продолжением себя, и что мои дети будут уже не моими, так как в них не будет нас обоих, и я, наверное, не узнаю их. Или ты хочешь обречь и меня, и себя, и их на постоянные муки и ожидание сурового наказания, так как мы отвернулись от предназначения, установленного нам небесами? Неужели позволительно человеку разрушать вершины не им, но для него созданные? Так сделаем же по-другому. Если не суждено нам быть понятыми и принятыми другими людьми, которых ближе и роднее нет для нас, то есть только один выход. Мы должны оставить родной кров, родную землю, я Ирландию, ты Корнуэльса и покинуть их, но сберечь себя и нашу любовь – то единственное, что светит нам, и как солнце согревает наши сердца, побуждая их стучать в лад, чтобы иметь возможность наслаждаться этим необъятным и чудесным миром, вручённым всем нам милостью высшего проведения.

Изольда замолчала, и устало опустилась на край кровати, служившей им столько дней и ночей ложем для любовной неги и наслаждения друг другом. За окном хижины шумел ветер, о крышу стучала одинокая ветка, да временами скрипел старый столетний дом из скатанных брёвен, как бы сопереживая притихшим влюблённым и будто вспоминая другие печальные истории, о которых ему довелось слышать на своём длинном веку.

– Пусть тот не доживёт до рассветного часа, кто не услышат твоих слов, любимая, – наконец воскликнул потрясённый Тристан. – Никогда не обрету я покоя, если потеряю тебя. И не о смерти я хочу говорить, а о долгой жизни с тобой и детьми, которые ты мне подаришь. Но может быть есть и другое решение, кроме унизительного бегства, которое превратит нас в лесную дичь, в пару затравленных оленей, гонимых сворой осатаневших собак. Не станем ли мы презренными изгоями, которые распрощались со всем, что дорого другим: честь, верность, слово другу и покровителю, благодарность и любовь родителей, и тем лишим себя и крова, и защиты, и уважения? Разве не об этом сказано в Священном писании: «почитай отца твоего и матерь твою, как повёл тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую, Господь Бог твой, даёт тебе».

И может быть Бог даст, и снизойдёт на нас спасительное просветление, и есть более достойное решение? Дозволь мне вернуться в Корнуэльс и поговорить с моим дядей, королём Марком. Он честный и порядочный человек. Доблестный и справедливый рыцарь. Он поймёт, что напрасно начал переговоры о твоей свадьбе, дорогая Изольда, что это невольная ошибка, а сама идея ему подсказана намерено, людьми недобрыми и завистливыми, стремящимися низвергнуть его и подчинить Ирландию. Не удалось войной, удастся миром под звуки свадебных песен. И если он поймёт меня, а он обязательно поймёт, я признаюсь в том, что люблю тебя больше жизни, и попрошу принять нас под свою державную руку.

Наивный Тристан искренне считал, что игра словами и упование на всеобщую справедливость могут возобладать над веками установленным порядком вещей и необоримой силой корыстных соображений, в которых нет места личному счастью человеку и его надеждам на достойную жизнь по своему выбору. С этими надеждами он вернулся в Корнуэльс. Изольда проводила его и долго стояла на берегу моря, всматриваясь в удалявшуюся ладью, пока она не превратилась в маленькую точку на линии горизонта. Сердце её тревожилось и тосковало.

Три дня Корнуэльс пел и танцевал, празднуя чудесное возвращение Тристана, своего героя и защитника, в котором многие видели приёмника самого короля и сравнивали с былинными богатырями седой старины. На улицы городов и поселков вынесли пиршественные столы. Из глубоких подвалов выкатили огромные дубовые бочки с пряным хмельным элем.

Король Марк был взволнован не менее других и радовался чудесному спасению своего племянника. В своих самых смелых мыслях он уже видел светлое будущее своей страны, которая объединившись с историческим врагом, Ирландией, обретёт долгожданный мир и покой и будет наслаждаться благоденствием и счастьем своих обитателей. Решению этой стратегической задачи должен послужить его брак с наследной принцессой Ирландии Изольдой, которую он не знал и не видел, но лишь слышал о её красоте и благонравии. Он давно тешил себя этой идеей, хотя сердце было занято лишь образом недавно покинувшей этот свет супругой. Если бы он знал, что опытный и коварный король Ирландии думает по-другому и вынашивает совершенно другие планы. Вот тогда славный Марк вздрогнул бы перед чёрной бездной души своего непримиримого соперника.