Петля для губернатора - Андрей Воронин

Глеб хмыкнул и энергично почесал за ухом. Теперь ему было ясно, при чем здесь Австралия. Ведь этот самый центр строился как раз по австралийскому проекту, купленному за большие деньги в самом Сиднее. Помнится, Ирина не скрывала своего недоумения по этому поводу. “Сумасшедший дом, – говорила она. – Зачем это было нужно – покупать проект у австралийцев? На эти деньги можно было построить три таких центра. Неужели у нас нет своих архитекторов? Получилось бы гораздо дешевле и, уверяю тебя, ничуть не хуже. Даже лучше, если учесть качество наших стройматериалов и особенности климата”. – “Не забудь еще про особенности национального менталитета, – с самым серьезным видом сказал ей тогда Глеб. – Центр-то строится не для нас с тобой, а для тех, кто может себе позволить спрыгивать с иглы, лежа под кварцевой лампой в двух шагах от голубого бассейна. И потом, нужно же где-то отмывать деньги!” – “Какое счастье, что этот центр строится не для нас!” – воскликнула Ирина. Они немного посмеялись над перспективой вдвоем угодить в наркологический диспансер, и через час телевизионный репортаж был благополучно забыт.

"Итак, что мы имеем? – думал Глеб, лежа на спине и разглядывая модерновый подвесной потолок. – Мы имеем почти завершенный медицинский центр и какую-то странную возню вокруг него. Разумеется, тут отмыли не один миллион теневых долларов, и, похоже, кто-то кого-то крупно кинул.

Кинул, а теперь боится последствий. И тут на сцене появляюсь я со своим удостоверением, “мустангом” и “кольтом” – этакий набитый деньгами ковбой из внутренних органов, платный вышибалыцик мозгов, и заинтересованные лица немедленно приходят к выводу, что последствия, которых они боялись, уже наступили. Просто придушить меня подушкой они, судя по всему, пока побаиваются – как бы не стало хуже. И вообще, куда я денусь? Я сижу под замком, а они спокойно ждут развития событий. Черт, до чего же не хватает информации!

Лежа на спине, можно сочинить целый роман, выстроить миллион непротиворечивых версий, а в конце концов окажется, что все эти домыслы не стоят выеденного яйца. Нужно что-то делать, вот только непонятно, что именно и, главное, как. Остается только тянуть время и надеяться на то, что мой господин полковник наконец разыщет меня и вызволит из этого уютного гнездышка. Что-то долго он меня ищет. Три дня уже, между прочим, а от него ни слуху ни духу. Неужели меня опять списали?"

В последнее время эта неприятная мысль посещала Глеба все чаще. Пуганая ворона, как известно, куста боится. И потом, если бы у Малахова вдруг возникло желание избавиться от своего агента, лучшей ситуации было просто не найти. Ушел человек на задание и не вернулся, а все, что от него осталось, это винтовка с глушителем и несколько пятен крови на снегу…

"К черту, – сказал себе Глеб. – Это уже самая настоящая хандра, причиной которой всегда было, есть и будет обыкновенное безделье. Потеряли его, бедняжку, на целых три дня… Ты сам-то только через три дня сообразил, куда тебя занесло, да и то еще вопрос, верно ли твое предположение. И как Малахову тебя искать, если, кроме него, про тебя никто не знает? Самому рыскать по окрестностям? Так ведь он не пенсионер и не дачник, у него своих хлопот полон рот”.

Глеб встал. Чертовски хотелось курить. Чтобы не думать о сигарете, он подошел к двери и попытался допрыгнуть до укрепленного над ней кронштейна. Грудная клетка немедленно ответила вспышкой боли, и ему пришлось некоторое время постоять, согнувшись в три погибели и привалившись плечом к стене. Его прошиб холодный пот, и как-то сразу стало ясно, что для упражнений на перекладине он еще не созрел. Это раздражало не привыкшего подолгу болеть Глеба, но ему оставалось только смириться: лечить переломы усилием воли он не умел.

Отдышавшись, Глеб принялся расхаживать по комнате, стараясь не замечать боли в боку. На ходу думалось немного лучше, но мысли все равно бегали по замкнутому кругу, словно и их заперли на замок в узком пространстве черепной коробки.

В случае чего, думал Глеб, уйти будет не так уж сложно. Достаточно отвинтить от топчана ножку. Накануне он проверил болты крепления и понял, что при желании это можно будет сделать. Отвинтить ножку и гвоздануть ею по темечку красно-синего вертухая, а еще лучше – бородатого доктора, который, похоже, в курсе всех нюансов. Во дворе, судя по всему, все время есть какая-то техника, а на легковом автомобиле можно будет добраться до Москвы даже в трусах, не рискуя отморозить разные интересные части тела. Кстати, доктора можно будет не только от души треснуть по макушке, но и обстоятельно расспросить о том, что здесь происходит. За дверью наверняка будет стоять красно-синий мордоворот, но, судя по всему, это помещение нарочно выстроено таким образом, чтобы в коридор отсюда не просачивалось ни единого звука.

