Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

землю и закрыл глаза.

Молодой разведчик с криками бросился наперерез машине:

— Стойте, стойте товарищ! Помощь нужна.

Шофер затормозил и свесился из окна кабины:

— Раненый? Чего вы пешком? Давай в кабину его, тут до госпиталя близко.

Зинчук развел руками:

— Да все уже, кончился, не помочь ему. Помоги, отец, подкинь до поселка.

— Ох, горе какое, не дотянул боец. Ну давай, в кузов его затягивайте, прикрой его ветошью. Что же вы, ребята, пешком? Может, успели бы. Чего с ним было-то? Крови не видно.

— Да сломалась машина, пришлось пешком по ночи идти. После контузии он, упал и враз кончился. Холодный уже. — Тяжело пыхтя, Павел вместе с Щедриным затаскивали тело офицера разведки в кузов.

Водитель покрутил головой и сокрушено сказал:

— Ох, от бомбежки-то страшно, когда внутрях повредит. И в ушах перепонки лопаются, и трясучка потом на всю жизнь. Видел такое, помирают люди, и не помочь им, в голову-то не залезешь. Эх, война, война, сколько людей сгубила…

Пожилой водитель уселся на свое место и ударил по газам. Остановился он у пропускного пункта, где началась проверка документов. Зинчук, изображая растерянность и горе, принялся отыгрывать свою роль, заваливать вопросами дежурного:

— Вот, в сопровождении ехали, а товарищу капитану вдруг плохо стало. Упал и не встал больше, холодный уже. Куда тело девать? Тащили его через поле, похоронить надо с почестями. Ведь это капитан Шубин, герой, тот самый разведчик.

Дежурный так и ахнул:

— Это которого орденом наградили? Он же молодой совсем!

— Так сердце, или после контузии удар случился, кровоизлияние в мозг, — вмешался в разговор водитель. — Война проклятущая, она и без пуль убивает. Вон, молодых каких офицеров. На передовой хапнул страху да горя, вот сердце и не выдержало.

Дежурный засуетился, пропуская машину:

— Отвези их к кухне, там домик стоит такой серый, ледник. Туда его положите до похорон. Не запирается домик, нечего брать там — мертвецов складываем, потом братскую могилу им роем. В госпитале с десяток за сутки помирает, вроде и фронт не рядом, а смерть все косит… Хороший человек был, разведчик фронтовой, бывалый, столько наград у него. Видел его, скромный, на кухне помогал все, пока в госпитале лечили. Вот ведь как жизнь повернулась. Боишься от вражеской пули или мины помереть, а смерть неизвестно где подкараулит.

Рядовые и офицеры обнажили головы, когда грузовик проезжал мимо поста. У Зинчука при виде того, как отдают его командиру последнюю честь, по спине пробежал холодок, а глаза вдруг защипало от подступивших слез.

Машина провезла их по узким улочкам, на площади толпились выздоравливающие пациенты госпиталя и местные жители. Они пришли на площадь, чтобы, как обычно, послушать сводку с фронта, которая транслировалась из черной хрипящей радиоточки. Водитель высунулся из кабины, замахал рукой на толпу:

— Разойдитесь, ребятки, дайте проехать.

Кто-то дерзкий выкрикнул в ответ:

— Ты чего, дядя, через людное место-то лезешь. Поезжай огородами, пустой же едешь.

Шофер громко возмутился:

— Пропустите ребятки, тело я везу до ледника. Герой, разведчик Шубин. Слыхал? Так что пропускай, в сторону сдай!

Толпа так и ахнула: кто-то знал разведчика лично, кто-то слышал о нем по рассказам среди пациентов госпиталя; новость о прибывшем мертвеце вспыхнула, как пожар, и покатилась от человека к человеку; люди на площади позабыли о сводке с фронта, они расступались в стороны, провожали печальными взглядами кузов с телом героя. От сотен взглядов со всех сторон Зинчук растерялся, он торопливо шарил глазами по толпе, пытаясь найти по приметам диверсанта. Но как тут углядеть, когда кругом столько людей, а все бойцы из госпиталя выглядят одинаково — коротко остриженные головы, повязки на разных частях тела, бледные, истощенные тяжелыми лишениями лица. Он только успел шикнуть Кузьме:

— На дно, не высовывайся!

А тот и не думал высовываться, он распластался рядом с разведчиком и приник глазами к щели между досок борта, высматривая знакомое лицо с зорким взглядом.

— Вон он, вон! Уже и рука перебинтована, раненым сказался, — зашептал он Шубину. — С остальными стоит, в руках боевой листок!

Одними губами Глеб ему ответил:

— Тише, тише! Здесь он, на месте — это хорошо. Сейчас прибежит к леднику, не удержится. Сработала ловушка.

У импровизированного морга водитель затормозил:

— Ну, ребятки, выгружайте своего командира. — Он снял пилотку, пока Щедрин с Зинчуком стаскивали тело. Кивнул им, перед тем как взобраться обратно в кабину: — Попрощайтесь как следует с человеком. Хорошо, что не на поле боя. Могилка будет для родных и память для нас. Земля пухом хорошему человеку.

От его слов снова Пашку продрало ледяными когтями по спине. Ему хотелось крикнуть, что Шубин живой, оборвать сердобольного шофера, но пришлось сдержаться, чтобы не раскрыть легенду раньше времени.

Они затащили Глеба в ледничок, уложили подальше от других тел. Щедрин заботливо скинул с себя ватную куртку и подложил ее под голову капитану:

— Держите, чтобы потеплее лежать было. — Он хоть и не был в курсе задуманного, но уже догадывался, что разведчики придумали какой-то хитрый ход для второго диверсанта.

Шубин приоткрыл глаза:

— Щедрин, здесь останься, не светись снаружи. Если этот Ястреб следит за нами, то он уже на подходе. Увидит тебя и мигом назад сдаст. Не бойся, тут все спокойные.

Кузьма пожал плечами:

— Да я не боюсь, в лагере навидался мертвецов. Мы с ними неделями рядом жили. — И он отошел подальше от тел, обложенных льдом, в темный угол, куда сложили лопаты и ведра, деревянную табличку для списка похороненных — все, чтобы устроить братскую могилу умершим бойцам Красной армии.

Глеб поторопил напарника:

— Павел, давай выходи и ищи укромное место неподалеку. Зайдет он сюда, ты следом дуй! Шевелись.

— Есть! — выпалил парень и поспешил к выходу.

На улице, зажмурившись от дневного яркого света, он закрутил головой, прошагал немного и вдруг исчез из вида. Укрытие для разведчика нашлось быстро: рядом с ледником была сложена большая гора из хвойных веток, их подкладывали под тела, когда везли на погост. И за эту наваленную благоухающую кучу нырнул молодой разведчик. Глаза его через просветы между веток высматривали описанное Щедриным лицо, а пальцы лежали на кобуре с пистолетом. Вот с центральной улицы свернули несколько фигур, встали, закурили, обсуждая новости:

— Видел, прямо через площадь провезли его, аккурат перед тем, как сводку передавали.

— Говорят, что раненого везли, да не довезли немного до госпиталя.

— Как его фамилия, что шофер сказал? — поинтересовался лейтенант с перевязанной рукой, он не сводил зоркого взгляда со своих собеседников.

— Шубин, тот самый, из разведки. Капитан Шубин, недавно из госпиталя выписался и обратно