Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные - Константин Радов

Крымские беи воспользовались гневом султана для низложения нелюбимого Саадет-Гирея. Сменивший толстяка Менгли-Гирей был темной фигурой. Пока он не овладеет положением (то есть, по меньшей мере, до весны), крупных набегов не стоило опасаться. Вот по первой траве - памятуя, что предшественник поплатился троном за излишнее миролюбие, должен пойти. Пусть идет. Ландмилиция изначально задумывалась как чисто оборонительная сила: пехота, способная придать устойчивость казакам и калмыкам. Но при нынешнем обилии коней она может обрести такую же подвижность, как у самих татар. Это позволит не только отразить покушения на линию, но и настичь нападчиков. Тогда увидим, правдиво ли Саадета обвиняли в трусости. Может, он был просто умен?

Против ожидания, турки не стали возобновлять еникальскую крепость. Возможно, беспрепятственный проход русских кораблей и быстрое взятие фортеции внушили им ложную мысль, что польза от укреплений в проливе ничтожна. На деле мы понесли в сей баталии ущерб весьма существенный. Флот до зимы зализывал раны, а для будущих осад просто не осталось боевых припасов.

Пока Еникале ровняли с землей, ядра и бомбы к тяжелым орудиям истратили чуть не все. Где новые взять? Липские заводы, близ Воронежа, много чугуна выдать не могли: лесу для углежжения не хватало. Поставки от Демидовых - долгое дело: слишком далеко. Допустим, с полой водою сплавят артиллерийские запасы по Чусовой; тогда в Царицын они прибудут не раньше июня, пару недель займет перевоз в Пятиизбянскую станицу, в Азов доплывут к середине лета. Если же засуха обезводит Дон - еще позже, с осенними дождями. Вспомнив прежние планы, я начал подумывать о возобновлении опытов с коксом. Благодаря стараниям Томаса Гриффита, одного из угольщиков, нанятых мною в Бристоле, здешние копи умножали добычу год от года. Другой валлиец не прижился и сбежал на родину, а этот женился на племяннице миргородского полковника, нажил купеческое брюшко и отзывался на Фому Фомича.

Зима перевалила через середину. За множеством дел незаметно летели дни. Единственное, что удручало - безответность моих представлений государю. Обиняками верные люди сообщали, что здоровье императора сильно пошатнулось, он мало занимается делами и стал еще раздражительнее. Под горячую руку избил придворных врачей, ругая ослами. Нет худа без добра: иной раз гнев выплескивался на действительно виновных. Меншиков потерял президентство в коллегии, отданное Репнину, и генерал-губернаторство, в пользу Апраксина. Казнь Виллима Монса, близкого к царице, заставляла подозревать утрату Екатериной расположения мужа. Ближайшие следствия семейной ссоры обещали быть самыми счастливыми: без помощи государыни Светлейший не устоит под грузом вины и получит давно заслуженное воздаяние. Скорая опала князя виделась несомненной. Толстому восемьдесят лет, Головкин слишком осторожен и скуп, чтобы играть первую роль... Возможно, сцена расчистится от моих врагов сама собою. Кто займет их место? Петр не даст ходу старой знати; скорее, окажет предпочтение способным людям из простых дворян и лучшим из иностранных наемников. У нас с Румянцевым превосходные шансы. Если будущая кампания принесет успех, оба шагнем на ступень вверх. Голицын, Куракин, Брюс и оба Апраксиных - бесспорные союзники, Бутурлин - по крайней мере, не враг... Жаль, Шафиров сослан - впрочем, с падением Меншикова может вернуться. Репнин? Герцог Голштинский? Посмотрим.

Весть, ради которой загнали, наверно, табун лошадей, стала для меня страшным ударом. Петр царствовал больше сорока лет. Тридцать пять, если без сестриной опеки. Часто болел, но неизменно побеждал недуги. Одни мечтали о его смерти, другие страшились - но никто не ждал. Такому богатырю умереть в пятьдесят два года...

Тяжелой рукой император правил, что говорить. Многое бы можно ему припомнить. Но пред моим внутренним взором была ночь, и горели костры из разбитых ядрами телег. Сентябрьский снег падал на искаженные смертной судорогой лица убитых, стонали раненые, а живые подходили к огню и падали от усталости, подобно мертвым. И 'всеа Русии самодержец' спал на голой земле, укрывшись чужим кафтаном, измученный и замерзший, как бродячий пес... Ночь после боя при Лесной. Если Бог есть - и если Он справедлив - за каждую минуту той ночи царю тысяча грехов простится. Я плакал бы, если бы умел.

Когда малограмотная латышская крестьянка (в другой ипостаси - обозная девка, трофей корпуса Шереметева) стала владычицей России и возложила на себя титул Цезаря - на Олимпе грохотал камнепад. Боги смеялись.

Без царя

Погибла империя!

