Враги целуют жадно (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна Dusiashka

- Ладно, как скажешь, - не стал давить на нее Генка. – Созвонимся вечером?

- Зачем?

- Обсудим детали.

- Хорошо. Звони.

- Спасибо, Машуль! Я этого не забуду!

- Не благодари раньше времени. Актриса из меня… так себе.

Токарев рассмеялся:

- Ну, что? Вернемся в аудиторию?

- Ты ступай, – сухо отказалась Машка. – А я ближе к началу пары вернусь.

В этот момент в кармане у Вадима завибрировал мобильник, и он не услышал конец их беседы. На экране высветилось «Ксюха». Испытывая смешанные эмоции после всего произошедшего, он сбросил вызов.

Оказался не готов к разговору с ней. Убрал телефон обратно в карман и осторожно покосился на отца, дабы убедиться, что тот ничего не заметил.

К счастью, так и было. Не реагируя на внешние раздражители, он гипнотизировал ястребиным взглядом пустой коридор, по которому раздавался цокот каблуков. К ним кто-то приближался, и спустя мгновение уже показался из-за поворота. Этим кем-то оказалась все та же Машка.

Растерянная. Взволнованная. Обескураженная. Она остановилась, странно поглядывая на его отца. Не мигая. Но все же промямлила в знак приветствия:

- Добрый… доброе…

- День! – подсказал ей тот отстраненным, чуть севшим голосом.

Стеклова попыталась прошмыгнуть мимо них, но внезапно остановилась, заметив Вадима. Ее глаза вспыхнули от гнева. Губы скривились в ухмылке.

- Ты-то мне и нужен! – произнесла она нараспев. – Сволочь!

Зашипев, подобно гремучей кобре, Машка кинулась на него, так и норовя исполосовать ему все лицо своими острыми ногтями. Но реакция его не подвела. Он вовремя отшатнулся от нее. Взревев, эта взбесившаяся дура повторила маневр. И снова неудача. Тогда она презрительно бросила ему:

- Я убью тебя за Аньку, понял?! Выцарапаю тебе зенки твои наглые!

- Совсем спятила? – не отставал Вадим. – Вызвать тебе санитаров?

- Еще раз приблизишься к моей сестре, или попытаешься навредить ей…

- Сдалась она мне, как…

- Я видела фотографии! – рявкнула Маша. – Видела до того, как вы их сняли! Как ты посмел, унизить ее? Еще и на глазах у всего ВУЗа! Это по-мужски?

«Твою мать!»

Вадим оторопел, только сейчас сообразив, о чем она бормочет. Но и этой секундной заминки хватило, чтобы Стеклова поймала пальцами ткань его рубашки и вцепилась в нее мертвой хваткой. Ни оттолкнуть, ни сдвинуть.

И все же, кое-кому это удалось. Причем, без особого труда.

Крепко выругавшись, отец обнял Машку со спины. Впечатал ее миниатюрное тельце в свою мощную грудь и стиснул в кольце своих рук, что есть мочи. Мгновение, и под гневные вопли, он рывком оторвал ее от Вадима. Но даже завершив свою миссию отпускать сумасшедшую, яростно брыкающуюся девчонку не спешил. Вместо этого грозно рыкнул на сына:

- Скройся с глаз! Живо!

- Бать, я…

- Дома поговорим! – от отца повеяло арктическим холодом. – Дай ей успокоиться. Остыть. Ты действуешь на нее, как красная тряпка на быка!

Что ж… доля истины в его словах имелась. Вадим охотно подчинился.

Яростно саданув кулаком по стене, быстрым шагом покинул их.

Но направился не в аудиторию, а на парковку. Слишком много событий для одного дня. Слишком много эмоций. Он не собирался оставаться в стенах ВУЗа ни минуты. По крайней мере, сегодня.

Сев за руль своего внедорожника, принялся бесцельно нарезать круги по городу в надежде успокоиться. И сам толком не понял, как оказался у магазина женского белья...

Глава 16

Полторы недели спустя…

«Что такое не везет? И как с этим бороться?»

Недовольно скривившись, Аня швырнула на стол тетрадь с конспектами.

Совсем не ту тетрадь, которую должна была принести на сегодняшний семинар по психологии. День, начавшийся черти-как из-за не сработавшего будильника, преподносил все новые неприятные сюрпризы. Вот и не верь после этого в «пятницу-тринадцатое». А на календаре была именно она.

