Петля для губернатора - Андрей Воронин

Вспомнив о Кацнельсоне, доктор слегка поморщился. Теперь, как ни крути, они стали сообщниками, и в свете этого события просто необходимо было быстро провернуть одно дело, пока не вернулся Губанов.

Он зашел в кабинет, накинул на костлявые плечи старенький китайский пуховик, натянул на лысину вязаную шапочку с изображением конькобежца, немного поколебался, хлопнул рюмку спирта, закурил еще одну сигарету, затолкал бутылку с остатками спирта в карман и решительно вышел в коридор.

Улица встретила его сырой оплеухой сильного бокового ветра. Очки ему сразу же залепило снегом, и доктор, подняв воротник пуховика и скрючившись в три погибели, торопливо заковылял на разъезжающихся в грязи ногах к красному вагончику прорабской – тому самому, над которым торчал шест с прожектором. Окно вагончика приветливо желтело в темноте, шест с прожектором качался на ветру, и по площадке метались черные, как сажа, стремительные тени. Глядя на их пляску, Маслов испытал короткий укол старого страха перед оборотнями и вампирами, но в ту же секунду невесело рассмеялся: теперь он точно знал, что бывают монстры пострашнее Дракулы, и даже ухитрился заключить с одним из этих монстров нечто вроде соглашения о сотрудничестве. Договор, заключенный с дьяволом, – вещь крайне опасная, об этом было написано во всех романах, которые довелось прочесть доктору, но Сергей Петрович собирался быть предельно осторожным.

Вся беда была в том, что осторожность в теперешних условиях означала необходимость предпринять целый ряд энергичных и весьма опасных для здоровья и репутации действий, к которым доктор Маслов раньше считал себя абсолютно неспособным в силу природной лени и интеллигентного воспитания. Думая об этом, Сергей Петрович поднялся по четырем сколоченным из толстых деревянных брусьев ступенькам, перевел дыхание и решительно постучал в фанерную дверь.

– Войдите! – послышался изнутри приглушенный голос Кацнельсона.

Доктор Маслов поколебался секунду, в последний раз оглянулся на погруженный во тьму сплошь застекленный вестибюль главного корпуса, выплюнул окурок в метель и потянул на себя дверь.

Глава 10

Дождавшись, когда за одетым в красно-синюю робу плечистым молчуном закроется дверь, Глеб перестал изображать умирающего и сел на топчане, спустив ноги на пол. От принесенного рабочим котелка валил ароматный пар.

Варево пахло просто сногсшибательно, в его запахе без труда угадывались полный восхитительного холестерина аромат свиной тушенки и здоровый картофельный дух, а толстый ломоть хлеба, лежавший поверх котелка, был накрыт не менее толстым куском копченой грудинки. Не хватало только чашки хорошего кофе и сигареты, но кофе здесь не подавали, а насчет курева Глеба мучили сомнения: похоже было на то, что одно его задание плавно, без перехода перетекло в следующее, иначе почему бы его держали взаперти? То, что задание нашло его само, без участия полковника Малахова, не смущало Глеба: такое случалось с ним и раньше. В конце концов, все это затеял вовсе не он, и он никого не собирался убивать без крайней необходимости.

Он усмехнулся. Убивать… Пройдет еще несколько дней, прежде чем он сможет, ничем не рискуя, убить хотя бы таракана, не говоря уже о хозяевах здешнего заведения.

Глеб с энтузиазмом зачерпнул ложкой аппетитную смесь толченого картофеля с тушеной свининой и вонзил зубы в чудовищный бутерброд толщиной с поставленный на попа спичечный коробок. Ложка опять была пластиковая, и он в который раз подумал, нарочно это делается или здесь такими едят все.

Аппетит у него разыгрался не на шутку, что свидетельствовало о скором выздоровлении, и Глеб с невольным вздохом отложил ложку, съев чуть больше половины содержимого котелка. Бутерброд он как-то незаметно доел весь и немедленно об этом пожалел: настоящему умирающему было бы просто не по силам справиться с таким чудовищем.

Он немного походил по комнате, держась поближе к топчану на случай, если его красно-синяя сиделка вдруг вернется раньше времени. Ребра все еще болели, и резкие движения многократно усиливали неприятные ощущения, но голова уже не кружилась, а недавние приступы мучительной тошноты казались просто кошмарным сном. “Крепкая голова, – с гордостью подумал Глеб. – Стены можно проламывать, с буйволами бодаться”.

Тут он заметил, что уже не просто гуляет, а бродит, сужая круги, вокруг котелка с остатками еды, и поспешно улегся, отвернувшись к стене во избежание соблазна.

