Кочевница - Даниэла Долина

Вот уже целый год магический совет обсуждает сводки, поступающие со всех городов и селений Севера и Юга, но до сих пор никто и не пытался составить план действий, найти выход из непростой ситуации в стране. Только молодые чародеи из службы контроля как рыцари без страха и упрёка, загоняя себя до изнеможения, сражаются с файрбонингами и чумой, пресекают любые происки тёмных сил, ценой собственной жизни уничтожают искры, очаги и пожары зла.

Глава 29. Тайны правящих мира сего

Мария на одном дыхании одолела винтовую лестницу, пронеслась по коридорам правительственного дома и, лишь оказавшись на улице, приостановила свой шаг. Сэр Мэтью не отставал. На улице он накинул на плечи Кочевницы её плащ. Она застегнулась и пошла по оранжевой дорожке, слушая лёгкий хруст под ногами и мерное жужжание голосов во дворе правительственного дома.

«Что я говорила? Хорошо бы вспомнить всё в мельчайших подробностях. И как я узнала об этих господах и их семьях? Снова пророчество из ниоткуда… Мадам Элеонора — та ещё штучка. Она кого-то напоминает. Что-то во взгляде или в улыбке. Складочки у рта…

― Мадам Элеонора — какая-то родственница Орландо?

― Что вы, мадам? Она его мать.

Вот это сюрприз! Она то думала, что парень — сирота. Значит, его мать — большая шишка. Почему же тогда об этом никто никогда не упоминает? Почему Орландо так близок с этим, идущим рядом, членом магического совета, а не со своей председательствующей мамашей?

― Сэр Мэтью, вы обещали быть моим гидом в Риве. Могу я вас попросить?

― Всё, что угодно, великая Кочевница.

― Во-первых, перестаньте меня так называть. Если мы хотим как можно дольше сохранять в тайне это «секретное оружие», то есть меня, то будет весьма неосмотрительно обращаться ко мне так… Ну… Вы понимаете. А, во-вторых, устройте мне путешествие по «дворцовым закоулкам». Я имею ввиду не здание правительственного дома. Мне интересно, кто заказывает музыку в этих правительственных залах.

― Да, у этой пьесы довольно сложная партитура. Сумею ли я вкратце донести до вас всё, что достаточно умело скрывается за стенами правительственного здания, не знаю?

― Сумеете, сэр Мэтью. Я ещё не встречала столь доходчивого рассказчика, коим являетесь вы. Да и времени у нас предостаточно. Или вы торопитесь? Вы же обещали показать мне город. Совместим же приятное с полезным. И, если честно, совсем не хочется возвращаться домой. Эта обстановка в домике у моря такая сладкая, что так и хочется подгорчить её чем-нибудь.

― Мадам, вы смотрите на вещи с высоты человека, чьё предназначение — вечное движение и неуспокоенность. Каждому необходим причал, место, где можно спокойно спать и отдыхать душой. Этот причал нужен и вам. Просто теперь слишком далеко до отдохновения. Предстоят большие дела…

― Сэр Мэтью, вы ведь понимаете, что я никак не могла ответить на последний вопрос Элеоноры? У меня нет ответа, — тихо сказала Мария и задумалась над словами деда, о которых ещё ночью решила, что подумает после: «Есть закон, по которому кочевник, связав себя узами любви с одним из магов, свежей кровью дарует его роду всесилие и неистребимость. Любовь, ожидающая тебя в этом мире, спасёт или уничтожит его». Может здесь ответы на её вопросы? Но как об этом рассказать Мэтью? Надо во всём разобраться. О каких узах любви говорил дедушка? В любом случае, план уничтожения Тёмного Лорда, основанный на каких-то любовных узах, — это план, который она не сможет обсуждать ни в совете, ни даже со своими новыми друзьями.

― Однако я почти поверил вам, — вывел из оцепенения собеседник. — Вы были столь убедительны. Я ничуть не ошибся в вас, мадам Мария. — Сэр Мэтью сиял, обнажая крепкие не по годам зубы. — Ведь всё, что говорилось вами в зале заседаний, было неоспоримо. — Лицо старика мгновенно стало серьёзным и озабоченным. — Вы поставили в тупик даже мадам Элеонору. Вы правы, мы слишком ослабили свои тылы и совсем перестали наступать на фронтах. А война уже идёт, хотим мы принимать эти реалии или нет…

― Почему я ни разу не слышала о матери Орландо. Если бы она была непутёвой или падшей женщиной, то это можно было бы понять. Но мадам Элеонора, если я правильно разбираюсь в иерархии магического сообщества, — первое лицо этого самого сообщества.

― Вы правы, мадам. Первое. И, надо сказать, восхитительное лицо. Вы согласны?

― Вы имеете ввиду то, что она красавица.

― Да, мадам.

― Согласна.

― До сих пор не возьму в толк, как столь мудрый муж мог так жестоко ошибиться?

― Ошибиться?

― Это очень личная история. И я не знаю, имею ли право рассказывать её вам. Скорее всего, мне придётся это сделать, мадам… Сэр Флориан был моим другом, а Орландо я люблю как сына. Но мадам Элеонора — действительно первое лицо в магическом сообществе, и вы должны знать о ней всё.

Сэр Флориан влюбился на склоне своих лет в красавицу Элеонору как мальчишка. Он не видел ничего вокруг себя. Всё затмевала красота и изящество зрелой, но божественно прекрасной женщины. До сэра Флориана она уже была замужем. Но муж умер гораздо раньше своей супруги. Он был простым человеком. У Элеоноры от первого брака остался сын — единственная любовь жестокосердой красавицы. Мальчик родился волшебником и унаследовал от матери ум, талант и неумолимый гордый нрав. Лишь желание пристроить в жизни своего любимца заставило Элеонору стать женой престарелого Флориана. Молодая жена родила ему сына — его единственного наследника. Нежеланный ребёнок тяготил мать и был серьёзным конкурентом для любимого Френсиса — её первого сына. Когда Флориан завершал свои последние дни и готовился покинуть мир, в котором оставалась лишь славная память о смелом и величественном воине и малютка Орландо, он даже не мог предположить, что мать его единственного ребёнка подбросит мальчишку как кукушка в школу для юных волшебников, где обучались сироты и дети тёмных магов, которые либо скрывались от правосудия, либо были заключены в тюрьмы и отправлены в остроги.

Элеонора сделала головокружительную карьеру, помогая себе славным именем почившего супруга. Рядом с нею неотступно был её первенец. Френсис занимал хороший пост в правительстве и руководил сбором налогов от прибылей с ремесленников и фермеров.

Орландо добился всего сам. Но Элеонора никак не могла простить второму сыну того, что он был более любим народом, чем Френсис и даже она сама, что он, не ведя никаких закулисных игр, сумел достичь многого в свои двадцать с небольшим, что он был просто очарователен и ни в какое сравнение не шёл с вечно недовольным жизнью Френсисом.

― Орландо никогда не вспоминает о матери. Но, сдаётся мне, где-то в глубине души по-прежнему любит её. Орландо просто не способен ненавидеть ту, которая была так мила сердцу отца. Отец для парня — всё, — завершил свой рассказ сэр Мэтью. Они с Марией сидели в тени магнолии неподалёку от центральной площади Рива, которая носила имя Флориана.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});