Она назначает жертву - Сергей Майоров

Решив, что неплохо было бы разжиться пивком, Ляписов-младший стал слоняться по дому в поисках сего живительного напитка. Горничная отказала сразу и наотрез.

Ляписов-младший спустился в подвал. Когда он входил в дверь, вдыхая ароматы, характерные для итальянской кухни, толстая повариха с издевательским взглядом на его глазах вылила полный стакан красного вина в длинный овальный казан с уткой. Андрей Леонидович заметил на столе темную бутылку и с похотливым блеском в глазах приблизился к ней.

Не успел он обхватить желанный сосуд пятерней, как повариха гулким голосом проговорила, словно засмеялась:

— Пустая. — При этом она стояла к Ляписову спиной и вроде бы даже не видела, что происходит сзади, но теперь было очевидно — заметила.

Ляписов разозлился. Он прошелся по кухне, понял, что добычи не будет, и убрался вон.

Следующим пунктом намечался гараж. Водитель папы натирал щеткой на подземной стоянке «Мерседес». Вокруг черного авто удушливо пахло полиролью.

— Вова, пива нужно.

— У меня нет.

Это означало: «И не будет».

— Сгоняй? Я денег дам — бутылок двенадцать прихвати, а?

— Запрещено, Андрей. — Шофер поднял глаза на сына хозяина и длинно сплюнул в яму. — Знаешь ведь, а спрашиваешь. Хочешь подставить под удар? Извини, мне это не нужно.

В этом проклятом доме нигде не было выпивки. Ляписов-младший обошел все закутки и оказался в прачечной, небольшой комнатке с двумя стиральными машинами барабанного типа. Здесь всегда пахло порошком, но никогда — грязным бельем. Прислуга свое дело знала.

Ляписов вяло приблизился к какому-то шкафу. Он даже не знал, что в нем хранится. Андрей Леонидович зацепил дверцу ногтем, приоткрыл ее, и сердце его возликовало! В полумраке шкафа сияла гранями бутылка водки. Полная, непочатая, без единого пузырька, как и положено водке.

Ляписов сунул бутылку за пазуху, положил на ее место две сотни рублей и поднялся наверх. Там он предался сладостному общению с богом Вакхом. Когда бутылка опустела, Ляписов вышел на балкон, размахнулся и швырнул сияющий на солнце пустой цилиндр подальше, в сугроб.

И тут случилось невероятное. Когда бутылка в полете достигла самой высокой точки, она вдруг превратилась в пыль.

Хрясть!.. Сотни осколков полетели в разные стороны. Часть из них осыпала голову удачливого выпивохи.

«Отец говорил, мол, не выходи на балкон, — зигзагами, как раненый заяц, пробежала в голове сына председателя суда пьяная мысль. — Он настаивал, что это важно для жизни».

Тут Андрей Леонидович вспомнил, что сразу после исчезновения из его поля зрения бутылки слышал за спиной глухой удар и шорох. Ляписов-младший обернулся, глупо подставляя затылок следующей пуле, и тупо посмотрел на отверстие в стене в двух метрах над своей головой.

Пуля, уничтожив бутылку, вонзилась в стену. Она выбила из нее кусок штукатурки размером и глубиною с суповую тарелку и теперь пряталась где-то там, между комнатой и улицей. В кирпичной кладке. Лоб Ляписова покрыла испарина, он пошатнулся, пригнулся, спрятался за кирпичным выступом балкона и на четвереньках вбежал в комнату.

На пороге, в плаще и шляпе, стоял отец. Такая картина не поразила, а взбесила его.

Он обернулся назад и закричал на весь дом:

— Кто ему дал?!

— Отец!.. — не вставая с пола, закричал Андрей Леонидович. — Заткнись, пожалуйста! В меня только что стреляли! Меня хотели убить, отец! Меня чуть не застрелили.

Все-таки пришлось дать ему водки. Иначе он в себя не приходил.

Начальник охраны предложил вызвать полицию и прочесать лес. В ответ Леонид Павлович лишь посмотрел на него как волк. Тот вышел, явно не понимая ситуации. Ляписова-младшего увели в спальню.

Не раздумывая более, председатель прошагал к столу, к телефону.

— Лисин, это вы? — хрипло спросил он. — Будет вам мотив. Но учтите, мой сын должен жить. Что?.. Хорошо. Я привезу вам его.

Сволочь все-таки этот Лисин.

В четырехстах восьмидесяти метрах от дома Ляписова происходили события, странные для этих мест. Впрочем, они не показались бы вам таковыми, если бы вы наблюдали за человеком в лыжном комбинезоне в течение двух последних часов.

