Искры на воде (сборник) - Архипов Вячеслав

—

А чего только мелочью?

—

Можно привозить мануфактуру, женские безделушки, пуговицы, иголки, посуду, инвентарь. Всё можно со временем возить.

— 

Раз решил, чего от меня надо? Помощь какая, что ли?

—

Я хотел спросить, может, ты сам, Егор Петрович, надумал лавку открывать, дело-то прибыльное.

—

Нет, я не хочу заниматься торговлей, но, когда будешь возить товар, я могу заказы делать и для себя.

—

Ты лесу мне продашь на строительство?

—

Решим вопрос.

—

И ещё я хотел лавку не с краю деревни ставить, а поближе к серёдке.

—

А откуда ты знаешь, где будет серёдина деревни?

—

Разговор идёт, что много будет переселенцев, вот я и подумал, отодвинуть свой участок подальше.

—

Верно говоришь. Хорошо, я дам материал, а ты, как построишься, дом, в котором сейчас живёшь, отдашь мне под переселенцев. Всё равно мне людей расселять надо.

—

Договорились. Только когда переселюсь, тогда отдам.

—

Но с переселением ты не будешь затягивать, правда? Если хочешь построить ещё дом, место бери, а вот за материал придётся заплатить. Причём ехать за разрешением на всё надо в волость, потому как у тебя льгот нет. Так как?

—

Даю слово. Делать буду всё по справедливости.

—

Договорились, готовься. Приду потом, определим место. Ещё вопрос, ты один будешь держать лавку или в доле с кем?

—

Один буду, — сказал Осип.

Мыльников не стал тянуть время. До снега поставил дом под магазин, а рядом ещё больший — под жильё. Два сруба накрыли крышей и оставили на зиму. Тут и выяснилось, что некоторые поселенцы тоже захотели жить поближе к середине. Антип пришёл первый и спросил разрешение построить дом около магазина, но на другой стороне улицы. Объяснил, что кузница, которую он тоже захотел перенести, должна быть доступна всем. На условии, что Антип отдаст старый дом для поселенцев, Егор выделил место и лес на строительство.

9

В начале лета 1902 года Егор впервые приехал в Тайшет. Особо здесь ничего не было. Стояло станционное здание. В нём кроме небольшого помещения для людей, ожидающих поезда, был буфет, в котором можно было наскоро перекусить. Там же можно было купить разную мелочь: иголки, нитки, пуговицы. Ещё в здании станции был врачебный кабинет переселенческого пункта, там же вставали на учёт вновь прибывшие люди, которые ехали из разных мест необъятной России. Здесь им предоставлялась медицинская помощь, если кому была нужна. Отсюда направляли людей в разные деревни. Здесь же и кормили несколько дней, пока определялось место жительства. Уже никто не предлагал выбирать место, называли деревню или переселенческий участок — и поезжай. На дорогах стали появляться разбойные люди, которые нападали на одиночных переселенцев. Грабили, отбирали всё, поэтому переселенцы ездили большим обозом. В Конторке, Бирюсе и Суетихе старались купить коней и другой скот.

За станцией виднелись уже первые домики нового поселения, за которыми сплошной стеной стоял нетронутый лес, пугающий своей темнотой. Рядом со станцией работала лавка Супруна. Купец Иван Корнеевич Супрун, как человек ответственный и деловой, получил разрешение построить своё заведение рядом со станцией. Было обещано, что все постройки будут в лучшем виде и послужат началом новой улицы, контуры которой уже просматривались. И ещё Иван Корнеевич пожертвовал хорошую сумму денег на постройку церкви, которую собирались строить в скором времени. Дело было за местом, которое ещё не могли согласовать. Уже подтягивались в Тайшет и другие люди, имевшие хорошие деньги и пытавшиеся оформить своё дело.

Егор осматривал новое поселение, которое, как он предположил, будет решающим в этих местах. Станция будет строиться, людей здесь останется достаточно, особенно тех, кто связан с дорогой. Скоро начнётся большое строительство.

Егору нужно было встретиться с Ручкиным, но на рабочем месте его не оказалось. Узнав домашний адрес, Егор отправился к Илье Ильичу.

— Рад тебя видеть, — улыбался Ручкин. — Ой, как рад. Давненько мы не виделись. Проходи, Егор Петрович, чай пить будем. Как там Настасья поживает? Хотелось бы увидеть. Наследник вырос, поди?

