Подвал. В плену - Николь Нойбауэр

И он слышит голоса.

Ему еще никогда не удавалось дойти до голосов.

«Прочь, разворачивайся сейчас же, беги вниз по лестнице», – говорит Аспид.

«Заткнись, чертова тварь!»

Низкий голос Розы. Она спокойна, она всегда такая спокойная и немного раздраженная, словно все вокруг себя презирает. Он не может разобрать, что она говорит. Ей отвечает мужской голос, нет, мужчина кричит. Оливер слышит каждое слово: «Только не думай, будто я не знаю, что здесь происходит. Я точно знаю, моя дорогая, я точно знаю». Ему знаком этот голос.

Папа.

В дверь постучали, и тут же вошла Элли, как всегда, не дав Ханнесу шанса сказать «войдите». В руках она держала стопку документов, высматривая на цыпочках, на какую из бумажных башен вехтеровского замка ее водрузить.

– Доброе утро, Ханнес. А где Михи?

– А разве его там нет? – Он поднял голову. – Тогда не знаю. Я даже не заметил, как он вышел.

– Мне нужно ему кое-что показать…

– Положи прямо на его письменный стол. – Ханнес снова повернулся к экрану и продолжил кликать мышкой, как загипнотизированный.

Снова и снова он просматривал круговую панораму с места преступления. Он систематически кликал на ссылки виртуальной картинки, двери и шкафы открывались, предъявляя содержимое: такого непримечательного набора предметов не бывало испокон веков. Раньше случалось, что он обнаруживал новые улики, возникала новая мысль – Deus ex Machina[39], указывавшая на убийцу. Но сегодня это не помогало. С тем же успехом он мог бы играть в «Злых птиц». Он все время думал о доме, о Лили, о том, стоит ли позвонить или это закончится катастрофой. А если он не позвонит, то катастрофа все равно случится. Что бы он ни сделал, он будет выглядеть идиотом. Лили снова своего добилась. В этом она очень похожа на свою мать.

Элли помахала рукой перед его глазами:

– Спустись на землю, Ханнес!

– М-м-м, что случилось?

Элли расселась на стуле для посетителей и поставила чашку с кофе на его стол.

– Шикарный костюм. И все же ты выглядишь так, будто моя кошка на тебя наблевала.

– Ты пришла, чтобы сделать мне комплимент?

– Я жду Михи. А тем временем буду тебя оскорблять, иначе заскучаю.

Она порылась в своей бездонной сумочке, содержимое которой всегда оставалось для Ханнеса загадкой.

Однажды со словами «А я тебя везде ищу!» она извлекла оттуда молоток. Что она сегодня там найдет? Комплект зимней резины? На этот раз появилась вскрытая упаковка пряников, крошки от которых тут же оказались на столе.

– Угощайся.

Она придвинула пакет к Ханнесу.

Его рука очутилась в пакете раньше, чем он сумел отказаться.

– Они прошлогодние, что ли? Ты разве не знаешь, что их произвели еще в августе?

– Если их с удовольствием едят на Рождество, значит, и тремя неделями позже с ними ничего страшного не случилось.

Ханнес повертел пряник в руке. Корочка уже сморщилась, одного миндального орешка не хватало. Пустяки. Некоторое время они молча жевали подсохшую выпечку, которой в пакете едва ли становилось меньше, потом Элли сказала:

– Тебе это дело дорого дается, да?

Ханнес ненадолго задумался, не рассказать ли ей о Лили, и все же смолчал. Злости у него сегодня и так было хоть отбавляй. Он не хотел прослыть на работе человеком, который не умеет оставлять проблемы личной жизни дома. Кроме того, она права.

– Они нас опускают ниже плинтуса, Элли. Они имеют нас, где только можно.

– Ох, Ханнес, не принимай все на свой счет. Нас каждый день в среднем обманывают по сорок раз, и это, в общем, неплохие дни. Твоя проблема – гигантское эго. В таком случае каждый выстрел попадает в цель.

– И ты снова это делаешь.

– Ой, ну, у человека должно быть несколько увлечений.

Что касается ее фразы об эго, то Элли права. Этот случай казался ему личным оскорблением. Он воспринимал Баптиста чересчур всерьез, наверное. Этого подозреваемого выдумал какой-то злой бог, чтобы провоцировать именно Ханнеса. И, пожалуй, эго Ханнеса действительно было слишком велико, если он думал о богах, которым больше нечем заняться, кроме как злить его. Как это у Вехтера получается: в конце рабочего дня он просто надевает свое пальто, и полицейский в нем растворяется?

Ханнес откинулся на спинку стула.

– Мне сначала все казалось простым. Мертвая женщина, взлома нет, в квартире полно отпечатков, бывший любовник, к которому есть за что прицепиться, подозреваемый на месте преступления – все как на тарелочке. А что теперь? – Он резко поднялся. – Наступил чертов седьмой день. Они все еще бегают, как ни в чем не бывало, и дурачат нас. А мы что делаем? Мы отправляемся на похороны.

