Подросток Ашим - Илга Понорницкая

И теперь он стоял посреди комнаты, озираясь, точно впервые сюда попал. Владька, наверное, будет спать на его месте, на втором этаже. Картинки свои над его подушкой наклеит. Каких-нибудь собак, или опять цветы нарисует.

Над маминым диваном был пришпилен рисунок: на голубом небе огромный красный цветок с массивными, толстыми лепестками. В углу тонким краем виднелось жёлтое солнце. По небу плыло облако в виде парусника. Владьке, видать, хотелось нарисовать и море, и на море корабль, но цветок занимал слишком много места, и Владька придумал, как выйти из положения. Под цветком по линейке была проведена линия, и на ней была почти ровная надпись: «Комелия».

— Комелия! — вслух сказал Мишка. — Видно, что кто-то писал очень грамотный!

И постарался сам в ответ себе усмехнуться.

Хотя как проверишь, «а» надо или «о»? Нет никаких проверочных слов. Не «камень» же. И не «ком». Владьке, видать, показалось неправильным писать так, как слышится. Слышим «а», значит, надо «о». «Интересно, у меня так в младших классах было?» — подумал Мишка.

И тут в коридоре заскрежетал замок, и сразу же входная дверь широко распахнулась, ударившись о стену. И одновременно в коридор ввалились и Танька, и Владька. Им было не повернуться там в пуховиках и с рюкзаками. Оба вертелись, снимая рюкзаки и ботинки, и без остановки тараторили, стараясь в чём-то убедить друг друга. Танька кричала:

— Это не наш, это новенький, это совсем-совсем новенький! Я же всех знаю в микрорайоне!

А Владька спорил:

— Я его на прошлой физре видел! У нас физра на лыжах была, я бегу, бегу, вдруг вижу — а он стоит на лыжне, смотрит…

— Это другой был, я тебе говорю, другой! Это похожий на него, я его знаю! Это был Грэй, а этого я ещё не видела…

Всё было ясно — за ними по дороге увязался ничейный пёс. И Танька не могла смириться с тем, что брат видел его раньше. Она-то привыкла, что лучше всех знает окрестных кошек и собак.

В носках она наконец-то проскользнула в комнату, увидела Мишку, воскликнула:

— А, ты дома? А мама где?

И, не дожидаясь, его ответа, опять спросила:

— А что ты тихо сидишь? Мы думали, что тебя нет! Ты не заболел?

Мишка мотнул головой.

И сестра опять затрещала:

— Знаешь, у нас возле школы новая собака, мальчик, он такой, что просто смотрит и улыбается…

— Не новая собака! — крикнул опять младший брат. — Не новый мальчик!

Но Танька, видно, устала спорить, она только поглядела на него и опять повернулась к старшему брату:

— Мишка, помоги мне поскорей затащить кастрюлю с балкона.

На балконе в большой кастрюле стояли щи. Танька долбила лёд и скребла поварёшкой по дну — доставала крупные и мелкие косточки.

— И юшки нальём, — привычно распоряжалась она. — Мишка, погляди, у нас остались ещё банки от майонеза? Я пока — разогревать…

Наконец, Танька с Владькой ушли кормить бродячего пса.

Мишка подумал, сколько ещё их не будет дома.

Деньги у него были. Он так и не вернул маме деньги, которые она давала ему, уговаривая: «Сынок, плати за себя!» — а Киркин отец аккуратно складывал купюру с купюрой и всё это сгибал пополам и засовывал Мишке в карман со словами «Не бери в голову!». Они так и лежали у него на полке, в столе, он и он не думал про них. А теперь вспомнил.

В рюкзак Мишка положил пару книжек по математике, тетрадь, калькулятор, читалку, трусы и футболку, свернул комком тёплый свитер и тоже засунул вовнутрь. Попробовал запихать следом лицейскую форму, но тогда бы ничего больше не влезло, даже зубная паста. А надо было ещё взять кроссовки. Он вспомнил: «Я же буду на полном обеспечении. Значит, мне дадут форму!». Значит, свою везти было не нужно. Тем более, на слайдах, которые им показывали, у всех была совсем другая форма.

Документы ему пришлют, когда из лицея сделают запрос. Андрей Петрович говорил: «Главное — паспорт возьми…»

Он снова оглядел комнату. Спохватился, поднял с пола форму и повесил обратно в шкаф. Подумал: «Ничего не забыл?». Увидел опять Владькин рисунок. Подошёл к столу, выбрал фломастер и аккуратно пририсовал к букве «о» хвостик, так, чтобы получилась письменная «а».

Наконец, он вышел в подъезд. В это время на первом этаже хлопнула входная дверь, и он услыхал голоса Таньки и Владьки. Он ринулся вниз, мимо сестры и брата, и те смогли только ахнуть вдогонку:

— А ты куда-ааа?

— Я позвоню! Потом… — пообещал им Мишка.

— А мама… — начала спрашивать Танька, но он уже выскочил на улицу.

