Воздушные разведчики - Владимир Силантьев

Налеты на Смоленск продолжались, и мы решили перебазироваться из города в малоприметную отдаленную деревушку. С ней установили телефонную связь. В избах поселили нескольких старших авиамехаников, которые по команде могли быстро добираться до стоянок и отправлять самолет в разведку.

Операция "Багратион" началась внезапно для фашистов и, увы, для нас, праздновавших день моего рождения в тихой деревушке. Поздним вечером, когда тосты были уже сказаны, обсуждены лучшие эскадрильские дела, спеты песни под аккомпанемент баяна, когда я трижды сыграл Малютину "Дунайские волны", а Попову его любимую песню "Мама", Иван Голубничий решил послушать по радио последние известия. Мы вышли на крыльцо покурить, как вдруг Иван закричал:

- Ура, братцы! Прорвана оборона под Оршей. Идут бои на улицах Витебска...

Из репродуктора раздавался треск и шум, голос диктора едва был слышен. В конце сводки он снова сказал о наступлении на нашем фронте, об упорных боях за Витебск и Оршу.

- Началось, братцы авиаторы! - воскликнул Юра Дерябичев. - Теперь нам будет легче!

- Это почему же?! - переспросил кто-то.

- Немцам будет не до нас, - разъяснил Юра, - только успевай отбиваться от наших истребителей и бомбардировщиков да сматывай удочки...

- Хватит, пограбили наши города и села! Настал срок держать ответ! гневно сказал Попов.

Давно пора было расходиться, но мы все еще обсуждали радостное событие на нашем фронте. Разошлись, когда уже начинало светать. Я успел лишь снять хромовые сапоги, расстегнуть красивую коверкотовую гимнастерку - в день рождения я, разумеется, принарядился, - как вбежал возбужденный радист Миша Пономарев и сказал, чтобы я срочно отправлялся на аэродром. Позвонили из штаба, приказали послать на разведку экипаж Сугрина. Валентин и Евгений уже сидели в кузове грузовичка. Они не успели переодеться, лишь накинули на плечи меховые куртки-"американки" да сменили хромовые сапоги на унты.

Сон как рукой сняло. В радостном настроении мы

помчались на аэродром. Столь ранний и поспешный вылет Сугрина подтверждал весть о нашем наступлении. Помню, я спешно стягивал промасленные чехлы с моторов и кабин. Помню, как бегал по плоскостям "тройки" - от горловины одного бензобака к другому, - проверяя, полностью ли самолет заправлен горючим, достаточно ли воды и масла. Я запыхался один без механика . и моториста, да и отвык от такой работы, давно доверяя ее помощникам. Помню, как "тройка" порулила по смоленской земле, скрылась в пыльном облаке, которое сама и подняла. Самолет как птица вспорхнул и растаял в предрассветной дымке.

Мои товарищи легко выполнили сложное задание. Они сразу почувствовали, что вражеские истребители заняты в жестоких боях с нашей штурмовой и бомбардировочной авиацией. Мощная оборона немцев, простиравшаяся далеко в тыл, дрогнула. Не хватало ни сил, ни времени на борьбу с одиноким советским воздушным разведчиком.

Сверху Сугрин и Романов увидели взломанные рубежи обороны, которые им не раз приходилось фотографировать. Они разглядывали колонны наших войск, двигавшиеся по шоссе уже западнее Витебска, и пришли к заключению, что крепкий орешек наконец-то расколот. Естественно, теперь нет нужды "давать кругаля" в сторону Полоцка, и разведчики взяли прямой курс домой через Витебск.

Город горел. Разведчики снизились. Радостные и взволнованные, они решили сделать победный круг над центром. Валентин прижал "пешку" еще ближе к земле. Увидев краснозвездный бомбардировщик, наши пехотинцы и танкисты начали махать руками, бросать вверх пилотки. И вдруг из церкви, что была в центре города, стали палить из зенитки недобитые гитлеровцы.

Первый же снаряд угодил в бензосистему. Из-под плоскости "тройки" показалось пламя. Сугрин быстро развернул машину на восток. Пламя разрасталось. Разведчики были уверены, что Витебск еще не взят, что им предстоит перелететь линию фронта, а поэтому надо тянуть и тянуть, пока есть возможность, до своей территории.

Вот и знакомая картина: изрезанная траншеями передовая. Теперь можно выбирать площадку для посадки. Пламя, однако, охватило уже левый мотор, подползло к кабине штурмана, к ящику с патронами. Да и бензобаки в любой момент могли взорваться.

- Садимся! - крикнул экипажу Валентин.

Впереди небольшой луг, за ним, кажется, гороховое поле. Вокруг, в пойме мелкой речушки, низкорослый кустарник. "Тройка" грубо приземлилась "на живот". Романов поранил лоб, ударившись о бронированную спинку кресла летчика. Все трое быстро покинули машину, отошли подальше, ожидая взрыва.

Пламя перекинулось на второй мотор, на мгновение' 'ожило и затем стало утихать. Разведчики возвращались с минимальным количеством бензина, и, когда он выгорел, пожар прекратился. Сняв кассету с фильмом, экипаж на попутных фронтовых машинах к вечеру возвратился в Смоленск.

Утром Фисак, Бельский и я отправились на место, где лежала израненная "тройка". Мы захватили с собой военную карту, на которой Романов точно указал место аварийной посадки. Тем не менее проискали весь день. Окрашенный в цвет свежей травы, бомбардировщик скатился в ложбинку и слился с зеленым полем.

Вокруг ни души. Ближайшие деревни сожжены дотла. Наши войска ушли на запад. В поисках подбитой "тройки" мы не заметили, как очутились на окраине Витебска. Одинокие горожане бродили по улицам... Остовы домов... Черные глазницы на месте окон... Перед входом в книжный магазин валялись обгоревшие книжки на немецком языке со свастикой на обложке. Встретившийся офицер гарнизонной службы сказал, что последним оплотом фашистов в городе оставалась церковь. Советские войска уже ушли на запад, город почти целиком был в наших руках, а со двора церкви палила немецкая зенитка. Она-то и подстрелила "тройку".

Кровопролитный бой разгорелся в районе вокзала, который немцы защищали с отчаянием обреченных. Мы поехали туда и увидели страшную картину. Сотни неубранных вражеских трупов свидетельствовали об упорном сопротивлении гитлеровцев. Они пытались сдержать натиск нашей пехоты и дать возможность удрать на запад последним воинским эшелонам. Впервые мы увидели, какой ценой достается нашим пехотинцам, артиллеристам, танкистам каждый отвоеванный метр родной земли.

Возвращались обратно той же разбитой дорогой. Шоссе на подъезде к Витебску было взорвано, а объездные дороги густо минированы фашистами. Мы читали надписи на дощечках: "Проезда нет. Не проверено на мины". И вот на стрелке, повернутой в сторону песчаной просеки, наконец долгожданное: "Разминировано".

Фисак приказал нам хорошенько запомнить этот указатель и другие приметы дороги, ведущей к "тройке", так как вслед за ними на место аварии должна будет прибыть аэродромная команда. Ее механики размонтируют моторы и неповрежденные детали самолета и сдадут их на запчасти. Прощай, "тройка"!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});