Или еще нет?

Чего ждать от лукавого раба, не ведающего предела воровской алчности и ныне похитившего царскую власть?

Мой злейший враг стал безраздельным властелином русского государства. Готовиться к новой опале, или не так страшен черт?

Здравый смысл подсказывал, что у Светлейшего, всего скорее, руки не дойдут до военачальников действующей армии. Мы ему не слишком опасны - по крайней мере, пока война идет. Интриги сосредоточатся в Петербурге, где слишком многие имеют причины питать к фавориту тайную вражду. Выкорчевать крамолу не так просто: попытавшись извести всех недоброжелателей, Меншиков превзошел бы грандиозностью казней самого Петра. При том маловероятном условии, что дворянство выказало бы готовность сносить от худородного временщика жестокости, кои со скрытым недовольством позволяло законному государю. Устал служилый люд от твердой руки! Потворство и попустительство - единственное, чем способна держаться новая власть. Сие не означает, что можно расслабиться: дай повод, и тебя втопчут в дерьмо; но без причины отстранить успешного генерала не посмеют. Подстроить некую каверзу - вот это сколько угодно.

Впрочем, изрядная пакость со стороны моих неприятелей вышла сама собой, безо всякого умысла. При покойном государе деньги, хоть с опозданием, но доходили до армии. С начала весны - как обрезало. А планы кампании остались. Что прикажете делать?! Воевать с султаном на собственные средства? Безумие! Будучи вдесятеро богаче - все равно бы не стянуть.

Во флотской казне, милостию Апраксина, серебро еще водилось; удалось подольститься и выклянчить займ под будущее солдатское жалованье. Вследствие сего, самым громким в военном совете стал голос Змаевича - в ущерб нам, сухопутным. Я без боя отдал адмиралу первенство, погрузившись в армейское хозяйство, финансы и комиссариатские дела. Черт с ней, со стратегией, когда грозит голод в полках. Когда море очистилось, торжествующий Матвей Христофорович повел флот в давно задуманный поход на Темрюк. От меня с полками, назначенными в десант, ушел Румянцев. Плохонькая крепость не требовала большого искусства, а бывшему царскому денщику воинская слава требовалась позарез. Мало, что с Меншиковым в контрах - еще и женат на государевой любовнице! При Петре поднялся, благодаря сему, в немалые чины, теперь же пребывал в опасении: не коснется ли его семьи бабья злопамятность? Марию Кантемир императрица уже выслала в дальние деревни; остальные соперницы дрожали.

- Поторопись с атакой. - Напутствовал я генерал-майора. - В местах, имеющих столь недоровый климат, штурм предпочтительней осады, ибо лихорадки уносят больше жизней, чем вражеское оружие. Не заботься о сбережении города: ему не быть нашим, потому как одержать решительную викторию в войне нам все равно не позволят.

- Кто в силах помешать?!

- Тот, кто по справедливости должен именоваться Темнейшим. Кого чужая слава уязвляет больней турецкого ятагана. Чей страх вскормлен тайным сознанием собственного недостоинства. Кому в победоносных генералах мерещатся соперники. Уверяю тебя, князь постарается завершить сию войну как можно скорее хотя бы затем, чтоб не усиливать наши с тобой позиции внутри страны. Сам же он бросить Петербург и возглавить армию не может.

Предчувствие не обмануло. Действительно, почти в один день с донесением Румянцева о взятии Темрюка и разорении Блудиловского городка, логова изменных казаков, добралось до Азова высочайшее повеление остановить действия против турок, а в отношении татар и ногаев, буде нападут, ограничиваться обороной. Неплюев в Константинополе начал трактовать о вечном мире. Было до смерти обидно, что верная надежда разгромить наследственных врагов, моих и России, не исполнилась.

И вновь нашей слабостью оказалась государственная экономия! Разница с эпохой Прутского похода, вообще говоря, наличествовала: в начале войны хлеб в губернии был. Однако запасы растаяли быстро. Кто хлеборобствует-то? Казаки, однодворцы, ландмилицкие солдаты... Пашня со службой не дружит: у земледельцев воинского чина хлебные избытки накапливаются только в мирное время. Прошлый год посевы почти уполовинились. Простых мужиков мало: Азовская губерния пространна и плодородна, но слабо населена. С семидесяти тысяч ревизских душ (за вычетом приписанных к Адмиралтейству и заводам) содержатся два пехотных полка и один драгунский. Остальные войска принуждены ждать ассигнований из Петербурга, а всем известно, что отосланные в столицу подати словно в дыру проваливаются. Народ здесь, на юге, особый: бесплатно провиант не возьмешь! Будешь отнимать - спрячут, начнешь упорствовать - взбунтуются, справишься с бунтом - разбегутся. Короче говоря, опять всё упирается в деньги. Причем рассчитывать можно лишь на местные средства.