Он думал, что сразу же купит билет и уедет ближайшим рейсом. Но когда он добрался до автостанции, оказалось, что отсюда отходят только пригородные автобусы, а ему нужен автовокзал в Берёзках. Мишка ненавидел Берёзки, а что поделаешь? Он потратил час, чтобы дождаться нужной маршрутки и добраться на другой конец города. А потом оказалось, что нужный ему автобус отходит только через два часа.

Мишке не хотелось ни на секунду выходить из здания вокзала. Он купил котлету с хлебом в кафетерии, а потом сидел в тесноте, поставив рюкзак на колени и касаясь плечами кого-то слева и справа, и неудобно, близко к глазам, держал на рюкзаке телефон, играя в такую игру, где надо складывать одинаковые цифры, сначала двойки, потом четвёрки… У него было с собой задание от Андрея Петровича, которое он не успел сделать, но он играл в игру, с которой бы справился и малыш, и не мог оторваться.

Когда объявили его автобус, он пожалел, что надо вставать. На входе у него надорвали билет, а когда он поднялся по ступенькам, что-то застопорилось, люди топтались на месте впереди него и напирали сзади. Наконец, стало можно двигаться, и тут он услышал рялом:

— Куда с рюкзаком? Рюкзаки надо внизу ставить, в багажнике.

Это говорил ему мужчина, сидящий уже на своём месте возле прохода справа.

Слева отозвалась женщина:

— Для чего в багажник? Он его в ноги поставит. Под ноги хорошо вещи поставить, чтобы не отекали ноги…

И мужчина с готовностью продолжил разговор с женщиной:

— Носят рюкзаки, от этого люди пройти не могут…

А женщина бросила ответную фразу:

— Да большой ли у него рюкзак…

В Мишке всё росло и росло ощущение неуюта. Наконец, он отыскал своё место 27, точней, двойное — «27–28», и у окна уже сидел человек, который хмуро поглядел на него. Мишка подумал, что хотя бы не придётся с ним разговаривать. Но когда он сел у прохода, привычно поставив рюкзак на колени, человек, не поворачиваясь к нему, точно видел не глазами, а как-то ещё, распорядился:

— Ты рюкзак в ноги поставь. Мешать будет.

Мишка покрепче прижал к себе школьный рюкзак, сказал себе в утешение: «Я ведь еду. Зато я еду».

Тронулись, и теперь можно было позвонить маме. Он так решил: позвонит, когда уже отъедет от города, чтобы вернуться было уже нельзя. Он достал телефон, и на экране высветилось: «Подключите зарядное устройство». Он поспешно нажал «ОК», чтобы надпись исчезла. Его поразило, сколько у него непринятых звонков и непрочитанных сообщений.

Классная писала: «Миша, я не могу дозвониться. Перезвони». И требовала: «Пусть мама срочно позвонит мне!». Слово в слово за ней повторяли Алла Глебовна, химичка и завуч. Иванов и Ярдыков спрашивали: «Ты где?», «Что не в школе?», Кирка писала одно и то же, по очереди:

«Возьми трубку!»

«Перезвони мне!»

«Возьми трубку!»

«Перезвони мне!»

И он подумал: «Ишь, раскомандовалась!».

«Миша, у тебя всё в порядке?» — спрашивали его с незнакомого номера, и он подумал, что это Суркова.

Мама уже несколько раз написала ему:

«Ты где?»

«Мы тебя ждём дома».

«Напиши мне хоть что-нибудь!»

Дальше она писала уже без знаков препинания:

«Сынок Миша где ты»

«Прости меня напиши только пожалуйста ты живой»

«Как я до сих пор не позвонил ей?» — испугался Мишка и тут же увидел немой звонок — по экрану расходились круги, звук-то с утра был отключен. Мишка машинально, не глядя даже, кто это звонит, нажал на «ответить», и тут же услышал сбивчивое:

— Ты дурак, если сейчас перейдёшь из нашего класса! У меня тоже родители… Что ты думаешь, всем хорошо? Я когда папка в запое был, ходил с фингалом, и на футбол ходил, и на кружок к Алле Глебовне. Мне думаешь, не стыдно было с фингалом?

Это, конечно, Катушкин был. Мишка только сейчас узнал, что, оказывается, с фингалом ему было стыдно. И этот фингал вовсе не был свидетельством Сашкиных мальчишечьих подвигов — это его отец приезжал с заработков на Новый год.

— Он каждый раз начинает спрашивать: «Ты теперь в школе для умных учишься, видно, меня скоро, отца своего, не будешь и в грош ставить?» — торопливо говорил в телефоне Катушкин. А я ему: «Буду, буду тебя ставить!» А он не слушает, пьяный же…

Сашка торопился, он пытался доказать что-то Мишке, и тот не понимал, что. «У меня тоже родители…» — несколько раз повторял Сашка, сбивался, и Мишке показалось даже, что он вот-вот заплачет.