Лакуна - Барбара Кингсолвер

Спустя час она наконец осталась довольна делом своих рук — узором из красных цветов на белой скатерти. «Здесь сядет Лев, — тихо проговорила она, — а здесь… Наталья». Второе имя сеньора произнесла так, словно ей стоило больших трудов пустить ту за стол.

Ревновать к Наталье? Фрида, как можно?

Трудно вместо красок писать цветами. К концу праздника их лепестки увянут. На вашей белой скатерти появятся пятна, которых можно было избежать. Но на этих словах вы резко обернулись и посмотрели сурово, поджав губы; рука сжимала красный шарф, а серебряные сережки, точно чьи-то ладони, гладили ваши плечи.

— Мертвые цветы и ненужные пятна! Прости меня, Соли, но как еще мне оставить в жизни след, если не с помощью lo absurdo у lo fugar[143].

Вы спросили, как это перевести на английский. С «абсурдом» все понятно. Со вторым не так-то просто. Fugar обозначает нечто, что со временем исчезает. Что бы мы делали без абсурда и бегства?

Тут дверь со стуком распахнулась; конечно же, это оказался Диего — с книжками и пиджаком в руках, роняя на ходу вещи. Каблуки его ботинок грохотали по плитке, точно ружейные выстрелы. Пересек комнату, поцеловал вас, убрал цветы и принялся все переделывать. Вашу работу, вас, всех в комнате. Все теряется в присутствии Диего. Он всегда прав, потому что всегда приковывает взгляды. Для Фриды существует только ее Диего и более ничего и никого.

Давным-давно, в школе, был такой парень, Борзой. Он тоже всегда оказывался прав, даже когда ошибался. Как-то вы сказали, Фрида, что рано или поздно придется вам довериться, открыть одно израненное сердце другому. Что вы, быть может, сумеете помочь. Поскольку эти еженедельные отчеты все равно, кроме вас, никто не читает, то вот признание, которого вы добивались: скандал вышел из-за безнравственного поведения. Для Инсолито существовал только Борзой, и никого больше. Insólito значит «смешной». И все то, о чем вы говорили, — абсурдное и мимолетное. Что бы мы делали без lo absurdo у lo fugar. Наверно, вы тоже одиноки в этом доме и спросили: «Мой друг, что бы я без тебя делала?»

16 МАЯ

В газетах пишут, что мистер Браудер, член американской коммунистической партии, приехал в Мексику, чтобы предостеречь здешних коммунистов от любого общения с Троцким. Дескать, «единение любой ценой» значит поддержку Сталина. Ломбардо Толедано и многие другие лидеры мексиканской компартии ужинали в доме Ривера, ели блюда этой кухни. Но Диего исключили из партии, и бывшие товарищи игнорируют его приглашения встретиться со Львом.

Невыносимая жара. Ван по вечерам ходит в бар «Золотая сережка» — говорит, что просто проветриться. И Лоренцо с ним — чтобы познакомиться с девушками. «Хочешь с нами?» — спросил Ван. Не стоит. Скорее всего, бар окажется очередной душной дырой.

1 ИЮНЯ

Главнокомандующего Красной Армией казнили за измену Родине. Тухачевский высказался в поддержку Троцкого, и поэтому его убили. Лев опасается, что начнутся репрессии и пострадают тысячи военных. Больше писать не о чем.

4 ИЮНЯ

Сегодня утром пришла телеграмма от Левы, как обычно, шифрованная. Небывалые репрессии в Советском Союзе. В знак протеста против казней руководитель контрразведки подал в отставку и присягнул на верность Троцкому и Четвертому интернационалу.

Лев тревожится за жизнь Рейсса[144], но обрадовался новости, что тому удалось сбежать от Сталина. В кабинете сегодня царит веселье, несмотря на удушающую жару. Лев велел перенести во двор большой красный письменный стол. Комиссар выглядит забавно, когда работает за столом, сидя в огромной соломенной шляпе и старомодном трикотажном белье. Даже Ван в конце концов сменил рубашки под горло на майки с V-образным вырезом, и за день его широкие голландские плечи обгорели на солнце. К вечеру они почти сравнялись цветом с темно-красной столешницей.

Сегодня Ван перевернул чернильницу и рассмеялся своей неловкости. С каждым днем он держится все дружелюбнее. Поблагодарил за помощь, когда понадобилось поменять ленту в печатной машинке, и после, когда нужно было починить электрический шнур фонографа. Похвалил за исправления в переводе; сказал, что мы отлично сработались. Придет время, и кто знает, где нам еще вместе предстоит потрудиться за пределами этих стен.

