Игра в судьбу 2 (СИ) - Ода Ли

— Подожди, — остановила я его возражения, — дослушай уж до конца. Это важно, я сама поняла все только недавно. Знаю, у меня жуткий характер — упряма, вспыльчива, непредсказуема, да еще и не сдержана на язык. Для вас, данов, просто ходячий кошмар. Но чтобы начать игру, судьбе нужно было именно это! Ведь ни белые, ни пушистые ничего для вас сделать не смогут. Нужно было найти занозу на вашу задницу, чтобы вы начали чесаться. Вот вы и чешетесь — это неизбежные последствия. Но, видимо, для конечного результата проще бороться с такими последствиями, чем менять изначальные, граничные условия. Иначе вообще ничего не получится. Ты меня понимаешь?

— Постой, — выдал дан после того, как почти минуту недоверчиво рассматривал меня, словно экзотическое насекомое, невозможное в принципе. Но тем не менее вот оно — лежит себе на препараторском столе и даже что-то там жужжать пытается. — Хочешь сказать, что наша роль, то есть роль всех остальных в этой твоей «игре», придуманной какой-то там судьбой — просто подчищать за тобой и твоим характером? Не много ли вам чести, а?

— Во! — искренне обрадовалась я. — Ты уловил самую суть. Все именно так и есть. И вы будете подчищать. И разгребать! По крайней мере, до тех пор, пока я не выполню мутную миссию, прописанную в твоем драгоценном пророчестве. Тем более что свои номера мы на пару с этой самой судьбой откалываем именно для вашего «всеобщего блага», а отнюдь не моего. И сам, кстати, тоже не особенно прибедняйся — ведь это ты затеял все веселье. Если бы ты не ухватился за те туманные предсказания, черта с два я бы вообще сюда попала. И оттачивала сейчас минусы характера у нас там, за Сферой, а вы кисли бы в своем болоте, как и раньше. Так что сами напросились. И не говорите теперь, что заказывали совсем не то!

— Не назвал бы твои рассуждения особо умными…

— Ммать, да его и нет у меня, ума этого! Была б умна — послала тебя далеко еще там, в Норвегии, и даже думать об этом больше получаса не стала. Мальчик больной, вот и все, что тут думать? О том, не заразно ли это? Так что не пытайся искать глубину там, где ее заведомо нет и быть не может. Чтобы попасть сюда и начать расковыривать этот ваш муравейник, я должна была иметь немереное любопытство, шило в заднице и основательный сквозняк в мозгах — не больше, но и не меньше. Вот это у меня и есть, этого у меня не отнимешь. А ты от меня мудрости хочешь? И что тебе на это сказать?

— А, может, все-таки не зря хочу? Только что ты рассуждала вполне связно.

— Нет, это не мудрость, всего лишь некоторые навыки логического мышления. Без них я бы в первый же день просто съехала с глузда от этой вашей запредельщины. А так — разложила все по полочкам, и порядок. Картина мира прояснилась, можно жить дальше.

— Что ж, в целом я твою картину мира ухватил. И, возможно, даже соглашусь с ней. Кое в чем… Но сейчас ты лучше спи, а то на философию тебя, похоже, от слабости потянуло. И даже страшно представить, до чего ты тогда еще договоришься. А я пошел. Озадачила ты меня в очередной раз.

— Угу, опять культурный шок.

— Что? — не понял дан.

— Я тебе потом как-нибудь расскажу, а то сейчас действительно глаза просто слипаются.

А чуть позже мы поговорили с ним еще раз. И опять по душам.

Вессаэль пригласил меня на прогулку вдоль пляжа, которую сам же и прописал — мол, выздоравливающим полезно. А как только мы отошли подальше от форта и стало ясно, что нам уже никто не помешает, дал понять, что разговор предстоит серьезный.

— Инна, ты прошла инициацию? — сообразив, что я не спешу отвечать, Вессаэль уточнил. — Твоя сила. Я вижу скачок.

— Нет, я ни с кем не спала, если ты об этом. Но, думаю, мне оно и не нужно. Я не нуждаюсь именно в сексе, чтобы основательно встряхнуться, достаточно любой сильной эмоции. Ненависти, например. Или страха. Точно! Страх лучше всего. Проверено. Так что да, можно сказать, я ее прошла. Но не в постели, а возле орочьх пещер.

