Состоятельная женщина. Книга 2 - Барбара Брэдфорд

– Теперь нас осталось только трое, и мы обязаны держаться друг за друга, заботиться друг о друге. Мы должны остаться одной семьей – этого хотели наши родители. Эмма, Фрэнк, вы слышите меня?

– Да, Уинстон, – прошептал Фрэнк.

Печальная, потерянная, Эмма встала, смахнув слезы с мокрого лица. Она побледнела от горя, глаза ее опухли и покраснели от слез, губы кривились. Но она взяла себя в руки и слабо улыбнулась Уинстону. Не в силах вымолвить ни слова, она лишь молча кивнула в ответ.

– Фрэнк, пожалуйста, накрой стол для чая, – сказал Уинстон, устало поднимаясь на ноги. Он сел за стол напротив Эммы и достал сигареты. Взглянув на пачку „Вудбайнс", он с ностальгической грустью вспомнил, как отец всегда ругал его за разбросанные где попало окурки. Эмма вдруг резко выпрямилась.

– Почему ты не рассказал мне обо всем прямо там, у «Белой лошади», где я натолкнулась на тебя? – пробормотала она.

– Ну, как же я мог, Эмма? Прямо посреди деревенской улицы. Я был так ошеломлен, увидев тебя, что мог думать лишь обо одном – как я рад видеть тебя целой и невредимой. А потом я просто испугался. Поэтому стал болтать о флоте и потащил тебя домой. Я знал, как ты расстроишься, и решил, что тебе лучше услышать дурные вести здесь, дома.

– Наверно, ты был прав, что поступил так. Когда наш папа?..

… Она прижала платок к лицу, стараясь сдержать рыдания. Эмма сильно горевала, когда умерла ее мать, но это чувство притупилось за прошедшие месяцы. Известие о кончине отца было столь неожиданно для нее, что повергло ее в состояние чудовищного шока. Она чувствовала себя совершенно раздавленной.

– Он умер через пять дней после твоего отъезда, в августе прошлого года, – сказал Уинстон, затягиваясь сигаретой. Он выглядел растерянным.

Восковая бледность залила лицо Эммы, превратившееся в неподвижную маску, словно высеченную из камня. «Я ничего не знала, – подумала она. – Все эти месяцы я писала ему чудовищную ложь, а он уже давно умер и лежал в сырой земле». Чтобы сдержать подступившие рыдания, она молча зажала рот ладонью. Уинстон, как мог, снова старался утешить ее, а Фрэнк подал ей чай. Эмма попробовала взять чашку, но руки плохо слушались ее, и она была вынуждена поставить чай обратно на стол. Она молча сидела, устремив взор в пространство перед собой, и, наконец, дрожащим голосом сумела выдавить из себя вопрос:

– Как он умер?

Она посмотрела на Фрэнка и перевела взгляд на Уинстона.

– Это был несчастный случай, – ответил Уинстон. – Я тогда был в Скапа Флоу. Тетя Лили прислала телеграмму, и мне дали отпуск по семейным обстоятельствам. Мы не знали, где искать тебя, Эмма. Мы думали, что через несколько дней ты сама вернешься домой. Надеялись, несмотря ни на что. Но…

Эмма молчала – она не находила для себя оправданий. Отвращение к себе самой переполняло ее, чувство вины росло в ней вместе с безутешным горем, охватывавшим все ее существо. Несколько мгновений спустя она прерывающимся голосом спросила:

– Какой несчастный случай?

Она решила узнать теперь всю правду, какой бы душераздирающей она ни была. Она повернулась к Фрэнку, стоявшему рядом с ней.

– Ты был здесь до того, как приехал Уинстон. Ты мне можешь что-нибудь объяснить? Или это слишком тяжело, слишком больно для тебя, Фрэнки, мой дорогой?

– Нет, Эмма, я расскажу тебе все.

Он судорожно сглотнул.

– Уинстон сказал, что я должен быть стойким и смелым, что мне надо научиться переносить удары судьбы, – заявил Фрэнк со всей серьезностью, на которую он только был способен. Совсем маленький, он старался выглядеть мужественным, хотя сердце его было готово разорваться в груди от горя.

