Горькие силлогизмы - Эмиль Мишель Чоран

деятельность и служат утешением за бесполезность.

* * *

Болыпую часть разочарований нам приносят поступки, совершенные по первому побуждению. За всякий порыв приходится платить дороже, чем за преступление.

* * *

Поскольку мы хорошо запоминаем только выпавшие на нашу долю испытания, больше всего выгоды от жизни получают в конечном счете больные, гонимые и всякого рода жертвы. У всех остальных, то есть тех, кому везет, есть жизнь, но нет памяти о жизни.

* * *

Неприятен человек, не снисходящий до стремления произвести впечатление на окружающих. Тщеславие в людях раздражает, но тщеславец хотя бы усердствует, прикладывает какие-то усилия; он назойлив, но его назойливость бессознательна, и мы благодарны ему за это, так что в конце концов начинаем легко переносить его общество и даже ищем его. Напротив, при виде человека, абсолютно равнодушного к внешним эффектам, мы впадаем в ярость. О чем с ним говорить? Чего от него ждать? Обязательно надо хранить в себе хоть некоторые следы сходства с обезьяной. Или вообще не выходить из дому.

* * *

Причиной многих неудач служит не страх перед делом, а страх перед успехом.

* * *

Мне бы хотелось, чтобы слова молитвы разили, как кинжал. К сожалению, если начинаешь молиться, вынужден произносить то же, что произносят все. Именно в этом одна из главных трудностей веры.

* * *

Мы боимся будущего только потому, что не уверены в своей способности в нужный момент покончить самоубийством.

* * *

Противоядием против скуки служит страх. Лекарство и должно быть сильнее болезни.

* * *

Если б только я мог подняться до уровня того человека, каким мне хотелось бы быть! Но какая-то сила, растущая год от года, все тянет меня книзу. Даже для того, чтобы вновь подняться к собственной поверхности, мне приходится пускаться на такие хитрости, о которых я не могу думать без стыда.

* * *

Было время, когда, сталкиваясь с нанесенным мне оскорблением, я, дабы не поддаться чувству мести, воображал, будто спокойно лежу в могиле. И тотчас же переставал злиться. Не следует с презрением думать о собственном трупе – в некоторых случаях он может сослужить добрую службу.

* * *

Всякая мысль есть производное от подавленного чувства.

* * *

Единственный способ глубоко соприкоснуться с другим человеком – погрузиться как можно глубже в самого себя. Иными словами, надо идти путем, прямо противоположным тому, что выбирают так называемые «благородные умы».

* * *

И почему я не могу воскликнуть вслед за хасидским раввином: «Благословение всей моей жизни в том, что я никогда не нуждался ни в одной вещи, пока она не попадала мне в руки!»

* * *

Позволив появиться человеку, природа совершила не просто просчет, но покушение на самоубийство.

* * *

Страх действительно делает нас сознательными, но не природный страх, а страх смерти. В противном случае животные достигли бы более высокого, чем мы, уровня сознания.

* * *

В своем качестве орангутанга как такового человек стар; в качестве орангутанга исторического – относительно молод. Человек – это выскочка, так и не успевший научиться, как следует вести себя в жизни.

* * *

После некоторых событий в жизни следовало бы менять имя, поскольку они и в самом деле делают тебя другим. Все вокруг кажется иным, и в первую очередь – смерть.

Она видится близкой и желанной, ты примиряешься с ней и начинаешь верить, что она, как писал Моцарт в письме к умирающему отцу, и в самом деле «лучший друг человека».

* * *

Надо страдать до конца, до того мига, когда перестанешь верить в страдание.

* * *

«Истина скрыта от того, кто переполнен желанием и ненавистью» (Будда).

…Это значит, от каждого из живущих.

* * *

Он тянется к одиночеству и, тем не менее, остается в миру. Столпник без столпа.

* * *

«Напрасно вы сделали ставку на меня».

Кому могли бы принадлежать эти слова? Богу и Неудачнику.

* * *

Все, что мы совершаем, все, что исходит от нас, стремится забыть о своем происхождении, но добивается этого, только восстав против нас. Отсюда негативный знак, каким отмечены все наши достижения.

* * *

Ни о чем нельзя сказать ничего. Вот почему числу книг никогда не будет конца.

* * *

Неудача, даже если она не первая, всегда поражает новизной, тогда как успех, повторяясь, утрачивает всякую притягательность и становится неинтересным. Никакого несчастья в этом нет, напротив, это счастье, правда, счастье нахальное, ведущее к колкости и сарказму.

* * *

«Враг так же полезен, как Будда». Это действительно так. Ведь наш враг заботится о нас, он мешает нам делать что попало. Он замечает малейшее проявление наших слабостей и громко говорит о них, заставляя нас двигаться прямиком к спасению; он не жалеет сил, лишь бы мы ни в чем не отступили от того образа, который он создал себе о нас. Мы должны испытывать к нему поистине безграничную благодарность.

* * *

Реакция на чтение жизнеотрицающих, разрушительных книг, на их вредоносную силу заставляет, опомнившись, еще крепче держаться за бытие. В конечном счете, эти книги играют роль тонизирующего средства, поскольку высвобождают энергию, направленную против них же. Чем больше в них яда, тем заметнее целебный эффект – при условии, что читаешь их, ведомый чувством противоречия, как, впрочем, следует читать любые книги, в первую очередь катехизис.

* * *

Самая большая услуга, которую мы можем оказать писателю, – запретить ему работать на протяжении какого-то времени. Нужна краткосрочная тирания, которая поставила бы под запрет всякую интеллектуальную деятельность. Беспрерывно реализуемая свобода выражения подвергает талант смертельной опасности, вынуждая расходовать себя сверх всякой меры, не давая накопить опыт ощущений. Безграничная свобода есть посягательство на духовную жизнь.

* * *

Жалость к себе далеко не так бесплодна, как принято думать. Как только человек чувствует нечто похожее на приступ жалости к себе, он принимает позу мыслителя и – чудо из чудес! – действительно начинает думать.

* * *

Максима стоиков, согласно которой мы должны безропотно склониться перед тем, что от нас не зависит, справедлива лишь по отношению к внешним несчастьям, действующим помимо нашей воли. А как же быть с тем, что исходит от нас самих? Если мы сами – источник своих бед, на кого пенять? На себя? К счастью, мы умеем так устроиться, чтобы не помнить, кто их истинный виновник. Существование терпимо, если мы каждый