Сборы шли в обратной последовательности. Сначала мужчина упаковал в поясную сумку бинокль, потом поместил винтовку с длинным глушителем в чехол. Следом туда отправились лыжи, потом — палки. Затягивая тесемки, мужчина даже не оглядывался. Он уже давно проверился и знал, что в радиусе полукилометра, то есть до самых жилых домов, нет никого, кто мог бы его заметить.

Лыжня проходила в десяти метрах ниже. Он постоянно слышал, как под ним, то отдуваясь, то мерно переговариваясь, катились люди. Снег скрипел, палки с хрустом втыкались в наст, лыжники приходили и уходили. Он находился над их головами, и никто даже не предполагал, что на этом крутом пригорке сидит человек, могущий причинить смерть.

Он и стрелял тогда, когда под ним, разговаривая о какой-то блондинке, которая никак не хотела куда-то ложиться, но потом все-таки сдалась, прокатились два мужика. Они даже не прервали диалог. Видимо, проблема укладывания блондинок в постель была для них куда более важной, чем странный тихий хлопок, раздавшийся над их головами.

Стрелок дошел до домиков лыжной базы. Времени у него не оставалось. В лесу он наследил столько, что стоило побыстрее избавиться и от комбинезона, и от ботинок. Но самое главное состояло в том, что в лесу нельзя было курить. Во-первых, что это за лыжник, который шагает по лесу с лыжами под мышкой и сигаретой в зубах. Во-вторых, на окурках остается слюна. То есть группа крови. Начнут ведь искать. Это обязательно! Как бы его утром ни уверяли в обратном. 

Глава 17

— Вы хотели что-то рассказать мне? — спросил Лисин, поудобнее усаживаясь в кресло.

— Хочу признаться в том, что стал свидетелем избиения женщины на берегу озера.

— Правда? Продолжайте.

Ляписов-младший поерзал на стуле и проговорил:

— Я возвращался с работы пешком около семи часов и увидел, как малознакомые мне Мухомедзянов и Замшелов пристают к женщине. Сначала я подумал, что это Замшелов ругается со своей женой. В руках у женщины была такая же сумочка, какую я однажды видел у супруги Замшелова. Однако, подойдя ближе, я понял, что женщина им незнакома точно так же, как и мне. Замшелов ударил женщину по лицу, — выдержав паузу и глядя в пол, продолжил сын председателя суда. — Она упала, и Мухомедзянов с Замшеловым стали бить ее ногами. Я пытался остановить своих малознакомых, но они были пьяны и меня не слушались…

— Я вам вот что скажу, Ляписов, — Лисин пожевал губами и закурил. — Если вы намерены и далее излагать все в подобной манере, то можете не трудиться.

Андрей Леонидович оторвал от пола удивленный взгляд и подарил его следователю.

— Что вы на меня смотрите, любезный?

Лисин поднялся, подошел к двери и одним движением распахнул ее настежь. Ляписов-младший вышел.

— Леонид Павлович!

Когда председатель суда появился в проеме, следователь хищно улыбнулся и заявил:

— Если вы до сих пор не поняли, что я имел в виду, когда соглашался принять явку с повинной, то лучше вам ее вообще не делать.

Важняк закрыл дверь и посмотрел на Сидельникова, сидящего в углу и стригущего себе ногти маленькими кусачками. Своим видом Лисин напоминал человека, которому ежедневно приходится быть свидетелем того, как сыновья председателей судов пишут явки с повинной.

Дверь снова приоткрылась, и в кабинет опять без разрешения вошел Ляписов-младший. Вид его был подавленным, глаза потухшими. Протрезвившись, он никак не мог понять, почему отец, столько раз вытаскивавший его из еще более серьезных передряг, сейчас хочет во что бы то ни стало посадить родного сына.

— Я все вспомнил.

— Неужели? — Лисин повел бровью и вынул из стола еще один лист бумаги. — Сейчас проверим. Попытка номер два. — Следователь развинтил «Паркер» и нацелил его в левый верхний угол страницы.

Председатель суда тоже никак не мог привыкнуть к роли вызываемого. Он качнул створку двери на себя.

— Адвокат нужен? — спросил его Лисин.

— Нет-нет, все в порядке.

— Смотрите, дело ваше. А наше — официально оформить отказ…

— Для первого раза неплохо, — похвалил Лисин через какое-то время, закончив читать написанное. — Мелочи выясним чуть позже.

Через минуту в кабинет вошел конвой, состоящий из двух сержантов полиции, и увел Андрея Леонидовича. При этом в глазах стражей порядка царило недоумение, а Ляписов-младший заливался слезами.

Председатель суда шагнул через порог, опустился на стул и спросил:

— Теперь вы уверены в том, что моему сыну не угрожает опасность?

— О чем именно вы говорите, Леонид Павлович? — уточнил Лисин. — Об уголовной ответственности или о чем другом?