Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

Шенгелая уже не боялся Ковалева. А раз так, значит, не мог и поддаться его внушению, так считал он.

Деловитые молчаливые помощники подсоединили приборы и вышли из лаборатории. Только после того, как дверь за их спинами закрылась, Шенгелая откинул простыню, закрывавшую лицо пациента. На этот раз перед ними лежала женщина. Довольно красивая, хоть уже и не молоденькая…

— Не нужно вызывать приступ искусственно, — сказал Ковалев. — Я сделаю это так, руками.

Черный подумал и согласился.

Врач сел на высокий табурет с одной стороны каталки, а Ковалев пристроился с другой.

— Начнем? — спросил врач, повернувшись к Ковалеву, и замер, пораженный глубиной его глаз.

Зеленые глаза Ковалева постепенно превращались в серые, взгляд стал острым и пронзительным, эти глаза притягивали и одурманивали. Врач попытался мотнуть головой, стараясь сбросить наваждение, он понимал, что необходимо немедленно, не теряя ни секунды, крикнуть, ударить Ковалева кулаком, пнуть ногой или ущипнуть себя за любую часть тела, потому что только резкое движение могло спасти его от страшной силы этих глаз, но не мог пошевелить и пальцем. Он понимал, что глубокие, ставшие бездонными глаза Ковалева притягивают его к себе, что пройдет еще пара секунд, и он не сможет не подчиниться!..

— Не-е-т… — слабыми, ставшими чужими губами прошептал врач, но повторить совсем короткое слово не смог.

— Спать, — твердо сказал Ковалев. — Спать! — резко повторил он.

Шенгелая обмяк. Его руки упали на колени, плечи обвисли, и все тело расслабилось. Глаза врача медленно закрылись.

Ковалев прислушался, но из коридора не доносилось ни звука.

— Что за прибор вшит мне в грудь? — спросил Ковалев. — Отвечай!

— Нельзя… Это государственная тайна… — медленно, как будто язык не слушался его, заговорил врач. — За разглашение можно потерять работу… Потом суд… Спрячут в дурдом…

Угасающими остатками воли Шенгелая пытался направить свой мозг на непрерывную смену возникающих в голове образов, чтобы вот так, непрерывно меняя тему, не ответить на вопросы, задаваемые Ковалевым. Нужно было настроить мозг на обрывочность и хаотичность мыслей, как бред шизофреника, чтобы не дать себе сосредоточиться, но было поздно…

— Открой глаза! — командовал Ковалев. — Смотри на меня!

Шенгелая не сопротивлялся, он просто не мог этого сделать…

— Если ты не начнешь отвечать, то через секунду у тебя откажет сердце! И ты умрешь!

— Там мина…

— У меня, в груди?!

— Да…

— Что за мина?

— Химическая… По периметру здания стоят датчики… Они работают в постоянном режиме… — врач отвечал медленно. — Если вы пересечете радиолуч, то произойдет включение взрывателя и в сердечную сумку попадет порция яда…

— А как меня перевозили?

— Тогда систему отключали, и начальник охраны вез с собой переносной генератор…

— Каверзнев?..

— Да.

— Надо бы тебя вообще лишить памяти и оставить таким, каким был тот мужик после аварии… — с ненавистью выговорил Ковалев. — Ты знаешь, где Костя?

— Да… В больнице… В Японии…

Ковалев встал со стула и подошел к столику с инструментами. Он откинул салфетку, посмотрел на блестящие хирургические инструменты, приготовленные на случай осложнений, и повернулся к Черному.

— Ты когда в последний раз оперировал? — спросил он.

— В институте… На практике… Десять лет назад…

— Сейчас ты мне разрежешь грудную клетку и вытащишь этот прибор. Если во время операции ты сделаешь хоть одно неверное движение, ты умрешь! Умрешь сразу. У тебя сердце остановится одновременно с моим. Ты все понял?

Глаза врача были пустыми. Из них исчезла властность, пропала уверенность, сопровождавшая каждое слово, каждое движение этого человека. В его глазах были только безволие и страх.

— Начинай.

Ковалев плотнее уселся на табурет рядом с неподвижным телом на каталке и через голову снял рубаху.

— Стой! — сказал он, когда врач приблизился к нему со шприцем в руке. — Это что?

— Новокаин. Обезболивающее…

— Ладно, давай! И делай побыстрее..

Врач ввел иглу прямо над красным шрамом, опоясывающим Лешку.

Лешка держал под грудью салфетки, быстро пропитывавшиеся кровью, а Черный, низко склонившись, шарил рукой в кровавой ране. Ковалев заскрипел зубами, не в силах сдержать боль, и врач выпрямился, сжимая двумя пальцами коробочку, обросшую беловатыми наростами. Пластмассовая коробка, безобидная на вид, чуть меньше спичечной…

— Вот она, — сказал Черный.

