СССР — Империя Добра - Сергей Кремлёв

В 1920 году Прокофьев окончил Учительский институт Красной Армии имени Толмачёва и до 1930 года служил в армии. Писал стихи, не чуждые того «топорного остроумия», о котором с лёгкой иронией говорил Макаренко. Начинал Прокофьев, по собственному признанию, с таких вот «стихов»:

У кафе на площади старуха.И с нею ребёнок. Чей?Так и дал бы в ухо, в оба уха,Чтоб не думала просить у богачей…

Политически здесь всё было верно, а вот поэтически… Однако через несколько лет, в 1928 году, Прокофьев писал уже иначе:

Развернись, гармоника, по столику,Я тебя как песню подниму.Выходила тоненькая-тоненькая,Тоней называлась потому.На деревне ничего не слышно,А на слободе моей роднойЛёгкий ветер на дорогу вышелИ не поздоровался со мной…

Тонкая лирика, полностью своя интонация… Вроде бы и похоже на Есенина, и в то же время — нет. Это стихи иного склада, чем нередкая есенинская слеза. В них нет надрыва, зато есть ощущение такой полноты жизни, которая возможна лишь в стране, где нет хозяев и слуг, а есть верные и надёжные соратники и друзья.

В 1929 году Прокофьев пишет прекрасное стихотворение «Товарищ», в 70-е годы ставшее прекрасной песней. И эти стихи проникнуты чисто советским энтузиазмом и отношением к судьбе и предназначению человека:

…А песня взлетела, и голос окреп.Мы старую дружбу ломаем, как хлеб!И ветер — лавиной, и песня — лавиной…Тебе — половина, и мне половина!

Луна словно репа, а звёзды — фасоль…«Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль!Ещё тебе, мамка, скажу поновей:Хорошее дело взрастить сыновей,Которые тучей сидят за столом,Которые могут идти напролом.И вот скоро сокол твой будет вдали,Ты круче горбушку ему посоли.Соли астраханскою солью. ОнаДля крепких кровей и для хлеба годна».

Чтоб дружбу товарищ пронёс по волнам,Мы хлеба горбушку — и ту пополам!Коль ветер — лавиной, и песня — лавиной,Тебе — половина, и мне — половина!..

Но ведь и Прокофьев не был ещё полностью продуктом советской эпохи! Его первое становление проходило за несколько лет до Октября, в год которого Саше Прокофьеву исполнилось, как-никак, семнадцать… А к концу 30-х — началу 40-х годов советское общество и Советская Вселенная пополнились миллионами молодых граждан, которые с момента рождения сразу же попадали на орбиты этой Вселенной.

В 1934 году Аркадий Гайдар написал повесть «Военная тайна», а в 1938-м закончил киносценарий по ней. В авторских ремарках к сценарию Гайдар давал ряд советов режиссёру-постановщику, где о главной героине — Натке Шегаловой говорилось так:

«НАТКА ШЕГАЛОВА — только что выросла. Человек она умный. У нее чувство лёгкой иронии, и оно проявляется не только по отношению к другим (что встречается часто), но и к самой себе.

Она культурная советская девушка — такая, каких сейчас ещё не так много, но зато через три-четыре года будет уйма».

Я в своих книгах уже цитировал эту запись Гайдара, потому что она, как и ряд других, признаюсь, излюбленных мной цитат, хорошо дополняет мои собственные мысли и выводы. И эта запись Гайдара подтверждает, что в конце 30-х годов в жизнь Страны Добра начали входить принципиально иные поколения энтузиастов социализма — и рождённые в СССР, и полностью Советской властью и советской школой воспитанные!

Подсчитаем! Если в 1938 году «кинематографической» Натке было примерно 17 лет, то её год рождения — 1921-й, год окончания Гражданской войны. Если мы будем иметь в виду Натку из повести 1934 года, то тогда её годом рождения надо считать 1917 год — год Октября. При любом варианте Натка с рождения — гражданка новой России. А тот, кто родился в 1923 году, был с рождения уже и гражданином СССР. Это о нём было написано в «Стихах о советском паспорте» Маяковским:

Читайте,завидуйте,я — гражданинСоветского Союза!

