По ту сторону глянца - Алекс Джиллиан

Внутренности дребезжат, как проржавевший мотор. — Когда шоры спадут и боль остынет, ты поймешь, как много я у тебя забрала. Мне так жаль всех влюбленных дурочек, что будут после меня…

Варвара

Чертов будильник не сработал, потому что одна криворукая идиотка случайно поставила его на другой день, после чего благополучно вырубилась.

Попробуйте представить мое состояние, когда я просыпаюсь в залитой закатными лучами солнца спальне и, взглянув на злосчастный телефон, понимаю, что вместе сорока минут продрыхла три часа.

Первая мысль — за такую промашку в первый рабочий день меня точно уволят.

Вторая — как выкручиваться, чтобы этого не произошло?

Вариантов не так много. Точнее всего один. Незаметно слинять отсюда, явиться под ясны очи госпожи Швабры и создать видимость бурной деятельности. Глядишь, и прокатит. Не факт, что она, вообще, заметила мое отсутствие.

Проклиная свою безответственность, я быстро поправляю покрывало на кровати, потом со всех ног несусь к входной двери и даже открываю ее, благо, хватает ума не распахнуть настежь, а там… картина маслом. Прямо напротив крыльца у высоченного белого клена пристроилась совокупляющаяся парочка.

Сначала я растерялась, потом оторопела, затем меня бросило в удушливый жар.

«Разврат и непотребство средь бела дня! Совсем стыд потеряли!» — проносится в голове бухтящим голосом бабы Нюры. Я с ней полностью согласна, но, признаться, процесс будоражит и захватывает, пока не узнаю в самозабвенно трахающихся любовниках своего белобрысого принца и хозяйку дома.

Очуметь. Ну и нравы в благородном обществе. Стыд, совесть и моральные ценности утеряны напрочь.

Отойдя от шока, тихо прикрываю дверь и отступаю вглубь гостиной. Голова кругом, руки трясутся, горло сушит, как с большого бодуна, сердце хаотично колотится о ребра. Растирая горящие щеки, я никак не могу выкинуть из мыслей подсмотренную пошлую сцену. То, как, пристроившись сзади, Красавин грубо и жестко вбивал Данилову в ствол дерева, можно было принять за насилие, если бы его партнерша при этом не повизгивала от удовольствия. Похотливый ублюдок даже джинсы со своей аппетитной задницы не спустил, так не терпелось присунуть свой отросток.

Кобелина! Подонок! А эта потаскуха тоже хороша! У нее муж, гости собрались с юбилеем брака поздравлять, а она на молодом хую скачет. Кто угодно может увидеть, а им по барабану. Прихотнулось перепихнуться по-быстрому и гори оно все. Фу. Мерзко.

Меня трясет от злости, гнева, отвращения, ревности, обиды. Зачем он писал мне? На хрена я отвечала? Дура! Наивная идиотка! К черту всё. Надо уносить ноги. Как угодно, хоть через окно, но мозги включаются слишком поздно.

Услышав шаги на крыльце, забегаю в первую попавшуюся комнату и прячусь там. Агния уходит в душ, а Макс включает телевизор. Я честно пытаюсь открыть окно, но блядский замок, как назло, заклинивает.

А если они войдут сюда и решат продолжить?

Что тогда делать?

Как объяснять, почему не показалась сразу? Макс точно решит, что я за ним шпионю. Больно надо!

Застонав от бессилия, я забиваюсь в угол за креслом. Боже, никогда не попадала в настолько щекотливую ситуацию. Более дебильного положения нарочно не придумаешь.

К счастью, никто на мое убежище не покушается. Через пару минут снова раздается голос Даниловой. Звук телевизора работает тихо, и я отчетливо слышу каждое сказанное слово. Правда, не сразу доходит, о чем конкретно они говорят, но постепенно картинка начинает проясняться, обрастая болезненными эмоциями. На меня обрушиваются душераздирающие подробности, к которым я не готова. Мне это не нужно, не хочу ничего знать. Злость и гнев испаряются, уступив место совсем другим чувствам.

Когда Агния уходит, я плачу…

Тишина оглушает, напряжение зашкаливает, рвет мою выдержку на части. Я знаю, Красавин все еще там, и одному Богу известно, что сейчас творится у него на душе. Внезапно раздается грохот, сопровождающиеся отборным матом и сдавленным рычанием. Наверное, засадил в стену кулаком. Потом еще раз и еще.

Невыносимо тяжело оставаться молчаливым свидетелем его агонии, сердце сжимается, пульс частит, по рукам и спине ползут мурашки. Я почти не дышу, рефлекторно вздрагивая от каждого громкого звука. В голову закрадывается дурацкая идея — выйти и утешить, но инстинкт самосохранения подсказывает, что делать этого ни в коем случае нельзя.

Благими намерениями никто еще не добрался до рая. Он же меня просто сметет, выплеснет весь свой гнев и растопчет. Ни один мужик не простит, если его застанут в таком расклеенном состоянии. Остается только ждать, когда он выпустит пар и угомонится.

Но его не отпускает. Бесится, рычит, мечется по гостиной, как раненный зверь. Ладно хоть мебель не крушит, отыгрываясь исключительно на стенах.

Когда воцаряется долгожданная тишина, я перевожу дыхание и тихонечко крадусь к выходу из спальни. Бесшумно нажимаю на ручку и выглядываю в крошечную щелочку, но, услышав хлопок входной двери, тут же отползаю назад.

Блин, кого еще нелегкая принесла? Агния вернулась? Какого черта ей еще от него надо? Внутри поднимается бунтующая ярость, не на шутку меня ошарашив.

Дура ты Варька, ну какое тебе дело? Красавин не маленький мальчик, сам разберется.

— Вот ты где, а я тебя повсюду ищу, — произносит воркующий женский голосок, абсолютно точно принадлежащий не Агнии Даниловой.

Бляха муха, еще одна приперлась. Эти бабы когда-нибудь оставят его в покое? Скрежещу от злости зубами и сжимаю кулаки, напрочь забыв, что с каждой прошедшей минутой мои шансы задержаться на этой работе стремительно приближаются к нулю.

Макс игнорирует вопрос, но незваная гостья продолжает напирать.

— Что между вами произошло? Ты здесь отсиживаешься. На Агнии лица нет. Матвей в бешенстве.

— Поезжай домой, Кира, — безжизненным голосом отшивает ее Красавин.

Действительно, не хрен тут ошиваться.

— Подкинешь? Я без машины, — мурлыкает драная выдра. Кошкой ее назвать язык не повернется. — Или можем заняться тем, на чем остановились. Я согласна на один раз без обязательств.

Что? Да она совсем берега попутала! На один раз — чего, стесняюсь спросить? Речь ведь не о раскладывании пасьянса. Скорее о раскладывании драной выдры на горизонтальных поверхностях. Какой-то марафон озабоченных нимфоманок. Мама дорогая, куда я попала?

Стараясь передвигаться максимально бесшумно, подбираюсь к окну и снова пытаюсь открыть чертову раму. Кручу ручку так и сяк. Бесполезно. Я тут застряла, как муха в паутине, и неизвестно, когда смогу вырваться. От собственного бессилия хочется топать ногами и на стенку лезть, а еще выскочить, как черт из табакерки и повыдергивать все патлы этой Кире.

Интересная же у тебя жизнь, Красавин! Врагу не пожелаешь. Одну отвадил с горем пополам, другая нарисовалась.

— Мне на хрен твое согласие не сдалось, —