Мой ненастоящий (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Ты не готова к этой роли, Цветочек, — он шепчет, склоняясь к моим губам, — я решу для тебя эту проблему — это не сработает. Твой план — не сработает. Ты не сможешь задурить мне голову в такой степени, чтобы я тебя отпустил. Попробуй уже научиться себя беречь. Для разнообразия.

Он меня не целует.

Не привлекает к себе.

Только обжигает дыханием и кончиками пальцев, а потом — почти отталкивает от себя. Едва-едва, но для меня сейчас — это даже хуже, чем если бы толчок был сильным. Лучше бы ударил. Дал бы однозначный повод для ненависти.

— Завтрак, — цепко и как ни в чем не бывало напоминает Ветров.

За стол я возвращаюсь, уже с пылающими от не вытекших слез глазами.

Он решил, что это все уловка.

Очередная попытка от него сбежать.

А я… Такая дура…

И почему я вообще на что-то рассчитывала?

Я стискиваю в пальцах столовый нож. Под клошем — омлет с салатом из свежих овощей. Не повезло сегодня этим огурцам, их и без меня мелко нарезали, а я — растерзаю их до молекул, кажется.

Ничего. Это не последний наш завтрак. А платьев в шкафу много, я еще не все перемеряла!

Понятия не имею, из чего те удила, что Ветров закусил. На чем держится его самоконтроль? На титановых жилах?

Надеюсь только — он на них повесится!

30. Влад

— Что за чушь ты мне пытаешься навешать, Сергей Геннадьевич? Что моя пустоголовая бывшая, которая даже свое парковочное место сама вспомнить не сможет, если ей сразу двое не будут подсказывать, придумала роскошную многоходовку с тем, как нагнуть меня в очень некрасивую позу? Так вот, я с ней спал. У неё мозгов даже на нормальную имитацию не хватало, не то что на подобные схемы.

— Может быть, это Городецкий? Его мозгов хватило бы, — неуверенно озадачивается Сергей. Бывший заместитель заместителя, сейчас — первый претендент на место моей правой руки, но видимо, именно претендентом он так и останется. Уж больно слабоват.

— Не путай причину со следствием, Сергей. Городецкого тупо купили, уже имея в голове план. План, который Михальчук сама бы не придумала. Значит, эту дрянь кто-то надоумил. И ты мне уже неделю не можешь даже варианта предоставить, кто это мог быть?

— Мы поищем еще. Подумаем, — блеет зам зама.

Уволю нахрен. В дворники.

Не успеваю выдохнуть после ухода Сергея — на столе оживает селектор.

— Владислав Каримович, — голос у Насти слегка нервный, — к вам посетители.

— Без записи пусть идут на хрен, — мрачно откликаюсь я, вытягивая из кармана баночку с таблетками. Чем дольше я их принимаю, тем меньше они помогают. Мигрени учащаются от дня ко дню. Но кровь носом не хлещет — уже хорошо.

Черт возьми, времени все меньше, а дел — как назло — меньше не становится.

— Тут ваш отец. И дядя… — паника в голосе Насти становится зашкаливающей. Представляю, каково ей было слушать мой комментарий под пристальными взглядами моих родственников.

Она — девочка нервная, а ей еще сегодня влетело за неправильно составленный график деловых встреч. И за не тот кофе. И за катастрофически вызывающий вырез у блузки.

Насте вообще часто влетает, но она девочка упрямая — становиться более обучаемой будто и не собирается. Была бы у меня возможность вернуть на это место мой Цветочек — я б вернул.

Но ей сейчас не до того — сегодня она выбирает свадебное платье.

Не хочу об этом думать. Фантазию занесет слишком далеко. И начнет покалывать нетерпение, уж больно хочется ускорить день этой гребаной официальной свадьбы.

Я все-таки закидываю две таблетки в рот и, залпом опустошив стакан с водой, сбрасываю баночку с препаратом обратно.

Никогда и нигде их не оставляю, ни дома, ни в офисе. Даже пустые упаковки выкидываю далеко от своих привычных маршрутов.

Я успел заметить, что Цветочек очень внимательна к деталям окружающего мира. Только одно в ней могло эту дотошность задавить — страх. А запугивать её сейчас мне было некогда. Так что проще было делать так, чтобы она точно не могла ничего заподозрить.