— Что ж, возможно и так, — согласился он, подумав, — после каждого стресса у тебя происходит скачок силы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— То, что не убивает, делает нас сильнее. Так у нас говорят.

— Хорошо говорят.

Помолчали.

А потом он перешел к больной теме — когда же я осчастливлю, наконец, кого-нибудь своим суиринненом. Из многочисленных аргументов, весомым, на мой взгляд, можно было считать только один — «народ волнуется». То есть уже всерьез начинает недоумевать, зачем я тогда вообще сюда притащилась, если не собираюсь участвовать в вессаэлевых экспериментах с обновлением крови. И начинают создаваться версии, с каждым разом все больше и больше приближающиеся к истине — засветилась-то я со своим даром основательно. А не один Вессаэль мог, поковырявшись в бездонной памяти, сообразить, какому клану он мог принадлежать. Да, отмахнуться от такого было трудно.

Правда, одно мне было совершенно непонятно. Почему сьеррин все еще продолжал требовать сохранения тайны хрустальных, хотя на мой взгляд с этим давно пора было заканчивать? Но тягаться с ним в плане интриг я даже не пыталась, потому и не спорила — о ситуации в целом. Но как же мне надоели все эти мутные разговоры! И все эти намеки. И все эти собаки с их сеном.

— Вессаэль, — я прервала его на середине фразы, — а ведь ты прекрасно знаешь, кто мне нужен. Всегда знал.

От неожиданности он резко повернулся ко мне, и его глаза оказались слишком близко. Время странно сбойнуло, когда наши взгляды встретились — не представляю, сколько секунд провалились в никуда, пока мы так стояли. А потом я подняла руку и осторожно провела пальцами по его скуле, скользнула вниз по щеке, обрисовала линию губ… Мне всегда нестерпимо хотелось прикоснуться к нему именно так. Он потянулся ко мне, готовый ответить на поцелуй, но я отодвинулась, выставив между нами руку:

— Нет, не так. Неправильно. — И усмехнулась, сообразив что дословно повторила фразу Авенеля. — Понятно теперь, почему меня завернули тогда в мастерской солнечного. Все действительно не так и неправильно.

Вессаэль снова приблизился, убрав мою ладонь, упиравшуюся ему в грудь рядом с суиринненом:

— Ты же знаешь, я собирался вернуть это Лавириэль еще зимой. И верну. А потом повешу туда твой. Это ведь будет гранат, да?

— Нет, не будет.

— Но…

— Подожди, сьеррин, не перебивай, мне действительно кое-что нужно тебе сказать. Знаешь, близость смерти здорово прочищает мозги. И если все-таки с полпути туда удается повернуть, многое становится на свои места. У меня, по крайней мере, встало. Помнишь, когда я уезжала к стальным, ты сказал, что я сама не знаю чего хочу? Так вот, ты был прав. Ты был просто охренительно прав! Тогда. Но сейчас я совершенно точно знаю, что мне нужно. И кто. Да, я действительно старалась даже не думать об этом — сначала решила, что твое сердце занято, а потом поняла, что у тебя его просто нет. Не перебивай, я же просила! Ты хоть раз в жизни хоть какую-нибудь женщину назвал любимой? Нет, не отвечай, это не вопрос, это я так… Но ты… Ты же с самого начала все про меня знал! И Тавель знал! Понял, когда я заставила его Петь тебе. Если бы не понял, ни за что не согласился на эту авантюру.

Я на секунду задумалась и кивнула:

— Вы все знали. Кто-то сообразил раньше, кто-то позже, но знали вы все. А ты понял это еще в Норвегии. Понял, что у меня с первого же взгляда на тебя снесло крышу и догнать ее теперь без шансов. И это здорово помогало тебе водить меня как корову на веревке — куда считал нужным. Не перебивай, сказала! Да я и не в обиде, в общем. Сама виновата, так чего теперь обижаться? Но сейчас, сьеррин, я перестала старательно прятаться сама от себя и теперь точно знаю чего хочу. Мне надо все. Или ничего. Не это — я еще раз невесомо провела пальцами по его губам. И не это — осторожно отодвинула в сторону суириннен. Вот это — положила руку ему на сердце. Понимаешь? Все или ничего. И сама тоже готова отдать тебе все или ничего. Не надо резать меня на кусочки, выбирая то, что тебя устроит. Так не получится. Я не дам. Или все — в комплекте. Или ничего.