Элли протянула ему чашку кофе:

– Я дарю его тебе. Черный, горячий и сладкий.

– Ох, спасибо. – Он взял пластиковую чашку в ладони, чтобы согреться. – Ты продвинулась со своими адвокатскими документами? Может, какой-то клиент Розы угрожал ее заколоть? Пожалуйста, пожалуйста, порадуй меня такой новостью!

– И не спрашивай, – отмахнулась Элли. – Я со временем начинаю думать, что ищу то, чего там нет. – Она постучала по монитору. – Что ты делаешь?

– Я в который раз пересматриваю фотографии с места преступления. А вдруг еще что-то найду, что поможет продвинуться дальше в расследовании?

Круговая панорама остановилась на том месте, где лежала убитая. Ханнес отвернулся. Очередной труп, запечатлевшись в его воспоминаниях, приносил с собой ужас, который окутывал мертвое тело и вселял Ханнесу уверенность в неминуемой кончине.

Разрушающий страх.

Словно вспышка, перед глазами появился образ убитой, лежащей в луже крови, в нос ударил запах, от которого в его голове включился сигнал тревоги. Ханнес думал, что никогда не забудет Розу Беннингхофф, как не забыл все другие трупы. Они следовали за ним невидимой толпой мертвецов, и их становилось все больше. Йонна отгоняла их от дома букетиками пряных трав. А Ханнесу очень хотелось верить в то, что эти душистые букетики могут помочь. Как бы это было здорово!

Элли развернула монитор к себе.

– Могу я задать тебе один скромный вопрос: что ты вообще ищешь?

– Об этом я сам спрашиваю себя вот уже несколько дней. Может, убийцу?

Он подвинул Элли мышку. Она взяла ее и принялась кликать по фотографиям с места преступления. Ярко освещенный натюрморт возник на экране: стулья, на которых больше никто не будет сидеть, бокалы, из которых никто больше не будет пить.

Ханнес уже выучил все эти картинки на память, он во сне видел, как ходит по этой квартире, где остановились часы. Но какая-то фраза, произнесенная Элли, засела у Ханнеса в подсознании.

«Я ищу что-то, чего там нет».

Ура!

– Ну-ка, отмотай назад! – Прежде чем Элли успела среагировать, Ханнес взял в руку мышку. – Еще немного назад… Вот!

Фотографии из кухни. Безупречно чистая плита, кофе-машина, посуда из нержавеющей стали.

Магнитная полоска с восемью ножами.

Ханнес несколько раз нажал двумя пальцами на экран, мысленно выругался, вспомнив, что это не тачскрин, и увеличил фрагмент с ножами мышкой.

– Эксперты проверили все ножи, – сказала Элли.

– Конечно. Но только те, которые еще были там. Почему мы не могли над этим подумать чуть дольше? – Ханнес вызвал список своих файлов. – Где у нас могут быть другие фотографии с этой кухни? Личные фотографии? Тебе нужно навести порядок на своем жестком диске…

– О господи, точно!

– «О женщина, точно!» – так и стоит говорить. У нас есть фотографии с жесткого диска убитой и с телефона Оливера Баптиста.

Он видел это в мобильнике Оливера. У него в телефоне была единственная фотография мачехи, там она стояла вместе с Лореном Баптистом на своей кухне. Вспышка превратила их в зомби с рыхлыми лицами и красными глазами.

Но не эта парочка интересовала Ханнеса, а фон снимка, размытый в полумраке. Магнитная полоска для ножей на стене позади их голов.

– Увеличь эту часть снимка и распечатай, – резко сказала Элли, и Ханнес послушался.

Принтер зажужжал. Она вырвала из него лист еще до того, как аппарат закончил работу. Они вместе склонились над распечаткой, молча считая. Почти одновременно их пальцы очутились на разбитом пикселями очертании клинка с красным прямоугольником рукоятки.

Такого ножа они не обнаружили на месте преступления. Только сейчас Ханнес испытал триумф, которого лишился во Франкфурте. Они снова напали на след, они теперь искали улику, предмет, который можно найти, измерить, оценить. Ханнес мог бы взять нож в руку и ощутить холодное дерево рукояти собственной кожей. Нож не впутает его в сеть лжи и молчания.

– Я сделаю рассылку по отделу, – сказал он. – Может быть, у нас есть снимок орудия преступления.

Зазвонил мобильный, его личный рингтон. Ханнес сбросил звонок. Наверное, это не так уж важно.

Взгляд Вехтера упал на дверь в кабинет Целлера, и он снова вспомнил, отчего был таким раздраженным. Всегда важно знать, почему человек раздражен, тогда все не так уж плохо.