Воздушные разведчики - Владимир Силантьев

Но Богданов завоевал авторитет бесстрашного разведчика. Крепко прилипшее к нему прозвище Витюнчик со времен нелепой аварии в Выползове потеряло первоначальный смысл и звучало теперь ласково и уважительно. Виктор не скрывал, что переменит профессию на какое-нибудь мирное занятие, как только кончится война. Разглядывая его тонкие и длинные "шопеновские" пальцы, я думал, что он станет музыкантом или хирургом.

...Прошли годы. В век автоматической телефонной связи не таким уж трудным делом оказалось разыскать фронтовых товарищей. Лишь Виктора Богданова не удалось найти. По рассказам, он демобилизовался и учился в Ленинграде. Никто не помнил его отчества - ведь на фронте звали друг друга по именам и редко по фамилиям. А без отчества и года рождения наше Госсправбюро не может дать адреса. Пришлось обратиться к услугам... уголовного розыска. Богдановых в Ленинграде - оказались сотни, и среди них десятки бывших фронтовиков. Получив адреса некоторых, подходивших по возрасту и образованию, я отправился на розыски однополчанина.

...Двери гостеприимно открывали старушки - матери фронтовиков, и статные молодые мужчины - их дети. Один показался мне копией Витюнчика такой же бледнолицый, худощавый, с тонкими кистями рук. Сошлись все данные, только отец молодого мужчины не служил в авиации, а был танкистом. Встревоженная нашим разговором, из смежной комнаты появилась мать танкиста, стала угощать чаем, хлопотать, умоляла рассказать подробности о том, как погиб ее сын. Я объяснил, что разыскиваю другого Богданова, и поднялся, но старушка просила остаться. Она была рада, что кто-то помнит и ищет Виктора Богданова, пусть не ее сына...

А наш Витюнчик сам нашелся. Вскоре после войны он демобилизовался, много болел, угодил однажды под грузовик, упорно учился в институте, затем работал врачом на Украине.

ПРЕРВАННЫЙ ПРАЗДНИК

Крынки - живописный пограничный городок, расположенный недалеко от Гродно. Он разделяется на две половины мелкой речушкой. На западной стороне проживали поляки, а за речкой, ближе к советско-польской границе, белорусы. В ста с лишним километрах от Крынок проходил фронт. После двух с половиной месяцев неудержимого броска от "Смоленских ворот" до польской реки Нарев солдаты 2-го Белорусского фронта под командованием К. К. Рокоссовского остановились на рубеже Августов - Ломжа - Остроленка. Войска нуждались в пополнении и перегруппировке для решающих битв на территории Польши и Германии.

Воздушные разведчики, естественно, не получили передышки. Как всегда перед началом крупных операций, полк включился в интенсивную работу, обнаруживая вражеские оборонительные сооружения и дислокацию войск. Разведчики регулярно появлялись над Варшавой, Торном, Данцигом, Лодзью, Бреслау.

Немцы серьезно готовились оборонять подступы к Германии, срочно создавали укрепленные районы, не дремала и их служба противовоздушной обороны. Во время разведки шоссейных и железных дорог, а также железнодорожного узла Лодзи экипаж Петрова заметил "Мессершмитт-109". Разведчики не дрогнули и, развернув самолет навстречу солнцу, с набором высоты продолжали полет. Истребитель не прекратил преследования, и тут у Виктора возникла дерзкая мысль.

В люках его самолета находились тысячи листовок на польском языке. Он дал команду Малинкину сбросить на стервятника весь "пропагандистский груз". Малинкин потянул ручку, и сзади "пешки" моментально образовался длинный белый шлейф. Спустя минуту стрелок-радист доложил, что преследователь резко пошел вниз - видно, листовки угодили ему в водяные радиаторы, и мотор стал перегреваться. "Листовками сшибли гада!" - рассказывали разведчики по возвращении на аэродром Крынки. Вернулись, как уже заведено, бреющим полетом.

Вечером в крестьянской хате, где разместились летчики, между хозяином-поляком и Виктором произошел такой разговор. Старик вдруг сказал:

- Фрицы-то высоко летают, а вы, русские, низко. Видать, не умеете.

Виктор стал объяснять, что бреющий полет опаснее, а поляк не верит. Озадаченный Виктор отрезал:

- Ну хорошо, завтра полечу, возьму, и сшибу трубу твоей хаты.

- Не сшибешь, - ответил поляк, - она крепкая.

- Хорошо, посмотрим!

И расстались.

На следующий день, возвращаясь с задания, Виктор разглядел эту самую трубу и прижал к ней Пе-2. Самолет взмыл, и от идущей от винтов струи труба рассыпалась. Ох к смеху было в тот день! Поляк с восторгом всем рассказывал, какие храбрые русские летчики.

А Петров был счастлив вдвойне. Мало того, что убедил старого поляка в своей правоте, но и вернулся с исключительно ценными фотодонесениями. Его боевой друг Малинкин в тот день захворал, и штурманом летал Дерябичев.

Петров хорошо знал от Голубничего, что Юра в полете не любит лишних разговоров. На вопросы иного незнакомого летчика, решившего проэкзаменовать штурмана, постоянно спрашивая "Где находимся?", Юрий обычно отвечал: "В воздухе". А если летчик не унимался и, увидев деревню, снова спрашивал, что за пункт, Юра ехидно говорил: "Населенный". И так несколько раз, пока летчик не убедится, что штурман занят своим делом и ведет самолет точно по маршруту.

Но во время полета с Петровым Юра не умолкал всю дорогу.

- Командир, подверни чуть вправо! - попросил вдруг он.

- А что случилось? Вроде бы летим нормально.

- Так-то оно так, но вижу справа что-то похожее на вновь сооруженную крупную полосу обороны фрицев. Пролетали тут неделю назад с Голубничим и ничего не заметили...

- А где мы сейчас находимся?

- В ста пятидесяти километрах западнее Варшавы. Через несколько минут разведчики приблизились к цели настолько, что отчетливо смогли разглядеть с большой высоты свежевыкопанные противотанковые рвы и другие атрибуты мощных оборонительных укреплений отступающих гитлеровцев. Полоса тянулась на много десятков километров с севера на юг.

- Летим над целью, Витя, включаю фотоаппараты! - крикнул Юрий.

Инициатива разведчиков была отмечена благодарностью. В напряженной боевой работе заканчивался славный 1944 год.

...Советские летчики полюбились населению польского городка. И в дни рождественских праздников жители западной половины Крынок, где высился красивый католический собор, приглашали нас в гости. Затем, в январе, белорусы в соответствии со своей традицией отмечали рождество, и нам трудно было не ответить на их гостеприимство.

Фашисты, оккупировавшие городок с осени 1939 года, хозяйничали как у себя дома. Население испытывало недостаток в продуктах. Беднее всех жили белорусы, но их праздничные столы, накрытые ради нас, не пустовали. Мы знали, чего это стоило. В течение двух месяцев, что мы находились в Крынках, белорусы и поляки экономили на всем, перебиваясь картошкой и хлебом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});