— Зашивай! — из последних сил удерживая слабеющее сознание, скомандовал Ковалев. — И вколи мне что-то возбуждающее! Кофеин, морфий!..

Врач сделал укол, взял в руку кривую иглу с шелковой нитью, проткнул кожу у раны.

Через несколько минут Лешка промокнул салфеткой кровь рядом с повязкой, отодвинулся от каталки и с облегчением посмотрел вокруг. На полу лежали грязные салфетки и темнели капли крови.

— Подойди сюда, — сказал Ковалев. — Наклонись ко мне.

Черный склонился к его лицу.

— Сейчас ты соберешь все использованные салфетки в какой-нибудь мешок и вытрешь кровь, после чего положишь мусор в свой портфель и вынесешь за пределы тюрьмы. Как только ты выкинешь салфетки в мусорный контейнер, пройдешь сто метров и забудешь все, что сегодня произошло. Ты забудешь это навсегда, а если когда-либо вспомнишь, то в ту же секунду у тебя случится инфаркт! Ты много раз это видел, так что хорошо понимаешь последствия. Ты умрешь, если не выполнишь моего приказа! Ты понял меня?

— Да, — безжизненным, лишенным всяких эмоций голосом ответил врач.

— Начинай собирать! И запомни, сегодня кодирование прошло, как обычно!

Через несколько минут, когда Лешка проверил, все ли убрано после операции, он дал команду звать санитаров.

Возвращаясь к себе, он мучительно гадал, как долго будет действовать его приказ, ведь на этот раз ему пришлось покорить специалиста, человека, знающего способы противодействия гипнозу, человека, умеющего обнаружить внушенную команду при помощи медикаментов и специально разработанных тестов… Он прошел к себе в комнату, правильней было сказать — камеру, сжимая в кармане коробочку, заменяющую цепь с ошейником для удержания его, Лешки Ковалева, в конуре. Ноги подгибались от слабости, но он шел, стараясь ступать твердо, чтобы не вызвать подозрения у тех, кто наблюдал его переход из лаборатории в комнату через телекамеры.

«Ну ладно, гадюки!.. — думал он, садясь в кресло перед телевизором, по пути включив чайник, так как он проделывал это после каждого сеанса, и сейчас поздно было менять привычки — могли заметить. — Я еще покажу вам всем!.. Но где сейчас Вера? Рядом ли с сыном?.. И как до них добраться?..»

— Спит, — сказал Довлатов и откинулся в кресле. — Может, в шахматишки сыграем?

— Давай! — согласился лейтенант. — Поставлю тебе пару матов…

— Поскромнее будь, младшой! Тоже мне, Корчной…

Лейтенант расставил фигуры.

Загудел зуммер, и вместе с ним включилась красная лампа над пультом.

Довлатов глянул на экран и увидел мелькнувшее серое тело под стеной здания, где находился Ковалев.

— Я когда-нибудь собственноручно убью этого кота! — сказал он, нажав на кнопку, после чего сирена смолкла. — Сейчас наружная система сработает!.. Сигнал другого тона и красная лампа на пульте лейтенанта подтвердили его предположение.

— Вроде до весны еще далеко, — задумчиво сказал лейтенант, нажав кнопку на пульте и вглядываясь в положение фигур на доске, пытаясь разгадать стратегические замыслы капитана, — а он загулял, котяра… Видать, импотенцией не страдает…

— Так ты тоже не только весной по бабам ходишь! — со смешком сказал капитан. — И, по-моему, не к одной…

— Так я же не кот! Вам шах, командир…

— А мы его вот так! А кот этот особенный, раз его хозяин не может прошвырнуться, так он кота посылает наверстать с бабами!..

Лейтенант засмеялся.

Снова загудел сигнал, и зажглась красная лампа.

Лейтенант глянул на экран и присвистнул.

— Смотри, капитан, он гостью к себе ведет!

Они увидели, как в щель ворот, освещенных мощным прожектором, прошмыгнул серый кот. Пушистая белая кошечка, явно домашняя и нежная, проследовала за ним. Кот подтолкнул кошку, так как ей вздумалось оглянуться на незнакомой территории, и устремился вперед.

— Нет, надо их шугануть, — сказал Довлатов и встал, — а то они всю ночь включать систему будут!

— Да черт с ними! Все равно спать нельзя…

Капитан подумал и сел на свое место.

— Нет, дорогой, такой легкой победы тебе не видать, — сказал он и передвинул фигуру на доске.

— А мы это будем посмотреть!.. — лейтенант тоже сделал ход.

Капитан глянул на экран, куда передавалось изображение человека, неподвижно лежавшего на кровати, ради которого эти люди сидели в казенном помещении и при помощи дорогой аппаратуры отмечали все передвижения блудливого кота, и снова повернулся к шахматной доске.