В 1942 году первым гражданам, рождённым в СССР, исполнялось 20 лет. То есть к 1942 году перспективную ситуацию в стране должны были определять молодые парни и девушки, полностью сформированные новым строем. На смену и подмогу поколениям первых энтузиастов приходило поколение детей первых энтузиастов.

И если в Советской Вселенной не было преград мечтам и дерзаниям отцов, то как далеко унесли бы и вознесли мечты и дерзания их детей!

В 1940 году посетителей главного павильона Всесоюзной сельскохозяйственной выставки — предшественницы советской всесоюзной Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ) СССР, ныне антисоветской властью уничтоженной, — встречала огромная надпись над входом в павильон:

«Завидую внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1941 году, идущую впереди просвещенного мира».

Виссарион Белинский, 1841 год.

Если быть точным, то Белинский в 1840 году писал так:

«Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940 году — стоящею во главе образованного мира, дающею законы и науке, и искусству и принимающею благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества».

Но простим нашим дедам и отцам эту небольшую поправку в цитату классика! Судя по этой поправке, очень уж им хотелось в 1940-м поскорее оказаться в 1941 году хотя бы мысленно! Тогда ведь никто ещё не догадывался, каким станет для Страны Добра этот год, подвергший советских энтузиастов тяжелейшим испытаниям. И устремлённые вперёд, полные мирных мыслей, эти энтузиасты уже прикидывали — а как там будет при коммунизме.

* * *

И ЭТОТ вопрос — как практический вопрос — интересовал не только молодёжь и не только в Советском Союзе. 9 сентября 1927 года Сталин принимал рабочую делегацию из Америки. Это были в основном представители различных американских профсоюзов, и вопросов они Сталину задали немало — вполне острых. В конце встречи Сталин, между прочим, тоже задал делегатам ряд вопросов, и тоже вполне острых. Вопросы делегации к Сталину и вопросы Сталина к делегации были опубликованы в «Правде» № 210 за 15 сентября 1927 года. И последний, 12-й вопрос американцев был таким: «Можете ли вы вкратце дать нам характеристику будущего общества, которое коммунизм пытается создать?»

Ответ Сталина был настолько внятен, точен и однозначен, что я приведу его почти полностью:

«Общая характеристика коммунистического общества дана в трудах Маркса, Энгельса и Ленина. Если дать вкратце анатомию коммунистического общества, то это будет такое общество: а) где не будет частной собственности на орудия и средства производства, а будет собственность общественная, коллективная; б) где не будет классов и государственной власти, а будут труженики индустрии и сельского хозяйства, экономически управляющиеся, как свободная ассоциация трудящихся; в) где народное хозяйство, организованное по плану, будет базироваться на высшей технике как в области индустрии, так и в области сельского хозяйства; г) где не будет противоположности между городом и деревней, между индустрией и сельским хозяйством; д) где продукты будут распределяться по принципу старых французских коммунистов: „от каждого по способностям, каждому по потребностям“; е) где наука и искусство будут пользоваться условиями достаточно благоприятными для того, чтобы добиться полного расцвета; ж) где личность, свободная от забот о куске хлеба и необходимости подлаживаться к „сильным мира“, станет действительно свободной.

И т. д. и т. п.

Ясно, что до такого общества нам ещё далеко…»

Это не весь ответ, и не всё, что я хочу из него привести, однако я прерву цитирование, чтобы сразу обратить внимание читателя на ряд моментов.

Во-первых, Сталин не становился в позу великого мыслителя (хотя он им, безусловно, являлся) и скромно начал ответ со ссылок на основоположников современного социального анализа.

Во-вторых, Сталин был точен в выстраивании приоритетов, каждый последующий из которых системно вытекал из предыдущего.

В-третьих, Сталин тонко возвратил свою аудиторию к европейскому первоисточнику знаменитого принципа распределения материальных благ, «на корню» убивая возможные попытки упрекнуть русских коммунистов в идеализации ситуации…

В-четвёртых, в подпункте «ж» Сталин блестяще сформулировал взаимосвязь между материальной свободой (но — свободой труженика, а не рантье или эксплуататора) и духовной свободой личности, без которой коммунизм невозможен!