– Ты хороший, стойкий парень, Фрэнки. Расскажи мне все и не торопись.

Эмма успокаивающе пожала ему руку.

– Ну, вот, Эмма, в ту субботу, когда ты уехала, мы с папой, как всегда, работали на фабрике, ты знаешь. В общем, там случился пожар, и папа сильно обгорел. У него сгорели спина, плечи и ноги. Ожоги третьей степени, как сказал доктор Мак. А еще он наглотался дыма.

У Эммы кровь заледенела в жилах, когда она услышала рассказ Фрэнка. Она содрогнулась, представив себе ту ужасную боль, которую должен был испытывать отец. Сердце ее сжималось, но она старалась сдерживаться, чтобы не расстраивать готового вновь расплакаться Фрэнка.

– С тобой все в порядке, Эмма? – обеспокоенно спросил он.

– Да, Фрэнк, рассказывай дальше.

Очень серьезным тоном Фрэнк во всех деталях сообщил ей, какие ранения получил отец, какой заботой и вниманием окружили его Адам Фарли, доктор Мак с женой и врачи в деревенской больнице. Когда Фрэнк кончил рассказывать, Эмма произнесла совершенно убитым голосом:

– Как страшно, что папа умер в таких мучениях. Мне просто невыносимо думать об этом. Как он, должно быть, ужасно страдал!

Фрэнк внимательно посмотрел на нее.

– Наша тетушка Лили сказала, что он просто не захотел жить больше.

Он говорил тихим голосом, его веснушчатое лицо осунулось, и когда Эмма взглянула на него, Фрэнк показался ей маленьким старичком. Она нахмурила брови, непонимающе глядя на него.

– Какие ужасные, дикие вещи она говорила про нашего папу! Что она этим хотела сказать, дорогой?

Фрэнк посмотрел на Уинстона, который согласно кивнул ему. Фрэнк пояснил:

– Мы навещали папу каждый день. Том Харди возил нас в экипаже сквайра. Нам казалось, что папа совершенно не стремится поправиться. В следующую среду после несчастья, когда мы были у него, тетя Лили сказала: «Ну вот, Джек, так дальше не может продолжаться. Послушай, парень, ты должен сделать усилие над собой, а иначе ты скоро окажешься там, где сейчас покоится бедная Элизабет – на кладбище». А папа как-то странно взглянул на нее с совершенно отсутствующим видом и говорит: «Я и хочу быть рядом с Элизабет, Лили!» А когда мы собрались уходить, я поцеловал его, и он сказал: «Прощай, Фрэнки, будь хорошим парнем». Да, именно так он и сказал. Потом он поцеловал Уинстона. – Фрэнк перевел взгляд на брата. – Скажи ты сам, что он говорил тебе, Уинстон.

Уинстон погладил его по голове, взъерошив ему волосы.

– Папа сказал мне: «Присматривай за младшими, Уинстон. Держитесь все вместе. А когда Эмма вернется из Брэдфорда, пусть она сорвет веточку вереска на «Вершине Мира» и сохранит ее в память обо мне и маме. Потом…

Голос Уинстона сорвался от нахлынувших на него печальных воспоминаний. Он глубоко вздохнул и продолжил тихим голосом:

– Папа попытался пожать мне руку, но руки у него были все сожжены и забинтованы. Тогда я наклонился к нему, а он поцеловал меня еще раз и сказал: «Я люблю вас всех, Уинстон, но еще сильнее я любил Элизабет и не могу жить без нее». Тут я заплакал, но папа улыбнулся и посмотрел на меня таким светлым взором… Глаза у него были прямо, как у тебя, Эмма, и он казался таким счастливым, по-настоящему счастливым. Он велел мне не грустить, ведь он возвращается к нашей маме. По правде говоря, мне показалось, что он немного бредит, но тут вошел врач и попросил нас выйти. Той же ночью папа умер, Эмма. Он умер тихо, во сне. Получилось так, будто он действительно хотел умереть, как говорила тетя Лили.