Шоссе Петля - Олег Новгородов

щеткой снег с лобового стекла, Егор врубил на полную мощность печку и взял курс на МКАД.

Он плохо помнил, как доехал. Ночью он прикорнул на час или на два, глаза слипались, руки цепенели, а тело нет-нет прибавляло в весе сотню лишних килограмм. Он свернул с магистрали не там, где надо, и долго кружил по просёлкам, с трудом соображая, какой из них показывала Женька. Указатель топлива опустился ниже средней отметки, но вот слева промелькнула надпись «Кл. Лосиная роща – 3 км». Егор на третьей скорости прополз вдоль кладбища (асфальт изрыт выбоинами, как после артобстрела) и вырулил на шоссе Петля. Оставались сущие мелочи – отыскать дом, квартиру и расположиться с удобствами. Тётка Наталья уверяла, что в большой комнате стоит отличнейший диван… Опольцево встретило Егора хмуро и неприветливо. Он вылез из машины, и тут же повалил снег. Доволок себя и ручную кладь до тёткиной квартиры, заперся изнутри и длинно выдохнул. Финиш.

____

…Проспал он четырнадцать подряд часов, а снег не прекращался. Умывшись, постоял у окна: во дворе нарастали сугробы, а редкие прохожие костерили на все корки одинокого дворника, лениво скребущего лопатой. Извилины мозга царапнула непрошенная мысль: вдруг сейчас на снегу появятся следы, ведущие от Женькиного дома? Бело-розовые, с кровью, следы… Но он одернул себя – что за ахинея? В мусорном контейнере деловито рылось бесполое и бесформенное существо в тулупе. Яростно материлась свора школьников, дербаня пачку сигарет.

Егор позвонил Женьке, убедился, что у нее всё в порядке. Позвонил тётке, уведомил, что заступил на пост. Позавтракал половиной ветчины в маринаде, достал из рюкзака блокнот и гелевую ручку.

Отхлебывая кофе, он набрасывал в блокноте эпизоды, на которых счел уместным остановиться отдельно.

Во-первых. Пресловутое «ясновидение» Раскроева. Корнилова в своем дневнике называет две такие ситуации. Однажды пропала одноклассница Раскроева, и он во всеуслышанье объявил, что девчонка утонула в городском пруду. Там ее и нашли чуть позже. Но это не ясновидение, ведь Раскроев не предсказал, а констатировал нечто состоявшееся, вдобавок, нельзя исключить, что он был свидетелем или даже виновником гибели одноклассницы. В другой раз не досчитались физрука, и Раскроев точно указал место, где милиционеры обнаружили забросанное осенней листвой тело. Крепкого, тренированного мужчину одолели не в честной схватке, а ударили по затылку обломком кирпича, раздробив череп. И здесь никакого предвидения будущего, и так же вполне вероятно личное участие Раскроева в убийстве.

Почему никто не заинтересовался чрезмерно осведомленным юношей и источником его всезнайства? Майор юстиции Корнилова была уверена, что педсостав сговорился молчать. Но в те, советские годы, «сговоры» легко конвертировались в уголовные статьи. Ладно, бог с ним, с педсоставом, но «пророчества» Раскроева слышали и другие учащиеся, и они бы наверняка сдали его оперативникам. И что? Те тоже сговорились молчать?

(Боялись разделить участь с погибшими?)

Во-вторых. Отчего Раскроев так надолго застрял с медкомиссией в военкомате? Может статься, у него выявилась психическая патология, и врачи оценивали ее потенциальную опасность? Оценили и… отправили Раскроева служить в танковые войска? Да еще и настолько без ограничений, что дослужился он до механика-водителя?

А поломавшийся поезд и исчезнувший призывник? Трое суток Раскроев шарился по лесам, вместо того, чтобы дисциплинированно сидеть в вагоне! По армейским меркам это же ЧП высшей категории! Сопровождающие офицеры наверняка поседели, дожидаючись, пока Раскроев возвратится из самоволки. По прибытии к месту прохождения службы их ожидало взыскание, а Раскроева – трибунал без вариантов. А и тут нет. Раскроев, как заколдованный, приступил к освоению рычагов и педалей танка, постигал тактические премудрости, и хоть бы что!

(Шарился по лесам или точно знал, куда ему надо?)

Егор нарисовал фигурную скобку и занес рядом часть биографии Раскроева, скрытую дизельным дымом и огнем: официально он погиб на маневрах в горящем танке, хотя сам утверждал, что его там не было. Корнилова посетила гарнизон и задала много вопросов командирам Раскроева, но их ответы ничего не прояснили, и в этом она также усмотрела преступный сговор. Ей предъявили протокол, состряпанный военной прокуратурой, и документально подтвердили: именно Раскроев, а не кто-то другой управлял танком в момент, когда боевая машина взорвалась. Но ответить, откуда же взялся в Люберцах погибший танкист Раскроев, офицеры не могли или не желали.

А Раскроев ли это, или кто-то, на него похожий и выдающий себя за Раскроева? Кто-то, присвоивший его имя, подделавший паспорт и военный билет и скормивший немногочисленным знакомым легенду о своем «чудесном спасении»… Например, иностранный шпион! Но для майора юстиции Корниловой Раскроев не был героем шпионского романа.

Что за бездарная разведка внедрила агента, проходящего по воинской документации как мертвец? И каков агентурный смысл его дальнейших действий?

Кровавые события в Люберцах не поддавались полной реконструкции по той причине, что н е м о г л и происходить в принципе. В них всё противоречило всему! Свои жертвы Мясорубщик выбирал спонтанно, безошибочно подгадывал момент для нападения, с легкостью обездвиживал даже подготовленных и умелых в драке мужчин. То немногое, что Корнилова почерпнула из скудных отчетов оперативников – людоед проникал в жилище бесшумно (не взламывая замок) и атаковал «добычу» сзади. Для этого ему, как минимум, требовалось видеть сквозь стены… В розыске Мясорубщика задействовали три четверти личного состава люберецкой милиции, но результат облав, засад и усиленных пикетов в сумме равнялся нулю.

Анализируя сценарий развернутых широчайшим масштабом следственно-розыскных мероприятий, Корнилова пришла к выводу,