- Гадство! – тихо ругнулась Аня, но была услышана проходившей мимо одногруппницей, Мартой Житник – еще одна подруга Полозовой.

Резко затормозив, она развернулась к ней лицом и широко улыбнулась:

- Конспекты забыла, да? Если хочешь, можешь воспользоваться моими!

- Спасибо, - на ходу соврала Аня, отмахиваясь от нее. – У меня все с собой.

- Ладно. Обращайся, если что!

- Угу…

Еще раз улыбнувшись, Житник грациозно продефилировало к своему столу.

Аня же, проводила ее настороженным взглядом, отказываясь принимать новую реальность. Ту, в которой с ней все держались дружелюбно. Ту, в которой на нее никто не нападал. Да… за последние полторы недели ее университетская жизнь кардинально изменилась. И начались эти изменения сразу после того мерзкого случая с фотографиями. Тогда, вернувшись домой, Аня заперлась в ванне и прорыдала там около часа. Но не из-за выходки прихвостней Полозовой. Из-за Вадима. Из-за своей странной реакции на него. Из-за тех пугающих чувств и эмоций, которые пробуждали в ней его прикосновения. Успокоилась она в тот день с большим-большим трудом.

И то лишь после того, как пообещала себя, держаться подальше от этого идиота. Избегать встречи с ним всеми правдами и неправдами. А лучше, вообще никак на него не реагировать. Чуть позже, поразмыслив над ситуацией с фотографиями, Аня решила, что не склонит головы перед этими придурками. Они решили ее засмущать? Заклевать? Заставить сидеть дома, сгорая от стыда? Ну, уж нет! Не выйдет! И пусть из-за столкновения с Вадимом, она не спала всю ночь, утром один черт… шла в институт, как на войну. Готовилась к жесткому противостоянию с мажорами. К их придиркам и насмешкам. Однако, ее ждал сюрприз – воевать с ней никто не собирался. Более того, в течение дня к ней подошли все участники конфликта и извинились. Ну… почти все! Ксюха демонстративно игнорировала ее существование, а Зойка публично заявила, что принесет ей извинения сразу, как только сама Аня извинится. В итоге, каждый остался при своем.

С тех самых пор к Ане либо проявляли преувеличенное дружелюбие, либо вовсе не замечали ее. И честно говоря, второй вариант устраивал ее больше.

Ей не приходилось натянуто улыбаться в ответ недавним врагам, в любую минуту ожидая удара в спину. С них станется. В целом же, Аня было обескуражена. Она не понимала, что происходит. И вроде радоваться должна – их с Машкой наконец-то оставили в покое. Да только в душе царил хаос. Смятение. Мысли о причинах столь резких перемен порождали тревогу:

«Почему все они вдруг стали шелковыми? Мягкими и пушистыми? Что на них так сильно повлияло? Тот факт, что Машка закрутила роман с представителем их круга, Генкой Токаревым? Он нас защищает? Или кто-то другой? Быть может… Вадим посодействовал? Он же… обещал!»

И тут же отметала от себя подобные мысли:

«Едва ли! У него сейчас… и своих проблем хватает!»

Похоже, Збруев тоже целенаправленно избегал ее. Ведь за эти полторы недели Аня пересекалась с ним не более четырех раз. И то, мельком.

Зато, слышала о нем от других студентов регулярно. О них с Ксюхой шептались на каждом углу, с особым удовольствием перемывая им кости.

И все разговоры сводились к одному:

«Да, клянусь! Я своими ушами слышала, как Ксюха Зойке жаловалась на него! Бесилась, кричала, обвиняла его в предательстве и измене! Она нашла у него в машине женские чулки! Представляешь? Они из-за этого страшно разругались. И до сих пор дуются друг на друга! Все не помирятся никак. Упрямые оба. В качестве доказательства любви, она что-то потребовала у него. Какие-то условия ему выставила, а он… не спешит их выполнять. Ходит теперь мрачный, злой. Срывается на всех. Весь универ кошмарит!»

От подобных сплетен Ане становилось тошно. Да и эмоции она испытывала крайне противоречивые. Нутро острой иглой царапало. В голове шумело:

«Кобель! Еще к кому-то под юбку ныряет! Ну, и чьи это были чулки?»