— Слава богу, всё хорошо. Настя во здравии, Фёдор — озорник растёт, сладу нет, сам себе барин. Не уследить за ним: может в лес убежать, а то и в деревню к ребятишкам — одному скучно.

— Деревня живёт? Поселился ещё кто?

— Немного. Три семьи всего. Безльготники, за свои деньги строились.

— И такие есть?

— Не спрашивал я, откуда деньги. Один из них, Мыльников Осип, нынче летом открыл лавку. Перебрался на другое место, как он говорит, поближе к серёдке. Я ему леса дал на строительство и магазина, и дома, но первый дом забрал для поселенцев.

— Значит, у тебя готовый дом есть?

— Пять домов.

— Пять домов, готовых к заселению? — переспросил Ручкин.

— Два, хоть сейчас — доски отдирай от дверей и окон и заходи, а три стоят под крышей. Двери, полы, потолки есть, даже рамы стоят, но без стекла.

— Выбили, что ли?

— Нет, один дом Мыльников отдал, другой дом Антипа Кузнецова.

— Уехал кузнец?

— Переехал тоже поближе к середине деревни, не понравилось место, где кузница стояла. Новый дом поставил, большой. У него сыны, уже вот-вот женить надо. Ну а три дома я поставил сам в расчёте на будущих переселенцев. Если кто прибудет сейчас, застеклим окна и печку сложим — пусть заселяются и живут.

— Так я к тебе сразу и пошлю пять семей. Только им там нужно будет купить лошадей и другую скотину.

— Есть на продажу и лошади, и коровы, не хватит кому — найдём.

— Сегодня ты у меня переночуешь, а завтра я с тобой отправлю пять семей. Твоего коня пристроим на ночь в лучшем виде. Нам с тобой переговорить надо.

Проговорили до полуночи.

— Расскажи мне про свои возможности. Сколько у тебя заготовлено леса под строительство, сможешь ли ты ещё поставить хотя бы пять домов? Очень надо. Поток людей увеличивается, а селить некуда. Не везде так, как у тебя: многие поселились и забыли, что надо помочь другим. Люди мыкаются, не могут нигде пристроиться. Появились случаи разбоя, сейчас уже люди стали ездить с ружьями.

— Лес есть, высушенный, можем начать рубить дома хоть завтра. Плохо, что рук мало рабочих. У меня мужики помогают по возможности, но и своих дел у них хватает. Если только нанять посторонних людей на строительство, дать подзаработать, но нужны деньги.

— Деньги, Егор Петрович, ты получишь. И за работу свою, и на строительство. Тебе я доверяю и спрашивать отчёта с тебя не буду. Я понимаю, что на то оно и дело, чтоб доход приносило, у тебя совесть есть, ты лишнего не возьмёшь. У Комова как дела, не знаешь?

— Знаю, что лес готовый есть, про другое не могу ничего сказать, давно не был у него. Всё какие-то заботы, дела.

— К нему тоже направлю людей, скажешь ему. И деньги с тобой переправлю: пусть строит тоже.

— Сделаю как надо.

— Егор Петрович, а сколько ты можешь поселить в деревне людей? Сколько дворов может выдержать твоя деревня? Я понимаю, что нужны покосы, пашни, а их надо разрабатывать. Земли под пашню есть?

— Земли есть, — сказал Егор, на минуту задумавшись, — руки смо- золишь, пока до пахоты доведёшь. И не совсем рядом — с полверсты от деревни. За речкой есть ровное место, если раскорчевать и распахать, можно и сотню дворов в мире и согласии содержать. Да только это дело не одного года. А так, думаю, не больше полусотни дворов. Пока люди неплохие, работные, но кто знает, что за народ ещё придёт. Попадётся одна непутёвая овца, всех перебаламутит. Власть надо в деревне, чтобы слушались.

— А ты?

— Я — власть, пока распоряжаюсь деньгами, имею возможность помочь. В знак благодарности слушают люди. А скоро всё забудется, и что тогда моё слово? Мне надобна особая власть. Ты с меня спрашиваешь, значит, права у меня должны быть. Кого-то приструнить, кого-то похвалить. Тогда и порядок будет, и дела пойдут.