— Пусть войдут, — наконец разрешаю я, прикинув, что промариновал родственников в приемной достаточно долго.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мои отношения с отцом из-за его гребаных ультиматумов сейчас находились в острой стадии. Не сказать, что я на порог его не пускал и вообще не разговаривал — но диктовать мне условия позволять не собирался. И прикидываться, что я тут смертельно рад, что мне снова пытаются напомнить уязвимость моего положения — тоже.

И все-таки Насте за выполнение обязанностей секретаря можно было ставить двойку.

Она доложила об отце. О Тагире. А вот новость про явившегося двоюродного братца Тимурчика явно решила оставить мне на десерт. Отличный, мать его, сюрприз!

— Ну что, Карим Давидович, уже показываете будущим наследничкам то, что ваш наследничек в ближайшее время наследовать перестанет?

К тяжелым взглядам отца я уже привык. Он тоже привык к тому, что мой сарказм замаскировать совершенно невозможно при всем желании — а я ничего такого не испытываю, и даже не подумаю.

В общем, мы с папочкой все друг о друге знаем. Баттл двух недовольных друг другом взглядов продолжается несколько минут.

Все равно ты не заставишь меня пожалеть, что я не дал тебе сдохнуть.

И за то, что я раздавил твоего врага — моего отчима — мне тоже не стыдно.

Хоть все свое имущество отпиши родне, двести раз начхать.

Надеюсь только, Тимурчик не угробит фирму вконец. В конце концов, с моей части будет капать наследство для Цветочка.

— Никакого воспитания, — презрительно кривит губы Тагир, и я хочу только злобно оскалиться в ответ.

— Увы, вы опоздали принести мне розги, дядюшка. Что выросло, то выросло. Только рановато вы что-то приперлись. Или у вас сменились условия для меня, Карим Давидович?

Отец медлит, собираясь с мыслями. Я же просто смотрю, как его рука подрагивает на джойстике, управляющем инвалидным креслом, и дышу. Просто дышу.

Нет, зря они пришли сейчас — в этом дело. Конец рабочего дня, я, если честно, уже его предвкушал.

Мне смертельно интересно, что сегодня вывернет Цветочек.

Всю неделю она надо мной издевалась. Причем судя по неизменному убийственному прищуру её трижды проклятых золотистых глаз — она осознанно это делала. Провоцировала.

А я — разрывался между желанием срочно отправить байера по бутикам, чтобы шкаф Цветочка избавился от такого количества сексапильных тряпок, и между банальным мужицким кайфом, которое испытываешь при виде дерзкого платья на хрупкой девичьей фигурке.

Было что-то мазохистическое, сидеть напротив неё в гостиной, любоваться худенькими коленками и прикидываться, что по самые уши занят своими делами.

Да-да, точно занят. Мне ж так-то в кабинете так плохо работается!

— Нет, — наконец проговаривает отец, возвращая меня в удручающую реальность, где между мной и моим Цветочком было полчаса пути до дома и один не самый приятный разговор, — твои условия не изменились.

— Тогда я не понимаю, чем обязан такому внезапному семейному визиту в рабочее время, — я опускаю взгляд на лежащие передо мной бумаги.

Отчет. Отчет об экспертизе видеозаписей. Нужно будет сообщить господину Лотоцкому неважные новости о верности его жены.

— Ты беспокоишь нас, брат!

Всякий раз, когда Тимур открывает рот — мне иррационально хочется двинуть ему по зубам. Причем хотел я это сделать еще до того, как понял, что дядя с братцем заявились в Москву не просто так, а подбивать к отцу клинья насчет наследства.

И если Тагир избрал такую презрительно-неодобряющую позицию, то Тимур так старательно стремился показать мне свои родственные чувства, будто мы как минимум были ментальными близнецами, разлученными в детстве.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Это чем же, мне интересно, — равнодушие дается мне сложновато, но я справляюсь.

— Ты совсем запропал, — Тимур укоризненно покачивает головой, — дом, работа, дом, работа…. Как же твоей семье не беспокоиться о том, что ты совсем забываешь жить? Приехал бы уже к нам… Посидели бы по-семейному…