Казаться совсем слабым было выгодно во всех отношениях, но вот еда… Организм выздоравливал и требовал пищи. Кроме того, еда была единственным доступным Глебу развлечением: зрелищ здесь явно не хватало, если не считать зрелищем ежедневное унылое копошение механизмов и людей, происходившее под окнами. За минувшие три дня Глеб успел проиграть в уме почти все хорошо знакомые ему произведения классиков, лишний раз с грустью убедившись в том, что на слух запомнить всю классическую музыку просто невозможно, по крайней мере для него.

Дверной запор снова негромко клацнул, и вошел красно-синий. Он принес кружку крепкого чая и булочку с марципаном. Вид булочки растрогал Глеба, напомнив ему школьные завтраки. Когда дверь снова закрылась, Глеб проводил удрученным вздохом свою недоеденную картошку и в два счета расправился с булочкой. После этого он улегся на спину и стал размышлять.

Вопрос о причинах его заточения, собственно, больше не был для него вопросом. Видимо., причиной послужило “его служебное удостоверение. Возможно, эти люди также нашли оставшийся в машине пистолет. Им явно было чего бояться. Быть может, они даже решили, что Глеб пришел по их души. Теперь, после трех дней сидения взаперти, Слепой, был не прочь превратить их опасения в суровую действительность. “Правильно, – иронически подумал он, лежа на спине и глядя в потолок. – Уткой их по башке, и весь разговор!"

Его взгляд снова обратился на пустующий кронштейн над дверью. Отломать бы эту штуковину… Впрочем, Глеб понимал, что делать этого не стоит. Даже будь у него пистолет, он воздержался бы от стрельбы. Сначала следовало разобраться, куда он все-таки попал и что здесь творилось.

Он снова стал вспоминать маршрут, который привел его сюда. Перед его глазами встала подробная карта Подмосковья, и он без труда отыскал на ней дачный поселок, неподалеку от которого нашел свою смерть подполковник Небаба. А вот здесь находится тот самый перекресток, где это произошло. Та-а-ак, посмотрим… Вот шоссе, по которому мы должны были попасть обратно в Москву, но так и не попали, потому что испугались нашей доблестной милиции. Зря, наверное, испугались, но я бы посмотрел на вас через полчаса после того, как у вас под носом взорвалась граната… Где же я свернул с шоссе? Нет, не помню…

Глеб так и этак вертел в уме карту окрестных дорог, но последний отрезок пути тонул в густом тумане. Так или иначе выходило, что теперь он находится где-то в окрестностях Звенигорода, откуда до Москвы было рукой подать. Глеб вздохнул: с таким же успехом он мог находиться в Австралии или на обратной стороне Луны.

Он напрягся. В мысли об Австралии ему почудилось что-то знакомое, странным образом связанное с его нынешним положением. Глеб принялся ворошить недавние воспоминания, пытаясь отыскать то, что касалось Австралии, но тщетно: воспоминание ускользало, никак не даваясь в руки. Тогда Слепой бросил это занятие. Бесполезно гоняться за ускользающей мыслью: она будет юлить и прятаться, пока не сведет вас с ума. Гораздо проще повернуться к ней спиной и сделать вид, что занят чем-то посторонним. Тогда неуловимая мысль соскучится, подкрадется к вам со спины и снова начнет дразниться, и вот тут-то, если быть начеку, ее можно ухватить за хвост.

Глеб стал думать о Звенигороде. Думать тут было особенно не о чем. Слепой пару раз бывал здесь проездом и не заметил в городе никаких достопримечательностей. Что, спрашивается, можно было построить в окрестностях Звенигорода? В принципе, все, что угодно, от военного завода до НИИ по проблемам искусственного интеллекта. Правда, Глебу как-то не приходилось слышать об искусственном разуме, которому требовались бы вот такие помещения с мягкими и явно звуконепроницаемыми стенами… Может быть, это комната отдыха профессорского состава?

Бордель, решил он. Просто роскошный загородный бордель, где сильные мира сего могут расслабиться, не боясь, что их услышат и увидят разные плебеи. А камеры по углам для порядка, чтобы сильно не расслаблялись…

Испытанный прием помог. Все части головоломки со щелчком встали на свои места, и Глеб с предельной ясностью вспомнил переданный одним из местных телевизионных каналов репортаж о начале строительства элитного реабилитационного центра для алкоголиков и наркоманов в окрестностях Звенигорода. Возможно, если бы он смотрел этот репортаж, ему было бы легче догадаться, куда он попал, но репортаж он не смотрел, а слушал краем уха, одновременно жаря на кухне скворчащее мясо и насвистывая себе под нос из “Травиаты”.