5 ИЮНЯ

Сегодня сеньора Фрида пожелала отужинать вместе с гостями. Наталье нездоровится, она осталась в постели. Ван куда-то ушел на весь вечер.

8 ИЮНЯ

Должен отметить, что каждый раз, как сеньора Фрида выходит из дома с чаем на подносе, комиссар сияет, точно солнце. А раньше терпеливо ждал, когда можно будет вернуться к прерванным занятиям. Теперь же частенько поднимает глаза и смотрит, не несут ли чай. Прислушивается к звону браслетов. Ван согласен: Лев ведет себя странно. Сегодня Лев с сеньорой уехали к сеньоре Кристине, не сообщив зачем, и пробыли там несколько часов. Это уже не в первый раз. Такое нарушение правил безопасности не может не волновать. И это не оценка, Фрида.

10 ИЮНЯ

Сегодня, уходя на дневную прогулку, Лев велел убрать в кабинете и перенести стол обратно в дом. Ожидаются дожди.

Очевидно, комиссар не предполагал, что уборка окажется такой добросовестной. Ван обнаружил шкатулку с письмами, которые немало его встревожили. Сеньора Фрида наверняка знает, что это за письма. «Современным рабочим нужны не только фрески вашего мужа, но и то, что даете миру вы: красота, истина, страсть. Настоящее искусство и революция слились в сердце и на губах». Некоторые письма, еще более откровенные, спрятаны в книгах, которые Лев брал у сеньоры Фриды. Очевидно, потом собирался отдать. Письма остались на месте.

Вечером Ван, точно заключенный, мерил шагами крохотный чулан. Когда волнуется, он сосет лакричные леденцы, сперва выложив рядком вечернюю порцию, как мать делала с сигаретами.

— Может, кому-нибудь расскажем?

— С какой стати?

Ван беспокоится за безопасность своего начальника. И ему неловко перед Натальей, которой он очень предан: ведь он прожил с супругами столько лет. Он хочет, чтобы все разъяснилось. Но едва ли объяснение его устроит.

— Боже мой, — повторяет он, то шагая по комнате, то падая на кровать; его широкие плечи и белая майка с вырезом светятся в темной спаленке с закрытыми наглухо окнами. — Я думал, она смотрит на него как на отца. Она ведь даже зовет его El Viejo![145]

— Этот «старик» всего на пять лет старше Диего. Наверно, она так пытается скрыть свои чувства.

Замурованные в крохотном чулане: двое мужчин, окутанные жарой, точно одеялом, и каждого раздирает своя страсть и отчаяние. А источник печали у всех один, даже если обстоятельства разные: муки любви, страдания, причиняемые вожделением.

Он ни о чем не догадывается. Вот-вот разденется догола, как каждый вечер. Обнажается невинно и постепенно; так разносят блюда на званом обеде. Его длинный плоский живот — словно тортилья из белой муки, а прекрасные ноги, вытянутые во всю длину на крошечной кровати, превосходят самые буйные фантазии.

— Почему они так глупо себя ведут?

— Иногда любовь как болезнь. Они не хотели. Просто так получилось.

11 ИЮНЯ

Четыре картины сеньоры Фриды будут выставлены в Государственном университете. Наверно, она рада, хотя и словом не обмолвилась — ни об этом, ни о других личных делах с последнего просмотра этого дневника. Почти каждый день приезжает повидаться со Львом, но слуг избегает. Особенно Вана.

Признания ее повара, которых она несколько раз пыталась добиться, остались без внимания — или, по крайней мере, без комментариев.

12 ИЮНЯ

Незабываемая прогулка: странная, ни на что не похожая и в конце обернувшаяся горьким унижением. Признания из этого дневника были использованы против его автора. И это не оценка, а факт.

Домашнее хозяйство функционирует, как и все в мире. По словам Льва, русские терпят тиранию Сталина лишь потому, что не знали ничего другого, веками прозябая под гнетом царизма. Так и тут. Видимо, жестокость хозяйки вызвана ее прошлым. Муж был к ней несправедлив — или жизнь в целом.

Как заметил Лев на процессе, наша главная задача — двигаться вперед так, чтобы остальные при этом не скатывались назад.

Итак, официально разрешенное описание событий: сеньора Фрида предложила отправиться на прогулку, чтобы оказать всем услугу — «сбежать от невыносимой жары». Но, разумеется, Наталье по-прежнему нездоровится, а Диего так занят, что ему даже и заикаться об этом не стоит. Поэтому на прогулку отправились только сеньора, Лев и двое его секретарей — две пары, точно игральные карты в ее руке. Она с особенной тщательностью позаботилась о том, чтобы все осталось в тайне, и сама села за руль — мол, Сезар не умеет держать язык за зубами. И с этим не поспоришь.