Антисоветская блокада и ее крушение - Валерий Александрович Шишкин

которая бы не давала повода считать ее актом признания Советского правительства. Доклад комиссии Уайза был одобрен, и была принята резолюция Верховного совета Антанты, опубликованная в прессе.{381}В ней разрешался «обмен товарами на основе взаимности между русским народом и союзными и нейтральными странами». Право организации обмена сырья и продовольствия на предметы первой необходимости и изделия других государств предоставлялось кооперативным организациям. «Эти меры, — указывалось в заключение, — не означают перемену в политике союзных правительств по отношению к Советскому правительству».{382} 20 января Верховный совет составил текст телеграммы, направленной американскому правительству, где разъяснялись причины перехода к новой политике в «русском вопросе» и предлагалось единство действий в ее осуществлении.{383}

Подводя итоги всему ходу обсуждения «русской проблемы» Верховным советом Антанты и основываясь на тех документах, которые ему сопутствовали, можно достаточно полно выявить те основные причины, которыми руководствовались союзники, приступая к пересмотру своей тактики. Провозглашение отказа от политики полной военно-экономической блокады и решение возобновить торговлю с «русским народом» хотя бы через кооперативы было вынужденным. Главными причинами, побудившими правительства великих держав пойти на это, как отмечалось, были развал в результате побед Красной Армии внутреннего кольца экономической блокады, крах старых средств и стремление испытать новые методы борьбы с Советской властью, наконец, хозяйственные потребности самих стран Запада в экономическом обмене с пролетарским государством. По поводу последней причины В. И. Ленин говорил на IX Всероссийском съезде Советов: «Мы знаем, что экономическое положение тех, кто нас блокировал, оказалось уязвимым. Есть сила большая, чем желание, воля и решение любого из враждебных правительств или классов, эта сила — общие экономические всемирные отношения, которые заставляют их вступить на этот путь сношения с нами».{384}

То, что это принималось в расчет при определении новой линии действий в «русском вопросе», говорит опубликованный спустя некоторое время доклад Верховного экономического совета об экономическом положении в Европе, где продовольственным и сырьевым поставкам из Советской России отводилась первостепенная роль в смягчении нараставшего хозяйственного кризиса.{385} Что касается целей, которые преследовала новая политика, то их было две, хотя обе сводились к одному — свержению Советской власти «мирными» средствами.

Первая заключалась в том, чтобы посредством торговли через кооперативы активизировать все оппозиционные слои и группы русского общества в борьбе с Советской властью. Так, например, близкая Ллойд Джорджу «Дэйли кроникл» связывала основные политические расчеты новой тактики с активизацией главным образом русского крестьянства, казавшегося ей наиболее подходящим классом для выполнения задачи свержения большевизма, тем более что в кооперативах, которые оказались бы связанными с Западом по выработанной торговой схеме, состояли миллионы крестьян.{386}

Вторая цель основывалась на представлениях Ллойд Джорджа, разделяемых Нитти, что установление торговли поможет возобновлению нормальных экономических условий жизни в России, что явится лучшим средством разрушения «экстремистских форм» самого большевизма и в конечном итоге приведет к реставрации старого капиталистического уклада. Эта мысль была наиболее отчетливо сформулирована Ллойд Джорджем в парламенте 10 февраля 1920 г. «Мы потерпели неудачу в попытках восстановить Россию силой, — говорил он. — Я полагаю, мы можем спасти ее посредством торговли». Торговля, по его мнению, была лучшим способом покончить с «необузданностью большевизма, чем любой другой метод».{387}

Какими бы целями ни руководствовался Верховный совет Антанты, принятые решения означали крах открытой политики военно-экономической блокады Советской России. Конечно, от признания ее провала до осознания империалистическими державами необходимости нормализовать политические и экономические отношения с РСФСР потребовался еще достаточно продолжительный период борьбы Советского правительства за выход из изоляции. Но эта борьба развивалась уже в более благоприятных международных условиях, характеризовавшихся формальным отказом союзных правительств от политики военно-экономической блокады.

БОРЬБА ПРОТИВ СКРЫТОЙ БЛОКАДЫ.

ВОЕННО-МОРСКАЯ БЛОКАДА И ЕЕ ЛИКВИДАЦИЯ

Январское решение Верховного совета Антанты еще отнюдь не означало, что империалистические державы полностью покончили с политикой военно-экономической блокады. Документы свидетельствуют о том, что в течение почти всего 1920 и отчасти 1921 г. эта политика еще в значительной степени оставалась в силе, хотя открыто уже не провозглашалась, а ее результативность снизилась вследствие разгрома основных сил внутренней контрреволюции, ухода с территории Советской России части интервентов и заключения мирного договора РСФСР в феврале 1920 г. с буржуазной Эстонией, а затем с Латвией и Литвой.

Общее состояние отношений Советской России с капиталистическим миром в 1920 г. В. И. Ленин охарактеризовал на IX съезде РКП (б) следующим образом: «Государства Антанты с большевиками находятся ни в мире, ни в войне, у них есть и признание нас, и непризнание».{388} И в самом деле, с одной стороны, решение о снятии блокады и возобновлении торговли с «русским пародом» означало заметный поворот в политике империалистических держав в «русском вопросе». В. И. Ленин считал это «крупным фактом международного значения», благодаря которому, хотели или нет того правительства стран Актанты, Советское государство оказывалось в «сфере всемирных междугосударствепных отношений» и получало известные возможности перехода к мирному строительству.{389} С другой же стороны, совершенно справедливо резолюция Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г» была оценена Советским правительством лишь как «теоретическое снятие блокады»,{390} сопровождавшееся массой оговорок, недомолвок и возможностей возврата к прежнему курсу.

Ограниченность и недостаточность нового хода в «шахматной игре союзников»{391} была хорошо раскрыта М. М. Литвиновым в интервью редактору одной из английских газет вскоре после опубликования резолюции Верховного совета от 16 января 1920 г. «Парижское решение относительно блокады, — говорил Литвинов, — пока является только бумажным заявлением, которое еще должно быть проведено в жизнь». Для нормального развития торговли необходимо создать политические условия: взаимное представительство, свободные телеграфные сношения и т. д. В заключение заместитель наркома иностранных дел отметил, что «экономическое значение парижского решения всецело зависит от искренности намерений и общей политики союзников по отношению к России».{392} Общая же политика главных капиталистических держав в «русском вопросе» почти на всем протяжении 1920 г., представляла собой сочетание мирных и военных форм, колебание от переговоров с большевиками до подготовки и поддержки польского наступления на Советскую Россию.{393} Все это, естественно, не могло не отражаться на характере отношений, складывавшихся под влиянием решения 16 января, и определяло состояние неполной, или скрытой, военно-экономической блокады Советского государства.

В чем же конкретно выражалась эта политика в 1920 г.? Основными элементами военно-экономической блокады было запрещение союзными державами гражданам своих стран вести торговлю с РСФСР, предложение нейтральным государствам следовать той же тактике, установление морской блокады северного, Балтийского и Черноморского побережий Советской России. Все эти меры не претерпели заметных