Глеб остановился посреди комнаты и, заранее зажмурившись, резко взмахнул рукой. Оказалось, что жмурился он не напрасно: его опять скрючило, да так, что он едва доковылял до своего топчана. Все-таки боец из него теперь был никудышный, и вариант, с применением силы следовало отложить на самый крайний случай.

Глеб всухую сплюнул в сторону. Если отложить этот вариант, в запасе у него ровным счетом ничего не оставалось. Окно и дверь для бегства не годились. Утром он встал ногами на свой топчан и попытался дотянуться до подвесного потолка, но у него ничего не вышло. Можно было, конечно, поставить топчан на попа, но какой в этом смысл? Между плитой перекрытия и потолком от силы десять сантиметров свободного пространства, и пространство это со всех сторон огорожено стенами комнаты. Подвесные потолки хороши в качестве примитивного тайника, однако прятать Глебу было нечего. Разве что затолкать туда постельное белье и устроить скандал, утверждая, что его похитили маленькие зеленые человечки. Интересно, есть у них здесь смирительная рубашка? Если нет, то просто накостыляют по ребрам, и весь разговор…

Он снова встал и прошел в санузел, хотя и знал, что ничего нового в этом сверкающем первозданной чистотой помещении обнаружить не удастся. Тем не менее, санузел притягивал его обилием различных незакупоренных отверстий: помимо двери и узкого, как бойница, окна, здесь имелись стоки раковины и душевой кабины, широкая канализационная труба, к которой был подсоединен унитаз, и, наконец, забранная хлипкой пластиковой решеткой вентиляционная отдушина. В сток раковины можно было просунуть палец, в унитаз при желании можно было забраться по плечо или протолкнуть записку, которая неминуемо попала бы в какой-нибудь коллектор и осталась там на веки вечные, конечно, при условии, что Глеб нашел бы способ написать ее, не имея ни бумаги, ни чего-либо похожего на карандаш, а в вентиляционную отдушину можно было орать до посинения, распугивая присевших погреться на оголовке вентиляционной шахты ворон.

Глеб снова вздохнул и, подойдя к окну, ударил кулаком по стеклу. Стекло даже не дрогнуло. Оно было толстое, каленое, а за ним красовались слегка припорошенные подтаявшим снегом вычурно изогнутые прутья решетки. Глебу опять захотелось курить, да так сильно, что он, словно наяву, почувствовал запах табачного дыма.

Потом он услышал голоса и решил, что это начинаются галлюцинации. В пользу этого предположения говорило то, что голоса раздавались в абсолютно пустом помещении и казались какими-то потусторонними. Глеб быстро огляделся и, сообразив, в чем тут дело, осторожно двинулся к вентиляционной отдушине.

Запах дыма усилился, и голоса зазвучали четче.

– Эх, хорошо, – глухо, как из-под земли, сказал один. – Спасибо, Колян. Ты мне, можно сказать, жизнь спас. Думал, совсем загнусь без курева.

– Что ж ты хотел, – пробасил невидимый Колян, и Глеб узнал его по голосу: это был красно-синий вертухай, который недавно приносил ему поесть. – Это ж тебе не санаторий, а наркологический центр. Ты тут не только ожоги вылечишь, а еще и курить бросишь, и пить заодно.

– И дышать, – саркастически вставил собеседник Коляна. – Нет, брат, я в тебе не ошибся. Знал я, что ты человек душевный, не то что некоторые. Вчера козел этот, Васька Долгих, пайку разносил. Дай, говорю, сигаретку, что тебе стоит? А он мне: не велено, мол, и все дела, И вообще, говорит, разговаривать мне с тобой запрещено, сейчас как дам в рыло, будет тебе сигаретка… Козел, блин! Чего придумал: не ведено! Сказал бы, что нету, я бы, может, и поверил…

– Это ты зря, – возразил Колян и глухо кашлянул. – Базарить с тобой в сам-деле не ведено. Ты у нас теперь вроде как государственный преступник. Граф Монте-Кристо, значит. Чего ты натворил-то, граф Монте-Кристо?

Пока собеседник Коляна сбивчиво орал в том смысле, что он ничего не знает и ни в чем не виноват, Глеб ломал голову над тем, как могло получиться, что между двумя звуконепроницаемыми палатами существует такой канал связи, и пришел к выводу, что Ирина в свое время была совершенно права: австралийский проект сильно пострадал, будучи претворен в жизнь руками отечественных умельцев.